Продукты с рынка, хорошая машина, девочки… И ведь все реально! Не зря же он страдал в Америке…
Однако газета «Новое русское слово» каждодневно пугала страшными условиями тамошней жизни, возрастающей юдофобией, неотвратимостью прихода к власти «твердой руки»…
Останется тысяч тридцать – слиняю, читая прессу, решил Алик. Нет… двадцать. Все равно хватит! Двадцать на двадцать… Да почти полмиллиона!
Будучи оператором, получая чуть более сотни в месяц, он и думать о таких цифрах не мог, а ведь хватало, жил, даже гулял и развлекался… А уж тут-то никакая инфляция не страшна, лишь бы здоровья хватило…
Алик послал маме письмо: готовься прислать гостевой вызов, жажду узреть свою замечательную родину.
Затем совершил вояж за визовыми анкетами в Вашингтон, заполнив их тут же, в автомобиле, и вернув сотруднице консульства.
Через месяц анкеты отбыли почтой в СССР, к маме, которая по версии, изложенной судье в Сан- Франциско, давно почила в бозе.
Старушке надлежало сходить в ОВИР, заполнить бумаги, прождать месяцы и, получив наконец разрешение на въезд сына, отправить соответствующую бумагу Алику. Далее бумага вновь направлялась в Вашингтон, в консульство, откуда через месяц приходила виза на въезд в Союз нерушимый.
Процедура мучительная. Неблизкие поездки в Вашингтон экономили месяц-два из процесса оформления, однако принципиальным образом на процедуру волокиты не влияли. Тем не менее Алик не унывал: доллары еще имелись, впереди же маячила перспектива блицвизита: русские красавицы, отдающиеся за косметику и заколки, пьянки с бывшими соратниками по телевидению, ярлык «американца»…
Сорвалось! А вернее, подфартило. Страховой агент Фима, ответственный квартирный и подвальный съемщик, рекомендовал бедолагу Бернацкого на службу к серьезному боссу Семену Фридману на должность «принеси-подай». Стал Алик шофером и домохозяйкой при солидном человеке. Возил всяческие непонятные грузы туда-сюда по Нью-Йорку, в соседние штаты, передавал «вэны»[9] с автоматами Калашникова китайского производства покупателям у въездов в трюмы кораблей на ночных причалах и в то же время мирно стряпал на просторной кухне Фридмана, сидел на телефоне, дозваниваясь абонентам хозяина, пылесосил ковры и натирал паркетный пол…
Исходя из интересов дела, Фридман предоставил Алику бесплатно подвал в своем доме, и тот, расцеловав благодетеля Фиму, отбыл на новое место обитания.
Две тысячи долларов в месяц наличными, дармовое жилье, о чем более и мечтать? В родной Свердловск Бернацкий ехать уже не хотел.
– Да и чего делать в дыре этой? – рассуждал он высокомерно.
ПАРТНЕРЫ
Прибыл Дробызгалов в горячий момент: Мордашка провожал «пассажиров», то бишь покупателей.
Трое темнолицых людей – не то туркмены, не то узбеки – уволакивали коробки с аппаратурой: два телевизора, видеодеку, игровой компьютер и «балалайку» – так имено– вался кассетный магнитофон.
Помогал им Шарнир – шестерка Мордашки, отлавливающий клиентов у комиссионного магазина и поставляющий за оговоренный процент покупателей патрону.
На случай последующих заказов Мордашка отдал покупателям свои визитные карточки мелованной бумаги, где его социальный статус обозначался правдиво: «сторож». Но и двусмысленно…
Проводив Шарнира и «пассажиров», прошли в комнату. На столе – пачки денег.
– Ничего себе… – оценил Дробызгалов.
– Да так, – отмахнулся Мордашка. – Навара две штуки с хвостиком. Ударчик.
– Поделись, – проронил Дробызгалов.
– Не, – ухмыльнулся Мордашка. – Это из моих сребреников иудиных… Кровное.
– Так, – произнес Дробызгалов, оглядывая заставленную коробками гостиную. – А я к тебе с тухлыми новостями, Мишель.
– Иного и не ожидаю, – рассеянно отозвался Мордашка, ссыпая деньги в полиэтиленовый пакет.
– В общем… конец нам, – сказал Дробызгалов. – Обоим.
– Чего? – посерьезнел Мордашка.
– Дело с Грушей и гоп-компанией его прокуратура крутит.
Ну, а по показаниям ты в деле, прокурор настроен непримиримо…
– Хрена себе! – воскликнул Мордашка. – Вы ж меня сами…
– А им плевать, – резко оборвал его Дробызгалов. – Давлю на шефа, а он с прокуратурой ссориться не желает… Да и тебя шеф не очень-то жалует. Зажрался, говорит. Пусть посидит на баланде.
– Так какого я на вас пашу…
– А такого! – Дробызгалов ощерился. – Если бы не работал на нас, давно бы куковал. А так – влепят по минимуму.
– Как это влепят! – изумился Мордашка. – Как это?… Да я… я… заявление прокурору, а если до суда дойдет, то и…
– Какое еще заявление? – сморщился Дробызгалов. – Ты чего?
Из тебя кисель сварят… На тебя всех волков спустят… Не ты первый! Молчать будешь и кивать, ясно? А пожалуешься… чего ж?
Шеф открестится: не знаю, не ведаю, ложь. Ты что, офицер органов? Так, стукачок. И сам про то ведаешь. Ну, а вякнешь – раскрутят на полную катушку. На тебя оперданных – тонны бумаги.
– И… никак ничего?… – Голос Мордашки дрогнул.
– Главное – мне хана, – сказал Дробызгалов. – Из-за тебя.
Провалил, не обеспечил, то-се… Чепе по нашим установкам. Пишу рапорт и – на улицу. Но, в отличие от тебя, барыги, денег у меня – ноль. Могу, конечно, в спекулянты, но тогда – ты еще первые к рзачи не стопчешь, а я уже к тебе в соседи по нарам оформляться приеду… Мне такой роскоши не позволят. Мне только честно прозябать. В дворниках. Такова жизнь, милый друг, как утверждал Ги де Мопассан. – Дробызгалов говорил, сам же наливаясь злобой отчаянием.
– Слушай, а может, заплатим? Шефу твоему, прокурору… а?
Договоришься?
Дробызгалов вспомнил прокурора с гладенькими щечками и мерным голосом, замороженные глаза полковника… Хохотнул. А после, едва ли не с ужасом чувствуя, что не в состоянии остановиться, безудержно, с сиплым надрывом рассмеялся…
Мордашка схватил его за горло, сдавил… Дробызгалов вцепился в его руки, а тот душил, душил…
Захрипел Дробызгалов от перепуга, и – отпустила истерика.
Аверин отбросил его в кресло.
– Нервы, мент, – сказал безучастно. – Уйми нервы.
– Взятки… они не возьмут. – Дробызгалов с натугой откашлялся. – Такие козлы…
– Ну и делать чего?
– Есть выход, – сказал Дробызгалов. – Они тоже у нас на крючке. Фридмана сейчас они крутят… А раскрутить не могут. А потому крепко на тебя и на меня рассчитывают. За бугор он намылился…
– Знаю. Но при чем я здесь? Или ты?…
– Цепь простая. Фридман – Мордашка. Мордашка – Марина. А
Фридман на вывоз ценные бриллианты закупил. На все бабки. Он же у цеховиков в банкирах ходил,
