пресс-конференцию.
— Да, но где мы вас найдем?
— Помнишь репортаж, за который четыре года назад ты выставил мне дюжину шампанского в придачу к гонорару?
— Да, конечно.
— Так вот, мы будем у одного из его героев, к которому приезжали потом на пиццу. Надеюсь, не забыл?
— Нет, я помню.
— Тогда до встречи!
Рицо положил телефонную трубку и задумался. Значит, они будут на водяной мельнице у Ричене… Ему вспомнилась давняя поездка в этот уютный сельский уголок, где царили тишь и благодать. Так по крайней мере казалось. И он с трудом тогда мог себе представить, что всего за месяц до этого здесь пролилась кровь — местные крестьяне, объединившиеся под предводительством Ричене, выступили против поборов мафиози.
Дело получило громкую огласку и, в частности, благодаря блистательному репортажу о разыгравшейся драме, написанному Мазини. Боссы мафии сочли за благо не раздувать скандал и воздержаться от мести. Правда, с год назад в газетах промелькнуло сообщение о том, что какие-то неизвестные пытались проникнуть на мельницу. Но, нарвавшись на здоровенных кобелей, которых спускали на ночь, и услышав свист картечи — хозяин, разбуженный собаками, дал пару выстрелов для острастки, — ночные визитеры бежали.
Всё это вспомнил Рицо, а вспомнив, пододвинул к себе телефон. Набирая номер человека, которого он счел нужным проинформировать о последних новостях, редактор не предполагал, что его телефон прослушивается. Поэтому магнитофонная запись его разговора, которую осуществил помощник Мазини, работающий на телефонной станции, содержала немало любопытного.
Горанин впервые за последние трое суток чувствовал себя относительно спокойно. Он буквально физически ощущал, как спадало нервное напряжение, а мозг снова обретал способность трезво мыслить и анализировать. Вместе с тем журналист понимал, что в истории, свидетелем которой он стал, ещё не поставлена точка.
Мелкий, скорее похожий на водяную пыль дождик густой сеткой покрыл зеркало разлившейся перед плотиной речушки. Деревья блестели чисто умытой зеленью, а уходившие вдаль поля тонули в легкой пелене тумана.
Игорь полной грудью вдохнул бодрящий воздух и слегка улыбнулся. Затем, вспомнив о том, что ему предстоит — если, конечно, они не ошиблись в расчетах, — он ещё раз озабоченно осмотрел веранду, на которую вышел подышать.
В этот момент дверь распахнулась и рядом с ним выросла кряжистая фигура Ричене. Короткий седой ежик, массивное бульдожье лицо, голубые, почти прозрачные глаза под кустистыми бровями — старик удивительно похож на покойного Жана Габена, невольно подумал Игорь.
— Присматриваетесь? — хрипловатым голосом спросил хозяин мельницы. И не дожидаясь ответа, кивнул: — Это правильно.
Потом похлопал загрубевшей ладонью по перилам.
— Не волнуйтесь — это строилось на века. Почище иной крепости будет.
Горанин тоже провел рукой по мокрому от дождя дереву и улыбнулся:
— Я и не сомневаюсь в этом.
— Ну, вот и отлично! — решительно подвел итог Ричене. — Пойдемте завтракать — перед делом нам нужно хорошенько подкрепиться.
В комнате за массивным деревянным столом уже сидел Мазини. Перед ним стояла большая чугунная посудина, над которой ароматными облаками поднимался пар. Горанин вдруг ощутил острое чувство голода и засмеялся:
— Сюда бы мою жену — она бы сразу забыла о своей диете и фигуре.
— О, это рис по-пьемонтски, — живо отозвался Мазини, раскладывая по тарелкам аппетитное кушанье. — Его готовят на бульоне, затем добавляют грибы, обжаренные кабачки, зеленый горошек и посыпают тертым сыром. Чудо, не правда ли?
Горанин с набитым ртом молча кивнул головой. Несколько минут за столом царила тишина. Затем Мазини, утолив голод, заговорил:
— Послушай, Игорь, тебе ничего не напоминает нынешняя провокация с Чезаро Росси?
— Трудно сказать, — отозвался Горанин. — Конечно, она имеет много общего с обычными методами террористов — я имею в виду покушения, взрывы, похищения…
— Она имеет и более конкретное сходство, — перебил его Мазини. — Вспомни дело Альдо Моро. Похитившие председателя Национального совета Христианско-демократической партии преступники в течение сорока дней рассылали во все газеты сообщения о том, что они выполняли задание «красных бригад». А затем вдруг выдвинули ультиматум, потребовав освободить в течение 48 часов всех заключенных-коммунистов. Это была явная провокация — попытка возложить ответственность за похищение на компартию и выдать «красные бригады» за коммунистическую организацию.
— Ты прав, Франческо, — согласился Горанин. — Ведь по подобной схеме кто-то пытается действовать и сейчас: цепь террористических актов, а затем появление фальшивки о связях «бригадистов» с коммунистами. И всё это накануне выборов! Да, почерк явно один и тот же.
— И принадлежит он, я думаю, «тихим американцам» из известного тебе управления грязных дел, — добавил Мазини. — Между прочим, если ты помнишь, Моро в предсмертном послании писал, что за тем, что происходит с ним, скрывается, возможно, американское или западногерманское влияние.
— К сожалению, у нас нет весомых доказательств, что в деле с Чезаро Росси замешано ЦРУ, — пожал плечами Горанин.
В этот момент пронзительно и как-то неожиданно зазвонил телефон. Мазини взглянул на часы.
— Думаю, доказательства скоро появятся…
Ричене молча встал с массивного стула и, тяжело ступая, подошел к аппарату. Выслушав то, что ему сказали, он повернулся к своим гостям и сдержанно произнес:
— Они проехали бензоколонку. Через пять минут будут здесь.
Новенький «пежо», забрызганный до стекол дорожной грязью, лихо подкатил к мельнице и, эффектно развернувшись, затормозил у входа. Дверцы распахнулись одновременно, и из машины вылезли пять человек. Горанин, смотревший на эту сцену сквозь жалюзи окна второго этажа, сразу узнал Антонио Рицо — щегольской светлый плащ, шелковое кашне, модная прическа с «благородной» сединой на висках. Редактор «Вечерних новостей», как всегда, старательно молодился, был подчеркнуто свеж и энергичен, и только мешки под глазами да глубокие морщины, избороздившие его породистое лицо, выдавали истинный возраст.
Оглянувшись вокруг и никого не увидев около мельницы, Рицо сказал своим спутникам:
— Ребята, вы пока тут покрутитесь, можете щелкнуть пару раз, а я пойду на разведку.
Редактор направился к дверям, а журналисты рассыпались по двору. Их Горанин тоже узнал — это были репортеры и фотокорреспонденты известных правых изданий.
— Мог бы и коммунистов пригласить, — недовольно заметил Игорь. — Тем более что дело непосредственно касается их партии.
— Что? — усмехнулся Мазини. — Ты шутишь! Он же не выносит коммунистов, хотя и тщательно маскирует это крепкими рукопожатиями, обаятельными улыбками и любезными словами.
— Ладно! — мотнул головой Горанин. — Иди встречай эту «акулу пера и шакала ротационных машин».
В этот момент дверь распахнулась и в комнату с улыбкой, обнажившей ряд безукоризненных зубов, стремительно вошел Рицо. Ещё с порога он раскинул руки, будто собираясь обнять ближайших родственников, однако, подойдя к Горанину и Мазини, ограничился рукопожатиями, причем с Игорем — весьма прохладным.
