прически. Однако в душе она не могла найти себе места.

— Это глупо и бессмысленно, — строго сказала она себе. — Утром начинаю новую жизнь.

Не успев обдумать даже несколько планов назавтра, мисс Трант уснула. Возможно, ей снилось, как жизнь возвращает ей давний должок юности — той юности, что уже прошла, если верить лживому календарю. Хизертон вернулся к привычной размеренной жизни: на улицах не осталось ни одной машины, последний фургон давно покинул усадебный двор, а Дж. Харли и сын закрыли мастерскую и отмечали победу над упрямым магнето холодным картофельным пирогом. В баре Шеппердс-Холла Пертон заканчивал последнюю кружечку пива и рассказ о подмигивающих торговцах. Сами торговцы, крупные, мелкие и просто зеваки, уже давно испарились. С ними исчезли стулья, столы, комоды, фарфор, ружья, книги, гравюры, индийские ширмы и бирманские гонги — все они разъехались по самым разным домам, оставив своего хозяина мирно спать на церковном погосте, а его дочь — в новой постели под собственной крышей, в родном Хизертоне, но уже на пороге новой жизни.

II

Утром мисс Трант посмотрела в окно на сверкающую дымку и решила отметить хороший денек новым золотисто-коричневым костюмчиком — последней и чрезвычайно удачной находкой из Челтнема. В маленькой, натертой до блеска столовой, опрятной и солнечной, она обнаружила на столе открытку. На одной стороне были изображены развалины монастыря в Гластонбери, а на другой красовалась надпись, выведенная столь же разваленным и живописным почерком: «Кошмар, правда? Наверное, их изобрели специально для американцев. Можно нагрянуть к тебе завтра, в районе ужина? С любовью, Хилари». Записка была от племянника, который недавно приехал погостить из Оксфорда, — единственного сына индийского судьи. Мисс Трант задумалась, хочется ей развлекать Хилари или нет.

Не успела она решить, будет его общество отрадой или наказанием, как в столовую вошла миссис Пертон с завтраком. Она принялась неторопливо выставлять на стол яйца вкрутую, тосты и чайник, как будто готовилась сообщить мисс Трант сногсшибательную новость, самую настоящую бомбу.

— Поговаривают, мисс… — начала миссис Пертон и умолкла: бомба уже дымилась в ее руке.

Мисс Трант с улыбкой подняла глаза.

— Что, миссис Пертон? Не пугайте меня.

— Поговаривают… — Она вновь умолкла, и вдруг — бабах! — Мисс Чиллингфорд, то есть мисс Дороти, на днях обручилась!

— Что?! — Мисс Трант едва не взвизгнула. — Не может быть! Я ничего про это не знала!

— Сегодня пришло письмо, — сказала довольная собой миссис Пертон. — Миссис Чиллингфорд рассказала Агнес, та — молочнику Криппсу, а Криппс мне. Свадьба совсем скоро, а потом мисс Дороти сразу уплывет то ли в Азию, то ли в Индию, толи на Ямайку… словом, в те края, у нее жених там работает.

— Интересно, кто он? — Мисс Трант пригляделась к миссис Пертон, словно рассчитывала прочесть имя жениха на ее пухлом красном лице.

— Чего не знаю, того не знаю, мисс. — Она взяла поднос и собралась уходить. — И еще вчера вечером на Челтнемской дороге застряла одна машина с мебелью. Напились небось! — И она вышла, торжественно кивая головой, точно заправская прорицательница.

Мисс Трант не волновала судьба машин на Челтнемской дороге, а вот весть о помолвке Дороти Чиллингфорд, неожиданная, как гром среди ясного неба, выбила ее из колеи. Строя планы на будущее, мисс Трант отчего-то рассчитывала на компанию Дороти — или хотя бы на добрососедскую поддержку. Еще обидней было то, что ее не известили как полагается. Она подумала, не заглянуть ли к Чиллингфордам, но потом приняла другое решение. «Если миссис Чиллингфорд не объявится в течение часа, — сказала себе мисс Трант, — значит, никакой свадьбы не будет и все это пустые слухи».

Пертон ушел в усадьбу наводить порядок в большом саду, и мисс Трант решила занять его место на цветочных клумбах.

Ждать пришлось недолго. Завидев юркий силуэт миссис Чиллингфорд между шеренгами мальв, мисс Трант поняла, что весть о помолвке Дороти — вовсе не досужие сплетни.

— Доброе утро, голубушка! — задыхаясь, выговорила миссис Чиллингфорд. — Я зашла пригласить вас на чай.

Весть о свадьбе дочери была написана у нее на лбу.

