беспрестанно кашляя, две сигареты; смеялась в смешных местах и скорбно хмурилась, когда все, кроме любви и vox Humana, погибало; в самые волнительные минуты стискивала руку Иниго, а в скучных промежутках между ними вовсю строила ему глазки. Они просидели в кинотеатре так долго, что на улице, в ярком свете дня, Иниго удивленно заморгал: окружавший их мир, вполне материальный и трехмерный, на миг показался ему иллюзией. Отчего-то он почувствован себя глупо и даже обрадовался, когда наконец посадил Фреду, все такую же улыбчивую и румяную, на шестичасовой автобус. Затем он вернулся в дешевую гостиницу, где оставил рюкзак, и съел прескверный ужин.
Минут пятнадцать прошатавшись по улицам Ноттингема, Иниго заглянул в ближайшую таверну пропустить пинту горького. К счастью, там было почти пусто — ему хотелось посидеть в тишине и подумать. Что теперь делать? Проскитаться еще несколько дней и вернуться к дяде в Далуич, где снова обивать пороги бирж труда? И вообще — хочет ли он снова преподавать? Нет, не хочет. Но что тогда? Иниго не знал ответа. Он мог позволить себе небольшой отпуск, однако рано или поздно придется что-то решать с работой. Конечно, у него теперь есть возможность попробовать себя в чем-нибудь новом, да только вот в чем? В журналистике? Его душе это претило. Иниго как раз размышлял о своих душевных склонностях, когда в зал вошел хозяин таверны и кивнул ему.
— Погодка-то портится, — изрек он. — Но нам грех жаловаться, месяц был чудный.
Иниго никогда не знал, как надо отвечать на подобные высказывания о погоде. Ему казалось, что люди, которые их произносят, принадлежат к некоему тайному братству метеорологов или даже хозяев погоды, и он в этом братстве — чужак, посторонний. Вот и сейчас Иниго с трудом буркнул что-то в ответ, потом задумался и проговорил:
— Знаете, я тут сижу и думаю, чем мне заняться. Вот вы бы что сделали на моем месте, будь вы молодым человеком с весьма и весьма скромным достатком?
— За это дело я бы не взялся, — без промедлений ответил хозяин таверны.
— Правда?
— Ни за что! Даром не надо. Никакой прибыли, все летит к чертям. То одно, то другое, хлопот не оберешься — а пиво толком не продается, постоянного дохода нет, ну, вы понимаете. Нет уж, я бы что- нибудь другое придумал. — Он стал расхаживать перед камином, позвякивая монетами в кармане брюк.
— А мне что посоветуете? — спросил Иниго.
— Будь я помоложе, принимал бы ставки на лошадей, — понизив голос, ответил хозяин таверны. — Этим ребятам деньги сами в руки плывут, успевай только карман подставлять. Они сюда частенько захаживают, ай-ай-ай… — Он принялся цокать языком и качать головой — словами это было не описать.
— Стать букмекером? Боюсь, это не по мне. Я в скачках ни бельмеса не смыслю, да и кричать не умею.
— Да не надо там кричать, и знать ничего не надо! Половина букмекеров не знают, где живут. А деньгу зашибают будь здоров. Купаются в золоте, купаются! Где они его берут, скажите-ка, где? — Чтобы задать этот важный вопрос, он подошел вплотную к Иниго — тот ответил, что понятия не имеет. — Так я вам скажу. Они обдирают простачков, как мы с вами. Простачков! Верно я говорю, Чарли? — В комнату только что вошел человек.
— Верно, Джек, — ответил Чарли, подмигнув Иниго. — Не знаю, о чем вы тут говорите, но ты прав. — Он сел, сдвинул кепку на затылок и принялся громко насвистывать.
— Слушай, Чарли, — обратился к нему хозяин, — что ты наплел Джимми? Он сказал старику Фреду, будто я выиграл десятку на Вишневой Леди…
Иниго спешно покинул таверну. На улицах уже зажигали фонари и стало повеселей, но единственным развлечением было глазеть, как бесчисленные юноши кокетничают с бесчисленными перепудренными и недокормленными девицами, предусмотрительно разгуливающими близ кинотеатров. Вскоре Иниго пришел к выводу, что на этих улицах ничуть не весело. Они нагоняли на него тоску. Он подумал было засесть в номере и прибавить одно-два предложения к «Последнему рюкзаку», но мысль об унылой дешевой гостинице его отвадила. В такой гостинице нельзя написать ничего мало-мальски стоящего. «Даже не думай, — сказал он себе, — из-под твоего пера начнут выходить всякие “в соответствии”, “будучи” и прочее в том же духе».
Иниго остановился рядом с большой сверкающей таверной. Вывеска гласила, что в таверне есть Комната для пения, а Иниго никогда раньше в таких не бывал. Он вошел и обнаружил перед собой длинную изогнутую барную стойку, за которой было чересчур много зеркал и электрических лампочек. Дело шло бойко — так бойко, что прилавок чем-то залили, сдачу Иниго выдали мокрую, а пиво выглядело отвратительно. Он заметил несколько шикарных дверей с витражами, но какая из них вела в Комнату для пения, было неясно. Глотнув пива, Иниго отставил кружку, твердо решил о ней забыть и начал пробиваться сквозь толчею к дверям. Тут из-за спины человека, придерживавшего одну дверь, донесся голос: «Ввиду отсутствия пианиста, леди и джентльмены, вы не услышите моих знаменитых соло на банджо, зато, с вашего позволения, я рискну показать пару карточных трюков».
Ошибки быть не могло. Голос принадлежал великому путешественнику и лодырю, навещателю старых ноттингемских друзей мистеру Мортону Митчему.
Иниго просочился внутрь. Да, то была Комната для пения, и в дальнем конце ее, у рояля, перед аудиторией из двадцати мужчин, юношей и девиц с безразличными лицами стоял Мортон Митчем. На нем был тот же светлый костюм в клетку, воротничок Безумного Шляпника и галстук, брови казались еще гуще, нос красней, а подбородок длиннее и синее, чем прежде.
— Начну с маленького фокуса, с которым я выступал по всему миру — в Америке, Австралии, Индии и самых важных городах Соединенного Королевства — кроме Ноттингема. Обращаю на это ваше внимание, дамы и господа, — кроме Ноттингема. — Он достал колоду карт. — Теперь я попрошу кого-нибудь из вас вытянуть карту…
— Заказы будут? — проорал выскочивший откуда ни возьмись официант.
— Принеси ещще двойного, — сказал ему изрядно набравшийся джентльмен, который в одиночку занимал целый столик.
Иниго попросил бутылку «Басса» и устроился недалеко от пьяного джентльмена, рядом с мужчиной средних лет и миниатюрной женщиной в очках: они пили крепкий портер и безмятежно держались за руки. Мистер Митчем уставился на нового посетителя, нахмурил громадные брови и поджал губы. Иниго широко улыбнулся и наконец получил в ответ кивок и улыбку. Мистер Митчем, не желая начинать представление, пока официант не вернется с заказом, подошел к Иниго и спокойно заметил:
— Я тебя знаю, мальчик, и ты, видно, знаешь меня. Но где мы познакомились?
— На Даллингемском узле, позавчера, — ответил Иниго.
— А, точно! Ты еще угощал печеньем и шоколадом. Веселая была ночка, а? — Он заговорил тише: — Я тут просто коротаю вечер, развлекаюсь, так сказать. Вообще-то я не по этой части.
— Пожалуй. Выпьете?
— Спасибо, мой мальчик, выпью. Мне бы виски стаканчик… скажем, двойной скотч. — Он опять понизил голос: — Кому сказать, что Мортон Митчем выступал в эдакой дыре, никто не поверит, ей-богу. Но я, знаешь ли, развлекаюсь. Люблю подивить почтенную публику хорошим карточным фокусом. Они ж ничего подобного в жизни не видали!
Официант вернулся и сразу ушел за двойным виски, а мистер Митчем начал представление. Джентльмен в крошечной коричневой шляпе вытянул карту.
— Посмотрите на эту карту, сэр, — важно проговорил мистер Митчем, — посмотрите на нее внимательно. Можете показать ее остальным, только не мне, ха-ха! А теперь возьмите этот конверт — самый обычный белый конверт, — положите в него карту и заправьте клапан внутрь. Не надо его лизать, он мне еще пригодится. Я не вижу, что это за карта. А теперь смотрите внимательно, я накрываю конверт…
Тут изрядно набравшийся джентльмен решил внести дельное предложение.
— Да ну эти карты! — хрипло прокричал он. — Хочу музыку!
— Итак, я накрываю конверт платком…
— Музыку давай!
Мистер Митчем нахмурился:
