взглядом, болезненный и вялый.
- Ты себя побереги, Сережа... Я перед тобою виноват... Ты был прав. Не надо было путать тебя в это дело.
- Иван Палыч, о чем вы? - И я впервые называю его по имени-отчеству, Это наша работа. Не я, так другой.
- Другой, может, и не полез бы на рожон. Видно, ты копнул чересчур глубоко. Особенно кое-кому не поправились твои разговоры с друзьями покойного Лукашова. Возможно, и не стоило с ними так...
Да уж, разговоры... Век бы мне с ними не говорить, не видеть их холеные рожи и пустые циничные буркалы.
Хорошо, что я не сказал старику о звонках 'доброжелателя'.
- Иван Палыч, вас 'ушли'? - прямо спрашиваю я.
Старик не выдерживает моего взгляда и опускает глаза. Его молчание красноречивее любых слов.
- Из-за меня, значит... Но я все равно доведу дело до конца! - едва не кричу я. - Чего бы мне это ни стоило! Я не позволю этим подонкам творить их черные делишки! Я не боюсь их.
- Знаю... Потому и... Эх! - машет Палыч рукой. - Пропади оно все...
- Значит, именно вас избрали козлом отпущения?
- Вроде того... Зря мы Фишмана арестовали...
- И теперь на всех перекрестках будут кричать, что мы применяли недозволенные методы, что он оговорил себя и других... Попробуй опровергни. Снова концы в воду и на трибуны, чтобы в который раз поклясться в верности перестройке.
- Опровергнуть трудно, это верно... Они уже накатали 'телегу' в обком и... э-э... выше...
Мне почему-то в этот момент вспомнился Иван Савельевич и его молодой коллега. Да, им тоже не позавидуешь.
- Едва не забыл... - Палыч хмурится еще больше. - Наблюдение за квартирой Лукашова снято.
Вот это уже совсем плохо Теперь Тина Павловна осталась одна, как перст. Помощи ждать неоткуда...
Я смотрю на Палыча, он виновато отводит взгляд.
Я знаю, что он отстаивал до последнего наш план перед начальством. Увы.
Он смотрел на меня настороженно и с некоторой опаской. Я его понимал, лишь совсем недавно вышло постановление об официальном признании восточных единоборств в нашей стране, до этого гонимых и преследуемых, ютящихся в подвалах и развалюхах, подальше от глаз милиции. И нашей вездесущей общественности.
- Басков... - представился тренер и, помедлив чуток, добавил: - Олег...
Был oн уже немолод, лет под сорок, худощав, жилист и как-то по-особенному собран.
- ...Да, этого человека я знаю. - Басков долго рассматривал фоторобот, над которым мне пришлось изрядно потрудиться вместе с компашкой из парка. - Он здесь, правда, не очень похож. Но, судя по вашему описанию, - это Карасев. Редкий талант, доложу я вам.
Настоящий боец, великий мастер.
- Вы с ним давно знакомы?
- Как вам сказать. Не так чтоб уж очень. Он тренировался у меня.
- Здесь? - показал я на приоткрытую дверь спортзала.
- Нет, - хмуро улыбнулся Басков. - В другом месте... Это когда мы, извините, в подполье ушли. По инициативе, между прочим, вашей конторы.
- Что он собой представлял? - Я не отреагировал на выпад тренера. -- Вы ведь с ним общались - сколько? - почти три года.
- Неразговорчив, скрытен. Но заводной. Нервишки у него шалят, это точно. Очень обязательный. Если пообещал - разобьется, но исполнит. Вот, пожалуй, и все.
Из спортзала я не шел, а летел, будто за полчаса у меня прорезались крылья. Карасев! Не думаю, что теперь установить его место жительства будет архитрудной задачей.
Адрес Карасева я получил за считанные минуты. И сразу же, не мешкая, отправился к нему домой, на всякий случай, для подстраховки, захватив с собой Баранкина.
Дверь коммуналки, где жил Карасев, открыла приземистая старуха.
- Чаво? - переспросила она, приставив ладонь к уху, тем не менее в мое удостоверение впилась цепко и что нужно вычитала вмиг. - А, Карасев... Ентот паразит... Вона евойная дверь. Нетути Карасева.
- Не знаете, когда придет?
- Гы... - открыла щербатый рот старуха. - Он мине не докладывает. А нетути его ужо неделю.
Не меньше.
Новость для меня малоприятная. Что делать? Не думаю, что мне удастся быстро получить санкцию на обыск: Иван Савельевич все еще по больницам прохлаждается, а его молодой коллега, завидев меня, зеленеет от испуга и старается побыстрее сбежать куда-нибудь 'по делам'. А что, если?..
- Рискнем? - тихо говорю Баранкину, показывая глазами на дверь комнаты Карасева.
- Ты что, того?.. - хотел покрутить он пальцем у виска, но, заметив любопытный взгляд старухи, быстро опустил руку. - Серега, у меня свадьба через три дня... - взмолился он. - Кто капнет - нас со свету сживут, по высоким кабинетам затаскают...
- Могеть, вам зглянуть на евонную комнату надыть? - робко спросила старуха.
- Не мешало бы... - переглянулся с Баранкиным, он только потупился безнадежно.
- Чичас... - Старуха зашлепала по коридору.
Через минуту она возвратилась и протянула мне ключ.
- Евойный, запасной... - Глаза ее забегали.
- Откройте, пожалуйста, - с официальной сухостью сказал я.
Старуха помялась немного, но не возразила.
Комната Карасева поражала убожеством: давно не беленные стены, слой пыли на столе и телевизор старой модели, простыни не первой свежести на довоенного образца кровати с медными шишечками... Я чувствовал себя неловко и ругался последними словами - а дальше что? Обыскать - значит, нарушить закон, уйти просто так - а вдруг в комнате есть что-нибудь такое... Короче, мы с Баранкшшм топтались у входа, а затем он меня потянул за рукав к выходу. И тут я увидел! В другое время, при иных обстоятельствах я, возможно, прошел бы мимо, ничего не заметив, но в этот неприятный для нас с Баранкиньш момент все мои чувства были обострены...
Через полчаса я уже стоял на пороге ЭКО.
- Здорово, Кир Кирыч! Колдуешь?
- А, Серега. Наше вам... - Мой приятель-эксперт оторвался от окуляра микроскопа и вяло пожал мне руку. - Садись. Хлебнешь? - показал на колбу, до половины наполненную прозрачной жидкостью.
- Спиритус вини?
- Извини, Серега, коньяк для опытов нам не положен. Чем богаты...
- Увы, не могу. Как-нибудь в другой раз. Тороплюсь. Я к тебе за помощью. Нужно срочно определить, что это за следы, - и я протянул Кпр Кирычу полиэтиленовый пакет с тряпкой, которую выудил из картонного ящика с мусором в комнате Карасева.
- Старик, для тебя сделаю. Посиди. Я в лабораторию. Вот журнальчик итальянский для мужчин. Поразвлекайся. Да не вздумай увести. Вещдок...
Вскоре Кир Кирыч возвратился.
- Ну, это просто... Сам, наверное, знаешь. На этой тряпке следы порохового нагара, оружейного масла и чешуйки свинца. Короче, этой тряпкой чистили ствол, похоже, револьвера.
- Чешуйки свинца... Слушай, Кир, а нельзя проверить, не из этого ли оружия застрелили Лукашова?
- Можно. Но на это потребуется значительно больше времени. Нужно провести спектральный анализ чешуек и пуль.
- Кио, голубчик, постарайся! С меня причитается.
- Да ладно, сочтемся. К вечеру заключение будет готово. - Поздним вечером я позвонил в ЭКО.
