— Поганец такой, — с улыбкой говорила Яна. — Ах, поганец…
Она ушла в комнату. Вернулась оттуда с полотенцем на голове и все еще улыбаясь.
— Я в ванную пойду, понял? — сказала весело.
Саша попытался придумать шутку или хотя бы шутливую реакцию в ответ. «Не понял» — отмел; «Я подумаю об этом» — отмел, не придумал ничего и только кивнул в ответ, по щенячьи размашисто.
Он примостился у телевизора, листая его, привычно настроившись на безболезненное получение нескольких доз пошлости и невежества. Привычно не получилось, и Саша выключил звук. Так лучше.
В ванной шумела вода.
«Будь что будет, все равно… парки… какие там парки? Все время забываю… «Парки дряхлые, прядите…» «Ты шуми, веретено…»
Ему действительно было все равно.
Яна вышла из ванной в халате и тапочках, яростно вытирая голову махровым, красным, с белыми полосами полотенцем.
Без макияжа она стала еще проще и милее, не строгая и чистая. И тонкие, побелевшие от воды пальцы…
Саша прошел в ванную. Разглядывал себя в зеркале, щурясь.
«Сегодня утром ведь уже смотрел. За пятьсот километров отсюда. Думал: какой я? Надежный, безнадежный…»
Включил воду, провел влажной ладонью по лицу.
…Яна постелила ему на полу и себе на диване. Достеливала, когда Саша вышел. Он смотрел, улыбаясь мягко, как она нагибалась, разглаживая простыню.
Горел только ночник, верхний свет был выключен.
Возле дивана стояла бутылка шампанского — Яна принесла. И даже, кажется, отпила еще.
Она выключила ночник. В полутьме села на диван спиной к Саше, быстро сняла халат… Саша смотрел на ее тонкую, почти мальчишескую спину; лифчика на Яне не было. Небрежно бросила халат на стул рядом с диваном и легла под одеяло, укрывшись по самый подбородок.
Подняла вверх глаза — увидела темным силуэтом стоящего Сашу и отвернулась к стене, словно позволяя ему без стесненья раздеться. И лечь подле дивана.
Но он сел на диван и положил ей руку на затылок. Провел ладонью по спине, остановившись чуть ниже лопаток, и почувствовал, как по телу Яны побежали мурашки.
— Тебе холодно? — спросил он.
Вместо ответа она резко обернулась — но не к Саше, а к бутылке шампанского, стоявшей на полу. Неумело отпила из горла, несколько глотков. Вернула бутылку на пол, упала на спину, и Саша увидел ее раскрытые широко, растерянные глаза, открывшуюся маленькую грудь. Нежно взял Яну под шею ладонью, наклонился и тихо поцеловал в губы, едва касаясь. Почувствовал запах шампанского и затем быстрый, кошачий язык Яны и маленькие ее зубы.
Целовались тихо, вдумчиво и даже аккуратно, словно слепые — изучающие друг друга губами.
Он гладил Яну, она была тонкая, вся тоненькая, и еще немного сырая после душа, холодной, слабой влагой — и лишь в одном месте влага оказалась очень горячей и неожиданно обильной: он почувствовал пальцами… Вздохнула слабо.
Саша сбросил рубашку, стянул брюки, бросая одежду на пол. Казалось, что Яна смотрит на него удивленно, — отчетливая голова на маленькой подушке. Прилег на бок возле Яны, взял ее за плечо, к себе поворачивая. Она поддалась, оказалась лицом к лицу его — и неожиданно сильно обняла Сашу свободной рукой за шею, как обнимаются дети. Прижалась животом, грудью, к его… животу и к его груди, поцеловала Сашу в скулы, в шею, в подбородок. Закинула легкую ножку Саше на бедро — и вся раскрылась. Он лишь чуть-чуть опустился ниже всем телом, придержал Яну за маленькие ее ягодицы, и все… Они смотрели друг на друга в темноте и не закрывали глаза. Саше казалось даже, что у Яны они раскрываются все больше. Словно он ошарашил ее, а потом продолжал удивлять все больше.
