– Нет, позволь мне высказаться до конца… Я не хочу, чтобы ты думала, будто помогаешь кающейся грешнице… Теперь я на нелегальном положении. Может быть, я и еще буду убивать, когда придется защищать свою жизнь или то дело, за которое мы боремся… Что? Я кажусь тебе страшной?
Ирина инстинктивно отдернула руку. В голубовато-стальных глазах Лилы горел мрачный огонь.
– Если так, не мешай мне сдохнуть как собаке… – Лила горько усмехнулась. – Я говорю тебе об этом потому, что знаю – ты меня не бросишь… Иначе я стала бы хитрить, развивать перед тобой теорию о надклассовой гуманности, за которой ваши лицемеры любят прятать свой эгоизм и жестокость. Но я хочу, чтобы ты увидела жизнь, и потому говорю с тобой так откровенно… Я не приму от тебя помощи, если ты не признаешь простой истины, что капиталисты убивают для того, чтобы увеличивать своп прибыли, а мы – сделать жизнь свободной!.. Попытайся понять коммунистов, Ирина. Рабочим это очень легко, а тебе – трудно… Мы раз и навсегда твердо решили уничтожить эксплуатацию. Мы требуем этого во имя человека, во имя человеческого достоинства, и за это нас убивают.
Но тогда начинаем убивать и мы, начинается беспощадная борьба, вступают в действие бесконечные цепи причин и следствий, возникает водоворот, а примитивное мышление сытых и спокойных принимает следствия за причины… Господа и их лакеи сочиняют легенды о нашей жестокости, а кроткие, наивные создания вроде тебя слепо верят им… Посмотри на меня, Ирина… Неужели я такая страшная?
– Да! – сказала Ирина. – Ты страшная… Теперь я понимаю, почему даже учителя в гимназии боялись тебя.
– Они боялись услышать от меня правду.
– Ты страшная!.. – повторила Ирина.
– И как человек?
– Да, и как человек!.. Ты похожа на маленький острый кинжал. От одного его вида волосы встают дыбом.
– И это тебя пугает… – Лила похлопала Ирину по плечу. – А капиталисты, что они такое? Безобидные ягнята? Неужели ты не видишь во мне ничего человеческого, Ирина?
Губы Лилы дрогнули от обиды. В ее голубых глазах сверкнула насмешка.
– Нет, нет!.. – возразила Ирина. – В тебе есть что-то глубоко правдивое и смелое… Это я чувствовала еще в гимназии и всегда восхищалась тобой. Но я не могу согласиться со всем, что ты сказала.
– Ну конечно.
– Что-то мешает мне… Может быть, то, что я люблю, а ты презираешь… Например, покой, хорошие книги…
– Подожди, дорогая моя!.. – Лила усмехнулась. – Я тоже люблю хорошие книги… И не воображай, пожалуйста, будто мне не хочется, чтобы у меня были такие же руки, как у тебя… Или такой же костюм и туфли… Разница между нами совсем не в этом.
– А в чем же?
– Подумай сама и пойми.
– Я уже поняла это прошлой ночью, когда перебрала в уме всю свою жизнь и последние события… Многое в моей жизни заставляет меня идти против совести и мириться со злом, а ты восстаешь против него и открыто борешься с ним… Но дело не только в этом. Я не могу мыслить так, как вы, не могу согласиться с вашим образом действий. Я пробовала, но я не могу, Лила! Что-то мешает мне.
– Это объясняется очень просто – ты уже принадлежишь классу Бориса Морева.
– Я не уверена, что причина в этом. – Ирина усмехнулась.
– Когда-нибудь убедишься.
– Ты меня ненавидишь, Лила?
– Ненавижу! Иначе и быть не может. Ты наш враг!.. Но я люблю то человеческое, что есть в тебе и что привело тебя сюда.
– Как же так?… И любишь и ненавидишь?
– Именно! Я могу и любить тебя и ненавидеть одновременно.
– Что же будет дальше?
– Я буду относиться к тебе так же, пока ты не утратишь этого человеческого в себе или не начнешь нам вредить.
– Ну а если я его утрачу или если тебе покажется, что я начинаю вам вредить?… Неужели ты забудешь и этот день, и эту комнатку, в которую я пришла, чтобы помочь тебе?
– Да. Все забуду.
– Вот она, ваша нетерпимость! – вознегодовала Ирина.
– Нет, это наша непримиримость, – возразила Лила. – Но погоди. Если мы когда-нибудь возьмем власть и лишим тебя нетрудовых доходов, ты возненавидишь нас гораздо больше.
– Я не буду вас ненавидеть даже тогда.
– А я опять скажу тебе: погоди. Не будь в этом так уверена.
Ирина промолчала. Она подумала, что в характере Лилы есть нечто возвышающее достоинство женщины. Ирина не могла и не хотела быть такой, как Лила, но восхищалась ею. Какой суровой, но честной и смелой всегда была эта девушка – даже в пустяках, когда еще училась в гимназии! Какая трудная, но целеустремленная у нее жизнь! И как это было бы жестоко и глупо, если бы Ирина отказалась ей помочь.
– Я утомила тебя, – сказала Ирина немного погодя. – Не надо было начинать этот разговор.
