– Да! Он поручил мне передать вам, что оставляет работу на месяц и не желает, чтобы его беспокоили. Извините… Я передаю вам его поручение слово в слово, как он велел.
– Значит, и он бастует!
Секретарь ожидал молний холодного гнева, но господин генеральный директор только рассмеялся. Секретарь впервые видел своего шефа смеющимся, и как раз тогда, когда всякий другой нормальный директор воспылал бы справедливым гневом. Дьявол их разберет, этих тузов!.. Секретарь в свою очередь деланно улыбнулся. Несмотря на стачку, господин генеральный директор не терял хорошего настроения. Может быть, этим он был обязан своей любовнице. Секретарь однажды видел ее в машине Бориса. Она была ничуть не похожа на любовницу миллионера: красивая, но скромная девушка, без косметики, без драгоценностей: и у нее, кажется, не было ни малейшего желания афишировать свою связь. Впрочем, секретарь находил ее неинтересной. Ему нравились только блестящие, роскошно одетые женщины, которыми он любовался каждую неделю в кино, где показывали американские фильмы. Да, странные люди эти тузы!.. Но он тут же раскаялся в своем удивлении. Шеф смотрел на него холодно и строго: секретарь не смеет столь фамильярно вторить смеху своего хозяина.
– Быстро приготовьте письма! – приказал господин генеральный директор. – И принесите их на подпись.
Он закурил и посмотрел в открытое окно. Был ясный апрельский день. Теплое небо синело, в воздухе пахло сиренью.
Господин генеральный директор «Никотианы» получил полномочия от всех табачных фирм и начал борьбу хорошо продуманными ходами.
Директора провинциальных складов отказались вести переговоры, поэтому рабочие избрала делегацию, которая должна была добиться приема у хозяев в Софии. В состав делегации входили десять мужчин и две женщины. Господин генеральный директор не принял ее, заявив, что она состоит из «агентов Коминтерна», и сообщил главному инспектору труда, что согласен вести переговоры только с делегатами, выбранными па общих собраниях рабочих, а не членами складских организаций. Ловко избежав встречи с некоторыми политическими деятелями, которые предлагали свое посредничество, он, прежде чем отказать делегатам, заставил их напрасно прождать четыре дня в дешевенькой гостинице. Инспектор труда со своей стороны давал настойчивые заверения – которые, к сожалению, не сбылись – в том, что он убедит господина генерального директора принять делегатов. Так они потеряли еще три дня. Л за это время директора складов в провинции выполнили все распоряжения, полученные от хозяев. Среди рабочих появились агитаторы, которые, правда, тоже были за стачку, по требовали новых собраний, выборов новых стачечных комитетов и новых делегатов потому-де, что избранные раньше присваивают чужие деньги и ценою горя рабочих стараются выслужиться перед теми, кто им платит. Вместе с тем агитаторы уверяли, что хозяева не так уж неуступчивы, как утверждают некоторые, и готовы договориться с рабочими, не доводя дела до стачек, побоищ и кровопролития. Инспекторы труда красноречиво подтверждали это, приводя в пример Италию и Германию.
Пришли теплые дни мая, и состоялись новые собрания – с разрешения полиции, предварительно проверившей ораторов и показавшей себя строгой, но доброжелательной. После долгих споров на этих собраниях выбрали новую делегацию, в которую вошла только треть прежнего состава комитета, и она уехала в Софию. Часть рабочих ясно сознавала, что уплывают драгоценные дни ферментации табака, когда прекращение работы, особенно ферментаторами, связано с серьезным риском для хозяев, и они поэтому могут пойти на некоторые уступки.
Делегаты прождали еще три дня, пока господин генеральный директор «Никотианы» не вернулся из Чамкории, где отдыхал. А когда он вернулся, рабочие столкнулись с новой неожиданностью.
Встреча состоялась в Главной инспекции труда. Шестеро делегатов – в их число удалось попасть и Блаже – расселись вокруг стола, несколько смутившись, но вместе с тем польщенные вежливостью главного инспектора. Они были в опрятных старых костюмах, пропитанных табачным запахом складов, но вычищенных и заботливо выглаженных женами. Некоторые даже повязали дешевые галстуки – первый признак, по мнению трудового инспектора, того, что делегаты и впрямь настроены умеренно. Господин генеральный директор «Никотианы» предъявил свои полномочия, полученные от табачных фирм, и, взяв слово, стал говорить ледяным, сухим голосом, неприятно удивив этим социал-демократов и нарушив доверчивое воодушевление, с которым они явились на прием.
Он начал с тонги. Вопрос о ней был, но его мнению, вопросом национального значения. Ликвидация тонги немыслима. Не будет тонги – не будет ни покупателей, ни торговли, ни обработки, ни производства табака. Вот почему вопрос о тонге вообще не должен ставиться.
Главный инспектор труда рисовал авторучкой парусную лодку на странице блокнота и одобрительно кивал. Это был красивый молодой человек, получивший юридическое образование в Германии. Лицо у него было румяное, цветущее, волосы черные, мягкие, как шелк. Он надеялся получить звание областного чемпиона но теннису, а также пост торгового советника в посольстве. Делегаты социал-демократы, широко раскрыв удивленные глаза, следили за его одобрительными кивками. Ведь местные инспектора труда дали им попять, что вопрос о тонге разрешится благополучно.
– А рабочие, которые останутся без работы? – внезапно спросил Блаже.
– О них позаботятся государственные учреждения, – равнодушно ответил генеральный директор. – Фирмы ото не интересует.
– Но чем же им помогло государство до сих пор? – возразил Блаже.
В его глазах вспыхнули саркастические огоньки, а голос зазвучал вызывающе. Все сразу поняли, что он заранее уверен в неудачном исходе переговоров.
– Как чем? – сердито огрызнулся главный инспектор труда.
Молодость его вначале вызывала у рабочих доверие, но тут им стало ясно, каким путем он поднялся до столь высокого поста. Несмотря на свою утонченную, почти женственную внешность, этот молодой человек был прожженный негодяй. Он многозначительно посмотрел на дерзкого делегата и попросил господина генерального директора продолжать.
Господин генеральный директор быстро перешел к другому требованию рабочих – о праве свободно создавать свои организации. Это требование также не интересовало фирмы, и он ограничился лишь язвительным замечанием, что рабочим не следует усложнять вопрос прихотями политического характера. Зато господин генеральный директор подробно остановился на вопросе об увеличении поденной платы на двадцать процентов. Целых полтора часа он подробнейшим образом рассказывал, наг; развивался кризис цеп на табак, какие героические усилия приложили фирмы для спасения производства и как тяжело их положение до сих нор. Заключение его было пронизано холодной горечью и сожалением. Фирмы не могут допустить увеличения заработной платы, говорил он. В настоящее время фирмы изнемогают. Да, и