Событие оказалось под стать миссис Чиллингфорд — женщине миниатюрной и жилистой, скованной ревматизмом, но с воинственным лицом, крючковатым носом, цепким взором и неукротимым духом. Ее муж, преподобный Томас Чиллингфорд, был невозмутимейшим из смертных (если дело не касалось окон для прокаженных, Университетской комиссии и англокатолицизма), а более безмятежной деревушки, чем Хизертон, не сыскать на всем острове. Однако миссис Чиллингфорд ухитрилась превратить свою жизнь в военную сагу. С утра понедельника по вечер субботы она ставила ультиматумы, мобилизовывала резервы и вела сражения, а по воскресеньям устремлялась в церковь — воспевать свои победы и стрелять глазами налево и направо, пока ее муж за кафедрой бормочет о мире. Проведя час в ее обществе, гости, приезжавшие с северо-западных границ Центральной Америки, стремительно пересматривали свои взгляды на английскую сельскую жизнь и отправлялись восстанавливать силы в Лондон. Единственный раз миссис Чиллингфорд потеряла страсть к борьбе и на полгода совершенно угомонилась — она никак не могла уяснить, что Джон Чиллингфорд отныне не живой человек, а лишь имя на памятнике жертвам войны. Добрым людям Хизертона и окрестностей вскоре открылось, что перемирие было временным затишьем перед бурей. Впрочем, мир этот не давал им покоя, и они даже обрадовались, когда жена пастора вновь стала собой. Шесть месяцев спустя она похоронила в себе молчаливую покладистую старушку в черном и с тех пор воевала без удержу: посыльные, офицеры-вербовщики, знатные дамы, даже епископы и мировые судьи отступали под ее натиском. Ее мягкий и совсем неглупый муж, преподобный Томас Чиллингфорд, ни разу не высказал ей упрека; наоборот, он даже подсовывал жене новых противников и время от времени намекал, что отчаянно нуждается в ее помощи, хотя на самом деле у него никогда не было врагов. Последние год или два обстоятельства не позволяли миссис Чиллингфорд развернуться во всю ширь своего таланта; она довольствовалась заседаниями комитета цветочных выставок и прочими пустяками подобного рода. Но грядущее событие было под стать миссис Чиллингфорд.

— Да, это правда, мне следовало сразу вас известить. Его зовут Аткинсон, Джеральд Аткинсон — возможно, вы знакомы; он здесь бывал, а сейчас остановился у Хорроков. Дороги, конечно, виделась с ним в городе. Да, это так неожиданно, но я все равно рада, очень рада! У него плантации в Кении — то ли кофе, то ли еще что, — и свадьбу надо провести как можно скорее, его ждут дела. Он почти на два года младше Дороти — это, разумеется, сущий пустяк и ничего не значит, — но родители, которые все еще распоряжаются его финансами, не одобряют его выбора. Безобразие!

Пока миссис Чиллингфорд переводила дыхание, мисс Трант успела подумать, что Дороти нарочно выдумала историю про недовольных родных, дабы ее матушка всей душой одобрила предстоящий брак. Если бы миссис Чиллингфорд доложили, что Аткинсоны только за, она велела бы Дороти немедленно возвращаться домой.

— Ах да, кажется, припоминаю! — воскликнула мисс Трант. — Высокий блондин, верно? Я бы не сказала, что он чересчур молод для Дороти.

Раз уж на то пошло, Джеральд Аткинсон ни для кого не был чересчур молод; то был очень старый молодой человек.

— Вы совершенно правы! — вскричала миссис Чиллингфорд. — Вряд ли они станут молоть такую чушь. Не знаю, что они станут молоть, но завтра же утром поеду в город и узнаю. Дороти может на меня рассчитывать, будь там хоть пятьдесят тысяч Аткинсонов! Кое-кто возомнил, будто может до конца жизни помыкать детьми. Купили сыну плантацию бедняжке надо было чем-то заняться, и, похоже, он добился больших успехов за первый год, — так теперь возомнили, что имеют право выбирать за него невесту! Самодуры!

— А что думает Дороти? — кротко спросила мисс Трант.

— Вы имеете в виду насчет даты, места, нарядов, транспорта и прочего? О, понятия не имею, что думает моя дочь: ей хватает ума не сообщать о подобных соображениях своей матушке. Завтра поеду в город и все улажу. Это долг любой матери. Дел предстоит много, очень много, а времени практически нет. Я, конечно, могу и передумать, отложить свадьбу до лучших времен. Но вряд ли я стану это делать. Почему вы улыбаетесь, Элизабет?

Вы читаете Добрые друзья
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату