— Это потому, что он раньше тебя не интересовал как человек, и ты тоже могла остаться для него рядовой покупательницей, каких через его лавку проходят тысячи. А с сегодняшнего дня вы друзья.
— Алеша, а много у тебя здесь друзей?
— Думаю, что есть. Правда, пока им, к счастью, не приходилось проявлять себя. Не было критических ситуаций. Но предполагать, конечно, можно.
— Ты познакомь меня с этими людьми.
— Обязательно, а сейчас давай отдохнем.
Но отдохнуть как следует не пришлось. Надо отдать ей должное, Ольга долго крепилась, но все-таки не выдержала, вошла к нам в комнату и тихонько потянула меня за ногу.
— Как ты спала, дочка?
— Хорошо. И вела себя хорошо. А ты обещал в кафе.
— Раз обещал, так оно и будет.
По этому случаю мы с Вовкой провели небольшое совещание. Выходить в свет с ребенком и беременной женщиной надо осторожно, и Вовка предложил:
— Пошли к Дмитросу в «Таверну». Во-первых, рядом, во-вторых, свой парень. Да и публика там обычно скромная.
— Принято.
До «Таверны» было действительно недалеко, и мы пошли пешком.
Солнце, с приходом зимы превратившееся из незнающей усталости, беспощадной паяльной лампы, подвешенной к небу, в ласковое и целительное подобие кварцевой установки, спряталось и поспешило украсить фиолетовое бархатное небо круглой, неправдоподобно близкой луной. Перед её матовым ярким светом пасовали не только неравномерно вбитые в бархат блестящие обойные гвоздики звезд, но и желтые уличные фонари.
Залитые всепроникающим молочным светом окружающие улицы казались иллюстрациями к какой-то книге, полной тайн и неразрешимых загадок. Церкви и минареты напоминали средневековые замки. Пешеходов почти не было. Только вдали, на площади, под аркадами зданий колониальной эпохи, угадывались человеческие фигуры. Стук каблуков по выложенным плиткой тротуарам подчеркивал молчание словно вымерших улиц. Но вот ожили, оторвались от тротуаров автомобили, в дальних концах улиц зарябили отблески разноцветных огней, там кометами проносились и пропадали автобусы и трамваи. Фейерверк вечернего города приближался, становился ярче, теплее, ждал нас, раскрыв объятия, маня неповторимой мешаниной цвета и звуков, терпкими, бьющими в нос запахами.
Ошеломленные контрастом, мы остановились на пороге «Таверны». В большом зале почти не было посетителей, справа от входа сиял никелем и неоном холодильник-витрина, за стойкой бара выстроились разнокалиберные бутылки и фляги. Синие в белую клетку скатерти и картины, изображавшие различные эпизоды греческой истории, создавали прочное ощущение уюта. Его завершал Дмитрос-старший, сидевший с развернутой газетой за высокой конторкой. Увидев нас, он отложил газету, кивнул в знак приветствия и пыхнул толстой трубкой куда-то в сторону. Из боковой двери вышел Дмитрос-младший с розой в руке и протянул ярко-алый цветок Ольге.
— Кажется, вас кто-то узнал. — Наташа показала глазами в угол зала.
— Ну, Вовчик, влипли.
Из-за большого столика, накрытого на двоих, выходил, сверкая улыбкой, разводя руки, словно заждался дорогих гостей, плотный человек среднего роста, одетый нарочито просто — сандалеты на босу ногу, холщовые помятые брюки и пестрая рубашка навыпуск. Его щеголеватый компаньон остался сидеть, поглаживая пушистые усы холеной, с дорогим перстнем рукой.
— Капитан Фаиз, — представился человек Наташе и Лике, присел на корточки и ладонью вверх протянул руку Ольге. — Как тебя зовут?
— Ольга, — традиционный вопрос не был для дочери в диковинку.
Фаиз выпрямился, пожал нам руки и поклонился.
— Прошу за наш столик, — сказал он, не снимая улыбки, и, не отпуская Ольгину руку, повел девочку почтительно, как взрослую даму.
Щеголеватый поднялся и прежде, чем Фаиз успел произнести имя, я узнал его: Абу Султан.
«Жаль, черт подери, что моя дочь не обучена делать книксен, сейчас это было бы в самый раз, — думал я, пока все рассаживались — как-никак единственный оставшийся в стране отпрыск королевской фамилии». В настоящее время — владелец лучшего загородного ночного ресторана «Эль-Дорадо». Голубая кровь давала себя знать: обстановка в «Эль-Дорадо» была дворцовой, клиенты соответствующие.
— Сегодня вы мои гости, — объявил Фаиз, и Дмитрос, молча стоявший у столика, сменил дружескую улыбку на профессионально-почтительную.
До сегодняшнего дня мы поддерживали с Фаизом обычные деловые отношения, но, зная, что из офицеров бригады он один по-настоящему богат, я относился к нему настороженно, а когда он представил нас Абу Султану как своих «боевых друзей», я уловил легкую иронию и мгновенно принял его тон. Даже интересно, что наш Фаиз — лицо, приближенное, так сказать, к императору.
— Вы меня знаете? — не совсем искренне удивился Абу Султан.
— Не знать вас всё равно, что не посетить развалины римской крепости. Вы ведь достопримечательность города и, можно сказать, двойная, — отвесил я сомнительный комплимент.
— Сравнение не совсем в мою пользу, — возразил он, — я утешаюсь только тем, что наши советские друзья питают некоторый интерес к лицам королевских фамилий.
— Сугубо в историческом плане, — съязвил Вовка.
Фаиз умело прекратил обмен любезностями, углубившись в сравнительный анализ греческой и армянской кухонь, чем заслужил расположение дам. Я пихнул ногой Вовку, призывая его поберечь полемический задор до лучших времен и дать противнику возможность высказаться. Мне действительно хотелось послушать этого аристократа, сумевшего остаться на плаву, несмотря ни на какие штормы.
— Вы в курсе происходящего в городе? — Он, оказывается, любил прямые вопросы.
— Естественно. И что из этого следует? — вопросом же ответил Вовка.
— Я бы не решился при такой обстановке разгуливать по Москве. — Абу Султан взглянул на Лику.
— В Москве такая обстановка невозможна, — начал Вовка, но Лика его перебила:
— А я так прекрасно себя здесь чувствую.
— Я тоже, — присоединилась Ольга, увидев свой любимый сок на подносе у Дмитроса.
Наташа, взволнованная увиденным днем, не смогла сдержаться:
— Студенты сегодня поддержали правительство, а народ пойдет за президентом.
— Студенты — молокососы и горлопаны, народ же пойдет за тем, кто пообещает ему лишнюю лепешку, — презрительно сузив глаза, выдохнул Абу Султан.
За столом стало тихо, Абу Султан посмотрел на Фаиза, но тот отвернулся.
Абу Султан помедлил, потом, видимо, решил принять светский тон:
— Оставим политику, лучше потанцуем. А моих новых знакомых я приглашаю к себе в «Эль-Дорадо». В любое удобное время.
Дмитрос завел «Сиртаки», и вечер закончился вполне мирно. Точнее, вничью.
Провожая нас, Фаиз, пропустив дам вперед, сказал вполголоса:
— Вам никогда не понять, что такое беззащитная страна. Нам нужен мир — и на любых условиях.
— То, о чем ты говоришь, капитуляция, а не мир, — я хотел было ответить, что мир заключают с равными, но Фаиз провел пальцем по губам, и я погасил вспышку: реальных доказательств моей правоты у меня пока не было.
Дмигрос на прощанье пожал нам руки с сочувствием.
Мы прошли буквально десяток-другой метров, как что-то заставило меня оглянуться. Из подъехавшего впритирку ко входу в «Таверну» такси вышел мужчина в вечернем костюме, бросил быстрый взгляд по сторонам и исчез в дверях. Меня как током ударило. Неужели Джонни? Вряд ли я мог ошибиться.
Усталые женщины не спеша шли впереди, и я ограничился тем, что тихонько сказал Вовке:
