которой тайно восхищался: ведь она, невзирая ни на что, скакала верхом в мужском седле. Джасмин из экзотической страны Египет, очаровавшей Томаса. Джасмин, с ее своенравным живым взглядом и необузданным нравом. Когда Томас обидел ее, она не заплакала, не убежала, а ударила его в ответ.
Теперь ему придется заплатить за это. И ей тоже.
– А ну-ка, иди сюда. – Отец взял мальчика за ухо, и на лице Найджела заиграла довольная улыбка. Они направились к конюшням, которые Томас так любил. Острый запах лошадей и навоза успокаивал. Граф рявкнул на конюхов, и те ушли. Томас мысленно поблагодарил их за то, что они не стали свидетелями его унижения.
Граф взял в руки хлыст и похлопал им по бедру. Каждый удар заставлял Томаса вздрагивать. Он знал, что за этим последует.
На этот раз все будет плохо. Очень плохо.
– Шесть ударов – в два раза больше, чем обычно – за то, что ты опозорил нашу семью. Снимай рубашку.
Томас повиновался, но его руки предательски дрожали. Ему хотелось дать отцу отпор. Убежать. Но Уолленфорды не убегают. Они стоически переносят наказание. Они всегда безупречны и отстраненно- сдержанны на людях. Томас вспомнил о Джасмин, которая никогда не давала себя в обиду.
Граф взмахнул хлыстом и… Томас сделал то, на что у него никогда недоставало смелости: он схватил хлыст и посмотрел на отца.
– Нет, отец.
Лицо графа побагровело.
– Нет? – переспросил он, а потом повысил голос: – Нет?!
Даже Найджел отшатнулся, и в его глазах промелькнул страх.
Граф вырвал хлыст из рук сына, отшвырнул его в сторону и схватил кнут, висевший на стене.
– Я тебе покажу. Я научу тебя послушанию, мальчишка. Я вобью в тебя ум.
Найджел посмотрел на отца с ужасом, а потом произнес слова, которых Томас совсем не ожидал от него услышать:
– Отец, не надо… Пожалуйста, – взмолился он. Лицо графа исказило выражение досады.
– Ты тоже становишься таким же мягкотелым? Убирайся!
Найджел взглянул на брата, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на печаль.
– Мне жаль, что я рассказал про тебя, – прошептал он.
Горло Томаса сжалось от нахлынувших на него эмоции. Он посмотрел на убегающего брата в надежде на то, что тот поможет ему. Но потом его вновь охватил ужас.
Воздух прорезал свист кнута. Казалось, он зажил собственной жизнью и яростно вонзился в левую руку Томаса.
Мальчик с трудом подавил крик. Он повернулся и подставил свою спину ударам. Он пытался быть смелым, но боль заставляла его беззвучно ловить ртом воздух и сгибаться от каждого нового удара. А они сыпались на него дождем. Шесть. Семь. Восемь. По спине мальчика потекли теплые струйки. Томас знал, что это кровь. Он сдерживался изо всех сил, но слезы все равно заструились по его щекам.
– Запомни, мальчик. – Монотонный голос отца сопровождал каждый удар. – Ты больше никогда не позволишь тем, кто стоит ниже тебя, взять над тобой верх. Пусть это послужит тебе уроком, которого ты никогда не забудешь.
Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, Томас поклялся себе, что он этого не забудет. Никогда.
Глава 2
Ее снова не пригласили на бал. Но она все равно попадет туда.
Надежно укрытая тенью, Джасмин Тристан пряталась в роскошном саду, раскинувшемся вокруг дома графа Кларедона, В воздухе витал еле слышный аромат роз. Протянув руку, Джасмин погладила кроваво- красный лепесток. Эти прекрасные растения упорно холили и лелеяли изо дня в день. Ни петрушке, ни упрямой примуле не позволялось нарушить строгий порядок. Леди Кларедон изгоняла чужаков из своего сада столь же безжалостно, как и неугодных гостей из списка приглашенных на ежегодный бал- маскарад.
Сорвав цветок, Джасмин вдохнула его аромат. Тяжелый, одуряющий, приводящий в восхищение англичанок. Джасмин взмахнула цветком, точно волшебной палочкой, в сторону застекленных створчатых дверей.
– Сезам, откройся, – прошептала она, вспомнив любимую сказку из книги «Тысяча и одна ночь».
Роса, усыпавшая тщательно подстриженную траву, окропила ноги девушки, когда та быстро перебежала к величественному дубу и спряталась за его стволом. Окутанная тенью, она двинулась к террасе. Из зала неслись звуки скрипки и флейты.
Джасмин выглянула из-за аккуратной живой изгороди квадратной формы. Изящные, точно встревоженные ветром перья, кружились пары в изысканных нарядах. Приглушенный свет, отбрасываемый хрустальными люстрами, отражался от золотистых шелковых обоев. Бальный зал напоминал сказочный дворец, наполненный принцами, принцессами и раболепными придворными.
Джасмин чувствовала себя незваной гостьей.
Она пригладила платье дрожащей рукой. Костюм эпохи Возрождения с его изумрудно-зеленой верхней
