– Да-да. И оно съедает вас, – продолжал Адольф, скрипя зубами плотоядно. – Вы ведь стали себя неважно чувствовать в последнее время? Взять хотя бы проблемы с желудком…
Старушка действительно с недавней поры мучилась поносами, ибо Иосиф и Алик обильно подмешивали ей в сахарницу сильнейшее слабительное.
– Но дома у меня никого нет, – возразила старушенция. – Я одинока!
– Две злые силы, – вещал Алик, – два исчадия…
– У меня только котики. Два милых котика…
– Их надо посмотреть. – Алик поднял палец.
Далее старуха действовала согласно рекомендациям доброхота Адольфа.
Голодные коты, вылезшие встретить хозяйку, замерли, узрев ее в нехорошей компании превосходно знакомого им мучителя, но, как и было рассчитано, бежать не собирались, уповая на авторитет заступницы.
Дрожащими перстами старая женщина, внемля указаниям Алика, начертала в воздухе крест.
Узрев знакомое движение, сулящее неприятности, коты, пробуксовав когтями по паркету, словно бы испарились в некоем нуль-пространстве.
Старуха колом пала в длительный обморок. В последний момент падения тело ее подхватили заботливые руки племянника Иосифа.
Котов спешно возвратили Борису, а следующим вечером радостный ювелир, на чье имя вновь было переписано завещание, расплачивался со своими спасителями.
Две тысячи как исполнитель получил Алик, Борису же, как автору гениальной идеи, причиталось восемь.
Вечер в складчину провели в бразильском кабачке «Кабана Кариоко» неподалеку от Таймс-сквер. Пили пиво, ели экзотические бычьи хвосты в кисло-сладком соусе, жаренных в оливковом масле креветок и – восхваляли Америку.
– Настанет день, – говорил Боря, – куплю себе виллу и установлю на лужайке мачту с флагом. Как патриот. И каждое утро буду его на веревке… Вот так!
– Ты прав! – кивал Иосиф, обгладывая костяшку хвоста.
На текущий момент Алик тоже испытывал любовь к Америке и даже намекнул Боре, что на место в подвале будущей виллы после всего совместно пережитого он уже рассчитывает, причем как на бесплатный вариант, и в свою очередь согласен бесплатно поднимать вместо Бориса звездный флаг полосатый, и это не секрет…
Алик уже всерьез уверился в Бориной хватке и в светлом американском будущем своего приятеля.
Разъехались за полночь. Иосиф укатил по какому-то позднему дельцу в Куинс на такси, Боря и Алик, не изменяя привычкам, вошли с выхода на перрон сабвея, игнорируя гневные восклицания, доносившиеся из будки кассира, ибо высунуться из будки кассир бы все равно побоялся, полиция поблизости не ошивалась, а поезд уже подходил к станции.
В пустом вагоне на них напали грабители.
Испугавшись, Алик полез в карман, не отводя застывшего взгляда от нацеленного в него ножа с широким лезвием, но Боря, сверкая неистовыми очами, с напором заорал:
– Мы рашн! Ноу мани![12]
Грабители недоуменно переглянулись, оценили атлетическую фигуру Бориса, его патологическое нежелание платить и – отстали, выйдя на следующей остановке.
– Один в Бруклин не поеду, – заявил, несколько успокоившись, Алик.
– Ну, тогда давай ко мне, в Бронкс, – согласился Борис. —
Постелю на кухне.
По пути в Бронкс Алик поведал Боре историю о своем незадачливом круизе и о бриллиантах Фридмана, представляющих собой невероятное состояние.
Боря, как всегда, соображал быстро. Сегодня же он напишет письмо Мише Аверину, а завтра депеша с оказией уедет в Москву.
Оборотистый дружок наверняка озаботится проблемой изъятия у Фридмана-младшего этих замечательных камушков. А чтобы к тому имелся ополнительный стимул, Боря попросил прислать Мишины фотографии. Цветные, в фас. Образцы присовокупились к депеше.
А через недельку получит друг Мишель отлично сработанный умельцем американский паспорт с именем реального человека и со своей физиономией… И уж с таким документиком вполне сможет добраться он в город Нью-Йорк из третьей страны. Стимул!
Благодетель Фридман-старший при успешном завершении операции оказывался сильно пострадавшей стороной, но Боря утешался прочно усвоенным принципом американской деловой жизни: мол, ничего личного, просто бизнес… Или, как говаривал темный Иосиф: что я могу сделать?
МАРИНА АВЕРИНА
После разговора с братом Марина всерьез призадумалась. То, что предлагал Михаил, пугало, но и притягивало. В обещанное лживым и меркантильным родственничком вознаграждение ей не верилось, а потому возникла идея перехватить инициативу.
По средам Фридман ужинал в «Пекине» со своими прихлебателями и охранниками, и как бы случайная встреча произошла в этом дорогом ресторане, пародирующем экзотический блеск Востока, в устоявшейся здесь в последнее время атмосфере полубогемной-полупреступной злачности. Как и рассчитывала Марина, Валерий подошел к ней сам, поклонился шутливо, но и корректно, явно не претендуя на приглашение присесть к столу, где, помимо Марины, находилась еще одна дама, представившаяся Фридману под именем Джейн.
– Присаживайся, Валера, – произнесла Марина беззаботно и дружелюбно. – У нас тут девичий ужин… Показываю нашей американской гостье островки более-менее цивилизованной жизни в столице дикарской страны…
– Какая же я гостья? – мягко возразила Джейн. – Я… своя.
И с туристами прошу не путать… Я здесь живу.
– Живешь… Ирреальной жизнью. – Марина кивнула одобрительно Фридману, потянувшемуся к бутылке с шампанским, чтобы наполнить бокалы дамам. – С кредитными карточками, под крышей посольства, с казенным «вольво»… – В сторону Фридмана она как бы и не с отрела, но реакцию его отслеживала цепко.
Пока все шло безукоризненно, и Валерий, конечно же, в полной мере оценил и манеры Джейн, и ее типичный англоязычный акцент, косметику, прическу, кольца от западных ювелиров…
Ни малейшего намека на то, что Джейн – Мавра, одна из бандерш Марины, подруга ее и компаньонка, в очередной раз прибывшая по своим делишкам в Москву.
Мавра была замужем за англичанином, несколько лет прожила в Чикаго, язык выучила великолепно, да и во всем, чем занималась, как Марина заметила, проявляла добросовестнейший и тонкий профессионализм. Именно ей отводилась главная роль в операции с бриллиантами Фридмана.
От Валерия последовал естественный вопрос.
– Вы… в том смысле… – оглянулся на Марину, – работаете в посольстве?
– Да, – отозвалась Джейн нехотя. – Перебираю бумажки.
Одна из сотрудниц посольства действительно носила имя, присвоенное на сегодняшний вечер международной аферисткой, знакомой Марины еще со школьных лет.
Выпили шампанского, Фридман извинился, ушел к своему столику, где около часа беседовал с различными людьми – подходящими и уходящими, а после, оставив остатки ужина своре охранников, вновь вернулся к Марине с двумя бутылками великолепного итальянского вина, купленного в соседнем с «Пекином»
