— Что сейчас происходит с литературой в Чечне? Пишут молодые? О чем?
— Пишут молодые и не очень. Пишут много. О чем и как — это отдельная, очень обширная тема. Возможно, я напишу эссе о современной чеченской литературе. Вкратце: авторов объединяет апокалиптическое сознание с примесью мессианства и конспирологии.
— Согласно твоему авторскому замыслу, тексты твои должны радовать или огорчать?
— Мои тексты грузят и напрягают. Поэтому никогда не станут бестселлерами. Никто же не приходит в аптеку за таблетками, которые вызывают боль.
— А вообще литература — это всерьез для тебя?
— Литература — это самое серьезное, что я делаю в своей жизни. Всем остальным я занимаюсь только для того, чтобы меня оставили в покое и хотя бы пару часов в день позволили заниматься литературой.
— Есть необходимость для политиков читать литературу, слышать и слушать писателей, особенно говорящих не всегда приятные вещи?
— На зеркало нечего пенять… А смотреться в зеркало иногда полезно.
— А может, напротив, «писателей надо пороть»? Они ведь не всегда разумные вещи говорят, порой и совершенно нелепые.
— Помнишь, есть такая песня у БГ «Боже, храни полярников». В ней есть строки: «…удвой им порцию спирта и оставь их, как они есть».
Не надо писателей ни возносить, ни затаптывать. Не надо их вообще трогать. Писателей надо читать. Это сумасшедшие, которые добровольно становятся рецепторами боли в социальном организме. Представь себе организм, отключивший все рецепторы боли. Его жизнь будет легкой и радостной, но очень недолгой. Боль сигнализирует об опасности и болезни, боль заставляет принимать правильные решения. Поэтому писателей не надо ни вырезать, ни закармливать наркотиком гламура и успеха, надо вчитываться в их произведения.
— Ты сформулировал для себя главные проблемы современных молодых писателей? Если таковые проблемы, конечно, есть.
— Думаю, надо меньше концентрироваться на своем мирке, избегать мелкотемья. Время нужно находить. Днем работать, писать ночами. Если нужны деньги — заработай деньги и пиши. Никто не обещал, что будет легко. Про судьбу творца есть стихотворение у Николая Гумилева — «Скрипач». Оно не обещает ни славы, ни сокровищ, но мальчик, назначенный волшебной скрипке, не может от нее отказаться. Стихотворение заканчивается строками: «Так владей же этой скрипкой, / Посмотри в глаза чудовищ, / И погибни страшной смертью, / Славной смертью скрипача».
Мы смотрим в глаза чудовищ всякий раз, когда начинаем писать.
— Кем бы ты был, если б не писателем?
— Я был бы мертвым.
Я всегда знал, что буду писать, с самого раннего детства. Вопрос был в том, кем еще я буду. Еще я стал юристом, мог бы стать строителем или офицером. Но не стать писателем не мог, я родился с этой скрипкой и приученным смотреть в глаза чудовищ.
— Будущая твоя жизнь — только литература?
— Конечно, не только литература. Семья, работа. Но даже если я умру уже завтра, главное, что останется после меня, — мои тексты. Ведь нигде не напишут: умер Герман Садулаев, замечательный сотрудник офиса такой-то компании, который составил более двух сотен внешнеторговых контрактов! Напишут, что не стало Германа Садулаева, автора повести «Одна ласточка еще не делает весны».
— Автор повести «Одна ласточка еще не делает весны» интересуется политикой?
— Говорят, если ты не занимаешься политикой, политика займется тобой. Политические решения в нашей стране часто имеют ужасающее воздействие на нашу обычную жизнь, поэтому следить приходится. Мои политические убеждения левые, социалистические. Политической организации, соответствующей моим убеждениям, в России нет. Поэтому ни в какой партии я не состою.
— Твое левачество — в чем его истоки? И сразу следующий вопрос: почему, на твой взгляд, был разрушен советский проект?
— Истоки в гуманизме. Упрощенно, есть два принципа взаимодействия живых существ в биологическом и социальном мире: конкуренция и кооперация. Правые концепции, неолиберализм поощряют конкуренцию. Социализм должен развивать кооперацию. Человеческий проект — это проект сознательной эволюции. Я убежден, что конкуренцию специально развивать нет смысла, она и так сильно укоренена в нашей биологической природе. Для прорыва к новому историческому времени человечество должно сознательно развивать кооперацию, сотрудничество. Диалектика в том, что способность к кооперации — самое сильное конкурентное преимущество. Причин гибели советского проекта много — и внешних, и внутренних. Произошла профанация самой идеи. Потом, когда уже почти ничего не оставалось, было легко продать остатки идеи за колбасу. Теперь у нас нет никакой идеи, ни социальной, ни национальной. Но колбасы ведь много! Сегодня был в супермаркете — три стеллажа с колбасой, есть дорогая, есть дешевая — какая хочешь! Живем и радуемся.
— Ну, прекращаем понемногу радоваться уже. Чего ты ждешь от новых времен, в том числе и в политическом смысле? Будущее России — каково оно?
— К сожалению, для оптимистических прогнозов пока нет оснований. А делиться своим пессимизмом не стану.
— Какая идеология, на твой взгляд, наиболее актуальна для современной России?
— Хотелось бы, чтобы это была социалистическая идеология. Идеология социального, справедливого, ответственного государства. Но, к сожалению, в реальности наиболее актуальны все формы национализма, вплоть до черносотенства.
МИХАИЛ ЕЛИЗАРОВ:
«Писатель или поэт не должен быть мудрым. Он должен уметь рассказать историю»
Михаил Юрьевич Елизаров родился в 1973 г. в Ивано-Франковске на Украине. Окончил филологический факультет университета в Харькове и музыкальную школу по классу оперного вокала. В юности писал стихи. С 1995 г. жил в Ганновере (Германия), где учился в киношколе на телережиссера.
Автор сборников рассказов и повестей «Ногти», «Красная пленка», «Кубики», романов «Pasternak» и «Библиотекарь».
В настоящее время живет в Москве. Лауреат премии «Русский Букер» (2008).
Найдя (в ответах самого Елизарова) удачный, на мой вкус, заголовок к этому интервью, я сразу подумал: вот что лучше всего умеет сам Михаил Елизаров — так это рассказывать истории. Книги его как-то не по-русски увлекательны, хотя при этом Елизаров — литератор, безусловно, русский. Все иное, что я думаю о Елизарове, есть в моих вопросах к нему.
…Впрочем, не все еще видели самого Елизарова, поэтому я вкратце опишу его. Он того стоит.
Мы познакомились по его приезде из Германии, он торговал книгами на очередной ярмарке, на стенде издательст
ва «Ад Маргинем», где публикуется он и где выходили мои первые книги. Я подошел, и нас познакомили. Минуту я молчал задумчиво.
Ну что сказать: таких писателей я еще не видел. Он — само оправдание невеселого слова «писатель». Наверное, такими нас задумали в древние времена, в античности, но потом порода перевелась.
Это двухметровый, прекрасно организованный физически, наглядно сильный, очень здоровый мужчина. Нет, даже так — мужичина.
Я, читавший Елизарова, ожидал увидеть другого человека. Саркастичного, суховатого, может быть, немного сутулого. Неустанно курящего. И плюющегося. Как бы не так.
Вот и все; дальше — по делу говорим.
— Когда я читал твою повесть «Ногти», у меня в который уже раз возникла мысль, что, к примеру,
