— Честно говоря, я сам не знаю, в какую мне сторону, — признался Иниго. — Просто брожу по горам и долам, знаете ли. У меня что-то вроде отпуска.
— Шикарно, не правда ли? Хотя, признаюсь, я вам нисколечко не завидую. Подолгу службы мне приходится разъезжать по стране, а такая работа лучше любого отпуска, намного лучше! Знаете, чем я занимаюсь? Хотя откуда вам знать. Я оргсекретарь Вторых ресуррекционистов. Может, вы и сами Второй ресуррекционист?
— Нет, боюсь, даже не первый. И вообще я первый раз слышу про такое общество.
— Неужели? — Лицо пророка на миг омрачилось, потом вновь просветлело. — Что ж, зато теперь услышали, не так ли? Я принял вас за своего, потому что сегодня у нас собрание в Оксуэлле, и я подумал, что вы тоже туда направляетесь. Сам я еду как раз туда. Впрочем, я уже говорил, не правда ли? Да, у нас сегодня особое собрание, будут даже представители Ефрема и Гада…
— Ефрема и Гада! — вскричат Иниго. — А они тут при чем?
— А, вас это удивило, не правда ли? Вы про них, конечно, слышали? Я должен все объяснить, так? Но погодите, сперва мне надо представиться. — Тут он посерьезнел и мрачно произнес: — Меня зовут Е. Г. Тимпани. — И он вновь улыбнулся.
— А меня Джоллифант, Иниго Джоллифант — нелепое имечко, правда?
Е. Г. Тимпани поднял руку.
— Нет-нет! Не говорите так. Я знаю эту фамилию. Да-да, одну из наших работниц зовут миссис Джоллифант, она с юго-запада, то есть из Симеона. В Эксетере находится штаб-квартира Симеона, а миссис Джоллифант, если не ошибаюсь, живет в Эксетере. Да-да, у нее там чайная лавка. Не родственница случаем?
— Вряд ли, — ответил Иниго. — Но расскажите мне про Гада и Ефрема, и почему Симеон находится в Эксетере.
— Мы поделили страну так, как Иегова поделил Ханаан между двенадцатью коленами Израилевыми. Я был лишь скромным орудием в руках Господа. На ежегодном съезде общества кто-то пожаловался на путаницу в названиях регионов. Тогда наш президент обратился ко мне: «Быть может, мистер Е. Г. Тимпани нам что-нибудь предложит». И в тот миг я услышал Глас. Глас сказал: «Загляни в Библию». Я сразу понял, что надо делать. «Разве мы не дети Израилевы?» — воскликнул я. Видите ли, мы убеждены, что великий англосаксонский народ произошел от десяти потерянных колен, — англоизраилиты тоже в это верят, но мы копнули глубже. «Мы поделим нашу землю, как Ханаанскую», — сказал я. — Тут Е. Г. Тимпани умолк и посмотрел на часы. — Время летит, не правда ли?
— Похоже на то, — расстроился Иниго. Ему не хотелось отпускать нового знакомого.
— Окажите любезность, мистер Джоллифант. Вы ведь образованный человек, не так ли? У вас есть профессия?
— Я школьный учитель.
— Вероятно, окончили университет?
— Кембридж. Кое-как вытянул французский, вторая специальность — история.
— Специальность, говорите? Так это же шикарно, правда? — вскричал мистер Тимпани, словно разумея под «специальностью» не университетское понятие, а что-то свое, возвышенное. — Я так и знал, так и знал! Это сразу видно, не правда ли? Не то чтобы у меня самого высшее образование. Нет, я самоучка. Бросил школу в пятнадцать лет — обычную дневную школу в Вулвергемптоне. С тех пор только заочные курсы и посещал — по бухгалтерскому делу, убогие, надо сказать, были курсы, очень уж поверхностные, — да еще деловой испанский учил. Но потом я открыл для себя великого учителя, мистер Джоллифант, — Библию. Самую обыкновенную, старую добрую Библию, — Вдруг словно по волшебству он выудил откуда-то увесистый томик. — Вы ведь не из числа так называемых высших критиков [37]?
Иниго честно ответил, что нет, но сделал это с видом человека, который вполне мог быть высшим критиком, если бы его волновали громкие титулы.
