подумать! Вот что вино творит с человеком!
— Эй, музыканты! — расталкивали спящих братьев посетители. — Проснитесь! Вы ж одни еще ничего не знаете! А в Бужоре такие дела!
Когда братья проснулись, то корчма была пуста.
Все бужорцы стояли на улице и глазели на полицейских, которые выводили арестантов из дома старосты.
Двое полицейских еле шли. Один из них нес вещественное доказательство — воловье ярмо, другой все еще отплевывался бараньей шерстью: видимо, здорово он изжевал Старостину шапку.
У моша Илие, одетого, как обычно, во все белое, на плече висел мешок — такой носят копачи в походе.
Другой арестант имел очень большое брюхо и круглые, как плошки, глаза: бужорский староста Бэрдыхан все еще не понимал, где он и что с ним происходит.
РАССКАЗ О ТОМ, КАК КОРЧМАРЬ НЕ ХОТЕЛ
ОТПУСКАТЬ БРАТЬЕВ ЧОРВЭ ИЗ СЕЛА
— Как живете, чудаки?
— Подтянули кушаки!
— Все смеетесь, чудаки?
— Пусть поплачут дураки!
Когда арестованные скрылись из виду, Митикэ подтолкнул брата:
— Ну, и нам пора!
— Пойдем, пожалуй, — лениво отозвался Фэникэ.
— Э-э, нет! — схватил братьев за руки корчмарь. — Как это «пойдем»? А я! Меня хотят бросить здесь одного с этой оравой? — кивнул он на мужиков, заполнивших корчму. — Вы еще не отработали вчерашнюю еду! Сегодня день у меня пробудете — а уж завтра идите на все четыре стороны! Уговор дороже денег!
— Да денег мы и не требуем! — сказал Митикэ.
Он понял жадного торгаша: тому жалко было отпускать музыкантов. Ведь только благодаря им он за вчерашний день собрал денег больше, чем за всю неделю! И еще хватает совести кричать: «Отработайте»! Ну, ладно же!
— Хорошо, — Митикэ подмигнул Фзникэ, — остаемся! Но, если мой брат будет голоден после твоего обеда, пеняй на себя!
— Оставайтесь, оставайтесь! — зашумели посетители. — Мы вас накормим — с места не вставайте!
— А кто же тогда будет играть? — испугался корчмарь. — Нет уж, я сам знаю, как обращаться с музыкантами! Их досыта кормить нельзя!
Снова пошли разговоры о ночном происшествии. Вес жалели моша Илие, ругали полицейских. О старосте никто не беспокоился.
— У Бэрдыхана родственники в городе, — уверенно произнес пожилой крестьянин с длинной трубкой. — Он откупится, такие люди не пропадают!
— Эх, музыканты, — засмеялся кто-то, — спали вместе со старостой и ничего не заметили!
— Я так сплю, — проворчал Фэникэ, — что меня можно поджарить, и я проснусь только тогда, когда меня уже начнут есть.
— Вы знаете, как Тындалэ себя за попа принял? — спросил Митикэ. — Ведь Тындалэ спал так, что, привяжи его к хвосту дикого коня и пусти коня в степь, Тындалэ только бок почешет, а храпеть не перестанет. И вот как-то раз Тындалэ заночевал в одной хате, в которой поп на ночлег остановился. Хозяин положил обоих гостей в каса маре, лучшие подушки им отдал. Тындалэ и говорит… Эй, Фэникэ, что сказал Тындалэ хозяину?
— «Дорогой, разбуди меня на заре. Идти мне далеко, хочу встать пораньше!» — тоненьким тенорком произнес Фэникэ.
— А поп, — продолжал Митикэ, — попросил его не будить — он рано вставать не привык. Хозяин просьбу Тындалэ исполнил в точности: разбудил его, как только светать начало. Тындалэ встал, оделся, да вместо своей одежки натянул на себя поповскую рясу. Но спросонья ничего не заметил и ушел. А когда солнце взошло и село осталось далеко позади, Тындалэ увидел на себе поповское облачение и стал на чем свет стоит ругать хозяина… Фэникэ, как он ругал хозяина?
— «Старый черт, чтоб тебе еще прибавилось восемь очей — ведь ты же вместо меня разбудил попа! Что ж теперь делать?!» — Фэникэ выкатил глаза и пошевелил ушами, изображая полное недоумение.
— Ай да музыканты! Ай да Чорбэ! — поднялся крик со всех скамей. — Оба пошли в отца своего, Иона! Тот тоже был великий мастер на всякие штуки!
— Расскажите еще что-нибудь! — попросил пожилой крестьянин с длинной трубкой. — Что-то давно я не слышал Пэкалэ и Тындалэ.
— Сейчас, только приготовьте нам два пустых кувшина, — сказал Митикэ, отводя Фэникэ к дверям.
— Побежали? — тихо предложил Фэникэ. — Пока они нас хватятся, мы уже за околицей будем.
— Нет, мы отсюда уедем как почетные гости! — весело сказал Митикэ. — Я слышал разговор, что в полдень следом за арестантами волы пойдут — повезут еду, постель. Жена Бэрдыхана посылает, чтобы муженьку не голодно в пути было!
— Вот уж потеха-то! — беззвучно захохотал Фэникэ. — Клянусь, на этих волах не староста со своим пузом будет ехать, а мош Илие и мы!
— Ш-ш! — шикнул на брата Митикэ. — Нас ждут. Давай-ка вспомним первую встречу Пэкалэ и Тындалэ…
Корчмарь приготовил, как Митикэ и просил, два пустых кувшина.
К корчме, привлеченные ранним шумом, стали подходить женщины и молодежь.
— Пэкалэ и Тындалэ! — кричали мальчишки. — Пэкалэ и Тындалэ!
— Кто разговаривает — продает, кто слушает — покупает, — громко сказал Митикэ. — Знаете, как я, Пэкалэ, впервые встретился с Тындалэ — моим побратимом? Знаете? Так послушайте еще раз!
Пэкалэ взял пустой кувшин, понюхал его, облизнулся:
— А, какой мед! Белый, как молоко! Жалко, осталось только на дне… А если сделать вот так…
Пэкалэ ловко вытряхнул «мед» на пол, затем насыпал в кувшин «землю», а сверху положил «мед».
— Полный кувшин меда! Ого! Теперь только покупателя найти! — И, приплясывая в восторге от своей выдумки, Пэкалэ удалился, унося кувшин на плече.
Тотчас же вошел косолапый и медлительный Фэникэ — Тындалэ. Огляделся по сторонам, словно он был не среди толпы, а в степи.
— Ох-хо-хо! — сладко потянулся Тындалэ. — Базарный день нынче, а продать нечего… Вот горюшко!
Подошел к оставшемуся кувшину, заглянул в него, облизнулся:
— Кусок маслица… Хе-хе… Съесть или продать? Продать или съесть?
Тындалэ даже глаза зажмурил — что делать?
— Есть-то тут нечего — кроха! А вот продать, пожалуй, можно, если покупатель подходящий найдется!
Тындалэ вынул из кувшина «масло», насыпал туда «земли», «масло» положил сверху, края заровнял.
