Серая масса внезапно резко изменила направление удара.
Найл, оказавшийся в это время с противоположной стороны поляны, увидел все из-за спин хищных малышей: прыжок, удар клювом в правую часть щита.
От резкого толчка щит поворачивается – Другие смарглы прыгают на оказавшееся открытым тело, на ноги, на руку.
Изумленное девичье лицо – ведь только что все было в порядке! Но все тело уже истерзано до костей, наружу выпирают белые ребра, трепещут обнаженные мышцы. Меч бессильно падает вниз, тело начинает терять равновесие. А смарглы мчатся вперед.
Двух, трех, четырех встречают копья, но десятки прорываются, раздирая клювами в клочья мясо на ногах, опрокидывая стрелков – строй прорван! И – словно и не было – плотно сжатый, действующий как единое целое отряд рассыпается в мелкую серую крапинку.
Малыши ныряют под кусты, в переплетения корней, в какие-то мелкие ямки. Шорох, шелест, звуки капель, опадающих от сотрясения с мокрого куста – все! Смарглов больше нет!
– Держите их! – Найл имел в виду не сгинувшего врага, а еще не успевших упасть на землю девушек. Ему почему-то казалось, что если их удержать, если не дать им упасть, то еще можно что-то изменить, спасти, вдохнуть потерянную жизнь обратно. Но все уже было кончено.
– Пятеро, – подвел итог шериф. Трое стрелков, две девушки. Зато мы перебили их почти всех. Удалось сбежать всего двум-трем десяткам, не больше.
– Дравиг, – тихо попросил Найл. – Сделай так, чтобы они остались с нами навсегда.
На поляну с окрестных деревьев спустились смертоносцы, склонились над погибшими девушками. Прошло несколько секунд, и на поляне остались только следы крови.
– Что они сделали? – осипшим голосом спросил Поруз.
– Мы: братья по плоти. Спокойно ответил Найл. – Вступивший в братство остается в нем навсегда. Мы не можем позволить нашим братьям гнить в земле, тухнуть в болоте или обращаться в пепел в пламени костра. Наши братья всегда с нами, они наша плоть и наша жизнь. Они продолжают вместе с нами ходить в походы и возвращаться домой, они продолжают видеть мир нашими глазами и слышать его звуки нашими ушами. Они останутся живы до тех пор, пока остается жив хоть один из братьев по плоти.
– Ясно, – так же сипло кивнул шериф.
– А вы своих мертвых закапываете?
– Закапываем, – согласился шериф.
– Тогда сделай это побыстрее, и будем двигаться. Мне не хочется надолго задерживать отряд в месте, рядом с которым крутится три десятка смарглов.
Северяне похоронили своих павших и отряд продолжил путь.
Теперь Посланник торопил людей как только мог, не позволил останавливаться для обеда, а перед сумерками дал разрешение остановиться только для еды.
– Это был еще не боевой отряд смарглов, – объяснил он на привале шерифу. Маленькая разведгруппа. Сдается мне, что искали они именно нас. И, я думаю, все смогли заметить, что они нас все-таки нашли. Теперь сюда идут или в ближайшее время будут направлены настоящие полчища тварей. Придется выбирать, что нам дороже – сон или жизнь. Отряд без единой остановки двигался всю ночь и к утру вышел на развилку, на границу между Вересковой долиной и приморскими лесами дикарей. К огромному облегчению всех, Посланник Богини повернул на тракт, ведущий к замку барона Вересковой долины.
Круг путешествия маленького воинского отряда, его личной войны завершился. Отряд возвращался домой.
Пожалуй, только чувством радости и огромного облегчения можно объяснить то, что люди смогли выдержать еще почти полторы суток безостановочного движения.
Посланнику не хотелось больше терять людей, поэтому он шел и шел вперед, отмеривая шагами расстояние от опасных дебрей. К вечеру следующего за схваткой со смарглами дня дорога вывела воинов к возделанным полям – но Найл и тут не остановился, пока утром они не выбрались к высокому, стоящему посреди широкого поля холму со следами давнего пожарища и не рухнули на него вповалку совершенно без сил.