— Ну вот, опять я заболтался, — сказал мистер Тимпани. — Я хотел попросить вас об услуге — пожалуйста, поедемте со мной в Оксуэлл. Вас ждет радушный прием, мистер Джоллифант. В полшестого у нас чаепитие — люди съедутся со всех уголков страны, — а потом собрание. Вы будете просто моим гостем, моим другом, если можно вас так называть. Вы ведь не против? Наверняка нет, правда? Ну, что скажете? Мне бы очень хотелось задержаться и рассказать вам об учении Вторых ресуррекционистов, но — вы ведь и сами видите, не так ли? — я очень спешу. — Тут он широко улыбнулся, сверкнув всеми бесчисленными кривыми зубами, а затем провел рукой по мокрому лбу и каштановым кудряшкам.
Устоять перед таким приглашением было невозможно. Иниго вместе с вещами погрузился в машину (и плащ, и рюкзак устроились рядом с цитатами из «Откровения» в багажнике), и они поехали. Медленно колеся по извилистым дорожкам, они кое-как одолели полдюжины деревень — мистер Е. Г. Тимпани оказался невероятно осторожным водителем, так что у прохожих было время прочесть надпись на лобовом стекле: «Берегитесь, ибо приближается конец ваш». Когда люди хихикали (а чаще всего так и происходило), Иниго бросал на них мрачный и пророческий взгляд, а когда вдруг пугались — одна девчушка и один молочник, похоже, испугались по-настоящему, — он одаривал их широкой улыбкой человека, несущего радостную весть. Его спутник почти не разговаривал, уделяя все внимание бесчисленным поворотам, перекресткам и прочим дорожным препятствиям, однако время от времени он сообщал Иниго сведения либо о Вторых ресуррекционистах, либо о себе самом. Насколько Иниго смог уяснить, Вторые ресуррекционисты строили свое учение на некой фантастической интерпретации двенадцатой главы «Откровения» и верили, что примерно в 1914 году дьявол получил едва ли не безграничную власть над миром, после чего без отлагательств принялся задело: стал вводить в заблуждение целые народы, сталкивая их друг с другом, и впредь будет только хуже — грядут новые войны, потопы и землетрясения, и мир обымет небесный огонь. Все это должно случиться в ближайшие два-три года; потом море отдаст всех мертвых, бывших в нем, а солнце, луна, звезды и сама земля испарятся подобно облакам в небе, и всему материальному придет коней. Вдобавок к этой апокалиптической фантазии мистер Тимпани поведал несколько диковинных теорий о десяти потерянных коленах Израиля и Великой пирамиде. Все это звучало крайне путано, как будто Иниго пересказывали чей-то ночной кошмар. Биография мистера Тимпани — или те ее обрывки, суть которых Иниго удалось ухватить, — оказалась весьма незатейливой. Главным ее фактом было то, что однажды он решил продать «одну из лучших страховых контор Вулвергемптона» и посвятить остаток жизни (в лучшем случае — три года) Вторым ресуррекционистам. Иниго искренне восхитился его отвагой и верой, а мистер Тимпани смущенно подчеркнул, что не мог работать страховщиком, придерживаясь новых взглядов на будущее.
— Я хочу посвящать людей в наше учение, — сказал он. — С моей стороны нехорошо брать с них деньги, как считаете? Разве можно уговаривать человека застраховать свою жизнь на двадцать лет вперед и выложить за это, скажем, тысячу фунтов — с накруткой в пятьдесят один фунт десять шиллингов — когда я всеми фибрами души верю в грядущий конец света? Помню, в последний день ко мне пришел один господин — хотел накопить денег на учебу двух малолетних сыновей. Ну, я ему сразу сказал, что его мальчики никогда не получат образования, — по крайней мере в общепринятом смысле. А что мне оставалось делать? С моей стороны было бы нечестно продолжать дело, согласны? Я в общем-то и не хотел, но даже если б хотел, это нечестно, верно?
Иниго задумался.
— Мне кажется, вполне честно, — как можно авторитетней заявил он. — В конце концов, люди страхуются только для успокоения души, чтобы уверенно смотреть в будущее. Ну так пусть себе страхуются! Согласно вашему учению, их будущее все равно предопределено. Они получат за свои деньги то, что хотели, понимаете?
Мистер Тимпани не понимал, но решить вопрос они не успели, поскольку прибыли в Оксуэлл. Он оказался жалким городишкой, и мистер Тимпани объяснил, что общество выбрало Оксуэлл местом встречи лишь потому, что здесь живет один из предводителей Вторых ресуррекнионистов, который выхлопотал для собрания зал и чаепитие.
— Мистер Гради — один из наших старожилов, очень волевой и вдумчивый человек, — продолжал мистер Тимпани. — Своими выдающимися успехами он обязан исключительно самому себе. Он фермер — торгует зерном, лошадьми, да чем только не торгует! Один из самых состоятельных членов нашего
