type='note' l:href='#n_41'>[41] которых городской комитет по указанию областного отказался признать коммунистами, хотя они имели заслуги в прошлом. Эти люди начали заниматься агитацией по-своему и сторонились бывших товарищей. Как ни странно, Лиле иногда казалось, что существуют две партии с почти одинаковой идеологией, из которых одна называется коммунистической, а вторая, неизвестно почему, не носит этого имени.
Напряжение, трудности и споры, с которыми все это было связано, помогли Лиле до некоторой степени заглушить тоску по Павлу. Образ его словно побледнел, превратился в чуждую и безразличную ей тень, блуждающую где-то в далеких странах. Он писал Лиле сначала из Франции, потом из Бразилии, потом из нефтяных районов Аргентины. Это были сердечные и теплые письма, но они не особенно волновали ее. От них веяло самодовольной радостью, и Лила, читая их, только горько улыбалась. «Ты наконец нашел свой идеал! – иронически написала она в ответ на одно письмо. – Бродишь в свое удовольствие по свету, а решать трудные задачи на родине предоставляешь нам… Но я на тебя не сержусь, так как письма ты пишешь радостные, а значит, здесь тебя раздражала только дисциплина. Моя жизнь протекает однообразно и трудно среди простых, маленьких людей, вместе с которыми я медленно поднимаюсь в гору. На этом пути нет пальм и тропического солнца, но уверяю тебя, что я от этого не чувствую себя несчастной». Павел не ответил на последнее письмо. Очевидно, его задели ее намеки.
После того как Павел перестал писать, Лила начала еще чаще вспоминать об их прошлой близости. И воспоминания тревожили ее целомудренные ночи. Она пыталась прогнать эти мысли, пыталась думать о товарищах, которые осторожно ухаживали за ней. Почему бы ей не выйти замуж за кого-нибудь из них? Но на другой же день – стоило ей встретить их на складе или на нелегальном собрании – она понимала, что супружеская жизнь или физическая близость с ними для нее невозможна. Образ Павла тогда сиял еще ярче. Ее любовь к нему только казалась засыпанной пеплом забвения и безразличия. Он оставил неизгладимый след в ее душе. И она снова начала тосковать о нем.
После отъезда Павла разногласия в партийных кругах города прекратились. Пожилой товарищ, тот, из городского комитета, отошел от активной деятельности. Макс Эшкенази не отказался от точки зрения Заграничного бюро, но обещал хранить единство и стал дисциплинированным партийцем. Стефан выработал для себя «собственное» мировоззрение, которое ничем не отличалось от установившегося курса партии, но ему то и дело приходили в голову опасные и сомнительные идеи, которые могли привести к провалу. Лила распорядилась изолировать его и не поручать ему никакой работы.
В городской комитет вошла новая группа молодежи, которую Лила выдвигала не без учета того, слушались они ее или нет. Таким образом, к ней сходились все нити, направлявшие нелегальную деятельность в городе. Лицо Лилы осунулось еще больше и стало суровым. Ответственность обострила ее ум, а опасности сделали ее неумолимой и дотошной. Активисты со складов уважали Лилу, но побаивались ее резкости и холодности. Она незаметно стала походить на Лукана. И так же, как он, перестала замечать трещину, которая с течением времени образовалась между курсом партии и жизнью.
Приближался конец сентября, и в квартале складов стоял густой запах табака. Увядшие акации на улицах за вокзалом печально роняли мелкие пожелтевшие листья. Духота казалась еще более тяжкой от безветрия и облаков известковой пыли, которую поднимали грузовики, перевозившие обработанный табак. Пыль облепляла потные лица рабочих, лезла в рот и хрустела на зубах.
Склад, на котором работала Лила, находился рядом со складом «Никотианы». Как-то раз, во второй половине дня, Макс Эшкенази, уходя с работы, догнал ее.
– Подожди, я должен тебе кое-что сообщить, – сказал он, пробираясь в толпе работниц, которые выходили со складов, громко стуча по тротуару деревянными подошвами своих налымов. – Я получил письмо от Павла… Хочешь выпить кружку бозы?[42]
Лилу охватило знакомое чувство горечи, но она быстро подавила его и сказала равнодушным тоном:
– Хорошо.
Они зашли в маленькую скромную кондитерскую. В ней не было посетителей. Макс заказал две кружки бозы. Хозяин принес их и ушел по своим делам.
– Откуда пишет? – спросила Лила, когда они сели за неопрятный столик.
– Из Аргентины, – ответил Макс. Он испытующе посмотрел на Лилу.
– Из Аргентины?… – Сердце Лилы тревожно сжалось. – Должно быть, прохлаждается там под пальмами.
– А ты по-прежнему несправедлива к нему!.. Там в нефтяном районе развернулись жестокие стачечные бои. Павел принял в них активное участие, и сейчас он член Аргентинской коммунистической партии.
– Вот как?…
Ничего больше Лила сказать не могла.
Она рассеянно смотрела на рабочих, которые проходили по тротуару. Рабочие улыбались снисходительно, но без всякой насмешливости, как будто хотели сказать: «Смотри-ка, наша Лила решила наконец посидеть в кондитерской, но выбрала себе кавалера, который ей в отцы годится». И тотчас догадывались, что с кавалером этим она, наверное, говорит о партийной работе.
Образ Павла возник перед Лилой, еще более яркий и волнующий, чем когда-либо. Значит, вот он какой!.. Как она была несправедлива, когда считала его только ловким Фразером! Даже после исключения из партии он нашел в себе нравственные силы, чтобы бороться за ее идеи в далекой, чужой стране.
– А что он еще пишет? – нервно спросила Лила.
Ее вдруг разозлил пристальный, испытующий взгляд Макса, которым он словно проникал в ее отношения с Павлом.
– Пишет, что ранен, – ответил Макс – Пуля пробила ему бедро, однако серьезных повреждений нет… Сейчас он выздоравливает и ждет, когда сможет снова вернуться в строй.
Сердце у Лилы тревожно забилось. Ей показалось, что день померк. Гомон рабочих на тротуаре стал вдруг каким-то далеким и глухим. Известие о ранении Павла ошеломило ее. И лишь сознание своей беспомощности и того что Макс мог угадать причину ее волнения, помогло ей быстро прийти в себя.
– Выздоровеет, – проговорила она, стараясь казаться как можно более равнодушной. – Рана в бедро не может быть опасной… В худшем случае – потеряет ногу ила останется хромым.
Макс посмотрел на нее с удивлением, и Лилу это успокоило.