— Хочешь еще шампанского? — спросил Саша в темноте, отчего-то сипло.
— Нет, — таким тоном, как будто никогда не пробовала шампанского.
— Ты же пила.
— Мне нужно было решиться… Я боялась.
Саша допил шампанское, поставил бутылку. Закрыл глаза, хотя знал, что не заснет. У него так бывало.
А Яна быстро задремала. Спала беспокойно, вздрагивая или начиная часто дышать. Саша иногда поглаживал ее по спине, успокаивая.
— Гоша, ты почему не спишь? — неожиданно спросила Яна, спустя, наверное, полчаса, хотя еще секунду назад явно спала.
Саша улыбнулся. Яна, кажется, даже не проснувшаяся, суетно отвернулась к стене, оттопырив задок. Он обнял ее за живот.
«Гоша…» — повторил про себя иронично. И поцеловал Яну в шею.
Иногда задремывал, но у него никогда не получалось сразу и легко заснуть с человеком, который еще полчаса назад был, в сущности, совсем чужим. И неожиданно стал родным. Быть может, ненадолго, но… Саша так это воспринимал — что родным. Разве можно спать сразу после этого?
Саша встал в начале седьмого и ушел в ванную. Включил воду — полила, громко плеща. Сходил на кухню, поставил греться чайник, вспомнил о купленном вчера тортике. Нашел его так и стоящим в прихожей на тумбочке для обуви. Обрадовался, конечно. Как ребенок.
Выпил чай, стоя у плиты — с удовольствием закусывая сладким и липким. Подумал: «Хорошо ли поступлю?» — мысленно махнул рукой и закурил, чуть приоткрыв форточку.
Нет, просто замечательное утро. Носит тебя, Саша, четвертый день черт знает где. И хорошо тебе, дураку.
«А то плохо…»
И пошел нежиться к шумящей воде. Она наливалась, жарка и бурлива. Стены, конечно, были неприятно сыры и облупленны, биде печально стояло рядом, а сама ванна проржавела, но Сашу это не трогало.
Он смотрел в потолок. На потолке мерцала лампочка.
«Яна тоже, наверное, смотрит в этот потолок… Может, тут где-то есть зацепки от ее взгляда, шероховатости… Где-то штукатурка осыпалась, куда она подолгу смотрит особенно внимательно…»
В комнате спала девочка, которая очень нравилась Саше. Темнокожая, почти безгрудая, которая вчера ночью…
«Сегодня ночью, Саш, а не вчера», — сказал Саше голос.
«Да, точно… Тебе она, кстати, тоже очень понравилась, поэтому ты не язвишь!» — торжествующе ответил Саша.
«Просто я спать хочу».
«Врешь! У тебя тоже все дрожит внутри от нее…»
Голос умолк.
Саша отлежался в горячей влаге до легкого помутнения.
Весело почистил зубы, умылся еще раз ледяной водой и открыл дверь, натянув на сырые еще ноги джинсы, по пояс голый. У двери стояла Яна, в его майке и в тапочках.
— Яна, милая, — сказал Саша.
Она тихо поцеловала его.
Саша подумал, куда ему идти — курить на кухню или под одеяло, еще разнежиться чуть-чуть. Выбрал диван, оттого, что там, наверное, еще пахло ночной Яной, ее легким, теплым телом.
В ванной зашумела вода.
Саша зарылся в подушку, собрал к лицу простынку. Да, угадал. Легким, и теплым, и терпким пахло. Особенным, словно полынным, чуть горьковатым — там, где прикасалась кожей, спинкой, боками. И сладковатым — там, где лежала маленькой своей черной головкой.
Включил, нежно томясь, теле.
Какое-то время тупо разглядывал экран, пыль на нем, выпуклость кинескопа.
Щелкнула задвижка двери ванной комнаты — Саша сразу же выключил экран. Он погас, кратко
