— Нет.
— Вы совершенно уверены? Вы никуда отсюда не отлучались?
— Теперь я понимаю, о ком это вы, и если бы он ушел, я бы это знала.
— Но ведь тогда он должен быть где-то здесь, в этом здании.
Все это время Тереза держала свое заявление в руке, теперь она передала его Поле вместе с кредитной карточкой «GM».
— Так значит, с этого момента я уже к вам записана?
— Ну да, я думаю…
— Эта кредитная карточка уже зарегистрирована. Можете проверить, я сейчас за ней вернусь.
Прежде чем Пола успела ответить, Тереза повернулась и прошла в дверь, соединявшую приемную с главной частью здания. Ей потребовалось не более двух минут, чтобы убедиться: Гроува и вправду там больше нет. Мало кто из персонала знал, что этот человек приходил сегодня и пользовался аппаратурой; как он уходил, не видел вообще никто.
Тереза вышла наружу под ярко-синее летнее небо и встала рядом с украденной Гроувом машиной. Она стояла и смотрела на тихие улицы, на дальние, окутанные дымкой крыши, на сверкающую полоску моря, на французские облака. Их с Гроувом личности пересеклись, зацепились; она вошла в это здание вместе с ним, он покинул его вместе с ней. Ну и где же он теперь?
Едва она это подумала, как вдали, где-то на тихих улочках булвертонского Старого города заулюлюкали сирены.
Глава 36
В дополнение к своей кредитной карточке Тереза получила членский билет «Экс-экс», брошюру с инструкциями и объяснениями, сертификат на сколько-то миль воздушных путешествий, дисконтные ваучеры на первые десять часов «Экс-экс»-времени, шариковую авторучку с логотипом корпорации «Ган-хо» и холщовый пакет с тем же логотипом. Она благодарно улыбнулась Поле и пошла искать свободный терминал. Компьютеры выглядели несколько иначе, чем те, к которым она привыкла; из трех незанятых она выбрала самый дальний от прохода. Первым делом она ввела свой новый личный номер, указанный на членском билете. Старый номер она помнила наизусть, но вводить его не было смысла.
После недолгой, но все же ощутимой заминки программа начала загружаться.
Тереза сидела и смотрела, как сменяются на экране тексты. Вскоре ей стало ясно, что за восемь или около того месяцев, прошедших после этого дня, программа была заметно усовершенствована. Хотя интерфейс выглядел примерно так же, как и тот, к которому она привыкла, работала программа раза в два медленнее. Клавиатура и монитор тоже выглядели немного иначе. А что касается быстродействия, эта более ранняя версия даже больше ее устраивала, чем прежняя, реагировавшая на любую команду настолько стремительно, что оторопь брала.
На экране появилось главное меню. У Терезы создалось впечатление, что опций в нем будет поменьше, чем в том, к которому она привыкла. Ладно, не так это важно.
А теперь, а теперь… Нет, надо подумать.
Были возможны два объяснения создавшейся ситуации, оба они основывались на невозможных предпосылках.
Все говорило о том, что сейчас лето прошлого года. Вот и опять. Рассеянно глядя на экран, она вдруг заметила новое доказательство: в самом низу экрана, справа, где программа указывала текущую дату, было написано «3 июня». День устроенной Гроувом бойни.
А если так, следует признать, что она переместилась назад во времени. За это говорили и дата на кредитной карточке, и совсем другая погода, и множество всяческих мелочей. В феврале реальной жизни Пола Уилсон сказала ей, что булвертонское отделение «Экс-экс» почти уже вышло на предел своих возможностей и что вскоре они перестанут записывать новых членов. Несколько минут назад та же самая Пола одарила ее всякой мелочью, явно свидетельствующей об активной рекламной кампании.
Однако возможность попятного движения во времени лежала для Терезы за гранью приемлемого. Она не понимала ее на философском уровне; весь ее жизненный опыт, весь окружающий мир наглядно опровергали такую возможность.
Если, войдя в сценарий Гроува, а затем покинув его, она переместилась на восемь месяцев в прошлое, то как вышло, что на ней и сейчас та же самая одежда, в которой она вышла сегодня из гостиницы? Что у нее та же самая сумочка? Те же самые кредитные карточки? Та же самая бумажная салфетка, которой она первый раз вытерла лицо от капель ледяного дождя, а второй — когда оно вспотело из-за удушающей жары?
Момент еще более загадочный: куда исчезла ее членская карточка «Экс-экс», если только не переместилась неким образом к Гроуву, когда Пола спросила у него документы? Хотя и здесь что-то было не так. Карточки электронно кодировались; когда Гроув передал свою (или ее) карточку Поле, та тут же нашла его в своем компьютере.
Думать об этом было просто бессмысленно.
В той же степени бессмысленно было искать объяснения, куда подевалась ее машина. Во всех сценариях имелись свои несуразицы, кирпичные стены на месте входа в метро. Напрашивался неизбежный вывод, что она все еще в «Экс-экс», а не в реальной жизни. Только это уже не сценарий Гроува в день бойни, не тот сценарий, в который она изначально вошла, в котором она смотрела его глазами на его преступления. Она была сама собой, а не Гроувом в какой бы то ни было форме.
Свыкнувшись, в общем-то, с гиперреализмом сценариев, она продолжала высматривать случайные, необязательные подробности, сообщавшие всему происходящему оглушительное правдоподобие.
Вот и сейчас она оглядывалась по сторонам в поисках таких подробностей и быстро их нашла.
Ноготь на левом указательном пальце — она сломала его прошлым вечером, открывая ящик прикроватной тумбочки, и так ничего с ним и не сделала, только загладила пилкой, чтобы не цеплялся. Вот он, пожалуйста, точно такой же, как и с утра. У входа в кабинку стоял фикус в кадке, явно истосковавшийся по регулярной поливке и солнечному свету; нижние листья пожелтели, и было видно, что они вот-вот отвалятся. В потолочном светильнике вышла из строя одна из трубок дневного света, она то начинала быстро мигать, то полностью гасла — пока не замечаешь, то ничего, а раз обратишь внимание, и начинает действовать на нервы. На полу, чуть правее ее кресла, валялась шариковая ручка, неизвестно чья, раньше ее тут вроде бы не было.
(Секунду спустя она сообразила, что ручка все-таки ее собственная, из подарочного набора для новых клиентов — локтем, наверное, смахнула. Да нет, тут ошибок не найдешь, можно и не пытаться.)
Все эти подробности должны были вроде бы подтверждать реальность происходящего, однако Тереза уже знала им цену.
Мир, где она находилась, не был реальным, объективно существующим миром.
Но если это сценарий, почему она не может его оставить?
— Вы не можете разобраться в программе?
У входа в кабинку остановился молодой, незнакомый Терезе техник.
— Нет… Я просто никак не могу решить, что мне делать дальше.
— А то я вам помогу, это прямая моя обязанность, — сказал техник. — Я ведь это почему — глядя на вас, подумал, что вы там в чем-то запутались.
— Да нет, все в порядке. Спасибо.
Знал бы он только, в чем и как она запуталась…
Тереза подождала, пока он уйдет, а затем прикрыла глаза и вернулась к своим размышлениям.
Правила изменились. Когда Гроув вошел в сценарий с Шенди, все стандартные процедуры входа в «Экс-экс» и выхода остались в прошлом. Вот он, тот самый кроссовер; Кен Митчелл описывал его как синдром ложной памяти, непроизвольную выдумку, сдвиг в восприятии. Покинув сценарий, она силой