Небеса оказались милостивы к выполнившему долг воинству.
С самого раннего утра тучи разошлись, жаркое солнце согрело и обсушило людей. Во второй половине дня они снялись со своего места, совершили короткий переход и встали на ночлег на высоком крутом откосе, возвышающемся над узеньким смешным ручейком.
Дальше все стало легче. Теперь воины не опасались нападения.
Они шли, закинув щиты за спину, сдвинув мечи туда же, оживленно переговариваясь и беззаботно глядя по сторонам. Их не ждали – первый же поселок, встреченный на пути, при появлении вооруженного отряда торопливо запер ворота, а над частоколом замаячили длинные копья. У людей это вызвало только смех. Кто-то из арбалетчиков даже предложил взять селение и объяснить его жителям правила гостеприимства, но дальше шуток дело не пошло.
К вечеру они добрали до следующего поселка, поведшего себя точно так же, и разбили лагерь на расстоянии двух арбалетных выстрелов от ворот. Прошедших долгий и тяжелый путь воинов забавляло всю ночь слышать стуки и скрежет готовящегося к обороне селения. Утром отряд молча снялся с места, оставив жителей разгребать приготовленные за ночь завалы.
Освободителей узнали только в столице баронства. Впрочем, теперь оно вряд ли могло сохранить свой статус: на месте замка лежали развалины, никого из баронской семьи в живых не уцелело, а делами заправлял поставленный Порузом смотритель.
Разумеется, он шерифа узнал, дал в честь победителей не очень пышный, но сытный обед и снабдил припасами и повозкой для тяжелого снаряжения. Без щитов и копий, которые теперь ехали позади вместе с копчеными долгоносиками и мехами с вином, людям стало и вовсе легко. Они беззлобно отреагировали на глухо закрытые ворота еще двух поселков Вересковой долины, с торжественными песнями пересекли реку, а вскоре с удовольствием отужинали еще на одном пиру, в столице Муравьиного баронства.
Поселок, в котором Найл и его люди вступили в первую схватку на этой войне, так и стоял заброшенным.
Сюда вернулось от силы два десятка человек. Большинство домов, оставшихся без хозяйской руки, ветшали, хотя с момента исхода крестьян прошло совсем немного времени. Колокольня храма, с которой по несколько раз кидали свои жертвы дикари, завалилась набок – и в это чудилась справедливость Семнадцати Богов.
Зато у хуторов в долине хозяева нашлись. Здесь деловито копошились две большие семьи – вокруг каждого домишки бегало чуть не по десятку ребятишек. Крестьяне на воинский отряд покосились, но не испугались, прятаться не стали.
На местах, где попали в западни вездеходы, поднялись холмы свежей земли. Трава на них еще не выросла, но первые ростки к свету уже тянулись. Почти напротив могильных холмов над «железными жуками» возле дороги стояла свежесрубленная часовня.
Найл вспомнил, что здесь, на этом самом месте глиссер некоей астронавтки Оксаны Мирт расстрелял несколько крестьянских семей, сошел с дороги и обогнул ее полем. Весь отряд последовал примеру своего правителя.
К вечеру воины вошли во владения князя Граничного.
Они встали лагерем прямо на границе, утром тронулись дальше, миновали почтовую станцию, поленившись заглянуть внутрь и стали неторопливо отмерять километры дороги.
Сумасшествие началось на третий день, когда в облаке пыли, восторженных криков, под высоко поднятыми вымпелами навстречу вынеслись эскадроны княжеской конницы.
Разумеется, впереди шла тройка коней под синими флагами. Подтянутый всадник остановил своего таракана в десятке шагов от Найла, легким шагом сбежал с его спины вперед и упал на одно колено, прижав к сердцу плотно сжатый кулак:
– Приветствую вас, Посланник Богини, Смертоносец-Повелитель, человек, правитель Южных песков и Серебряного озера!
– Встань, Закий, – сделал Найл разрешающий жест. И кто успел сообщить о нашем возвращении?
– С почтовой станции передали, – тихо ответил рыцарь, а уже потом, во всю глотку прокричал: –
