восторга и выдавая самые невообразимые экспромты.
— Еще, еще! — закричал Джернингем, перестал петь и затанцевал как полагается, а остальные трое, мотая головами, принялись вновь и вновь сворачивать за угол.
— Ах, но где же, где вы взяли эту прелесть, эту милейшую штучку-дрючку? — К сцене бежала мисс Сюзи. Они не заметили, как она вошла в зал. Они вообще ничего не замечали. — Не важно! — вскричала она. — Потом скажете. Давайте еще раз, умоляю, еще разок! Я хочу станцевать с Джерри.
И они повторили припев вместе с Сюзи, которая восторженно подпевала и вставляла в текст разные странные словечки, отплясывая чечетку с Джернингемом. Через пару минут джентльмены остановились.
— Продолжайте, мальчики! — воскликнула Сюзи. — Вы ведь не перестанете, правда? Пожалуйста, давайте еще разок!
Нет, нельзя, ответили ей. Они выбились из сил.
— Ну хорошо, тогда говорите, чей это номер и откуда он взялся? — спросила Сюзи. — Рассказывайте.
— Это мой нэвый нэмер, гэлубушка, — задыхаясь, выдавил Джернингем.
— А песню написал вот этот юноша. — Мистер Митчем показал на Иниго. — Я ему сразу сказал, как только услышал: «Это беспроигрышный номер, мой мальчик». Я такие за милю чую. Как-то раз прихожу я в свою чикагскую гостиницу — есть там один официант, молодой еврей, — и слышу, как он тихонько наигрывает на пианино мелодию. А вокруг никого. Ну, я прямиком к нему…
Историю пришлось заканчивать за кулисами, куда Джимми и Джернингем ушли отдуваться после репетиции. Сюзи слушать не стала: она подбежала к Иниго и спросила:
— Хотите сказать, это вы ее сочинили?
Он улыбнулся:
— Ну, Джимми написал слова, а я музыку. Если не ошибаюсь, вчера я говорил вам, что сочиняю на досуге. Безделица, конечно, зато моя собственная.
Сюзи уставилась на него, тяжело дыша.
— И вы отдали ее Джерри Джернингему?!
— Ну да, а что?
— Тогда вы самая настоящая свинья! Отдали ему такой номер, не показав сперва мне! Не думала, что вы такой… такой подлый, такой злопамятный!
— Но вы же сами говорили…
— Я помню. Но я же не всерьез! Могли бы и догадаться, что я не всерьез, и вообще, я думала, ваши сочинения гроша ломаного не стоят — обычно так оно и бывает. И только потому… — Она умолкла.
— Что? — Улыбка Иниго померкла. Он силился разобраться в этом потоке упреков, сыпавшихся на него без всякой логической связи, и одновременно восхищался миловидностью юной комедиантки. Нет, тут дело не только в миловидности. Да и красавицей ее не назовешь. Но в ней было что-то особенное, что-то восхитительное и волнующее.
Сюзи внезапно сменила гнев на милость.
— Это все пустяки. Ерунда. Я думала, мы с вами подружимся, но теперь вижу, что друзьями мы не стали. Вот и все. Вы, верно, уже пишете песню для Элси Лонгстаф. Вот теперь я по-настоящему разозлилась. Раньше я не злилась, вы должны были это заметить. Нет, ну что я говорю, конечно, я не злюсь. Да, знаю. Я подумала, что злюсь, но это не так. Просто я… ну, огорчена. И только. — Она потупилась и умолкла, а потом напустила на себя бодрый и веселый вид. (А Иниго, озадаченный, но все же вполне сообразительный, принялся гадать, что бы это значило.) — Честное слово, песенка чудо, — проговорила Сюзи с дружелюбием добросовестной квартирной хозяйки. — Должна признать, вы талантливы. Если будете и дальше сочинять такую музыку, сможете хорошо заработать. — И с этими словами она ушла, высоко вскинув голову.
Иниго одержал победу, поликовать не мог. Он сидел пристыженный, и где-то в глубине его души таился невозмутимый человечек, который все нашептывал, что стыдиться нечего, и вообще, его только что самым возмутительным образом лишили удовольствия от победы. Тут вернулась Сюзи: она бежала по сцене с сияющей улыбкой на лице.
— Не хочу, чтобы вы подумали, будто у меня скверный характер. Честное слово, я хорошая! — воскликнула она, поставила локти на рояль и обхватила лицо руками. В такой позе Сюзи могла неотрывно смотреть на Иниго, и она стала смотреть на него неотрывно.
— Ну, признавайтесь, вы уже пожалели, что отдали номер Джерри Джернингему, правда? Я знаю, что еще не показала вам, на что способна, а Джерри по-своему очень талантлив. Вчера вы во мне разочаровались, так ведь? — жалобно спросила она.
— Ну, не знаю… — проронил Иниго, не в силах отвернуться или сказать правду этим удивительным глазам.
— А вы правда такой злопамятный? На первый взгляд и не скажешь. Мне сначала показалось, что вы очень милый.
— Так и есть, — ответил он, тщетно строя из себя добродушного чудаковатого джентльмена средних лет. — Обычно про меня так и говорят: «Вон идет наш милый мистер Джоллифант».
Он нацепил благосклонную улыбку сорокапятилетнего, но сам почувствовал, как она плохо сидит.
— Правда? Любопытно. — Сюзи посмотрела на него с обманчивой детской непосредственностью. — Но вы не должны разговаривать со мной так снисходительно, вы всего на три года старше меня. Мы почти ровесники.
Иниго улыбнулась удача.
— Да-да, — проворковал он. — Сейчас вы скажете, что девушки взрослеют гораздо быстрее, чем молодые люди. Я знаю. Вы начитались журнальных рассказов и беллетристики из «Бутс».
— Ничего подобного я говорить не собиралась, — возразила Сюзи — чуть быстрее, чем стоило. — Я только хотела сказать, что лучше знаю жизнь. Но потом передумала. «Это заденет его милое самомненьице», — решила я. Вот и промолчала. Если хочешь подружиться с мужчиной, нельзя говорить ничего, что может уязвить его драгоценное достоинство, а оно всегда размером с город и очень-очень нежное, с ним надо поаккуратней.
— А, так вы хотите подружиться?
— Может быть. — Сюзи встала и дважды покрутилась на месте. — Я пока не решила.
— Так решайте, я только «за», определенно! — сказал Иниго, вновь становясь прежним пылким юношей. — Что толку называться «Добрыми друзьями», если мы не друзья?
— Я подружилась с мистером Окройдом! — заметила Сюзи, все еще кружась на месте. — То есть с Джессом. Вы знали, что его зовут Джесс? Точнее, Ишшийя. Прелесть, правда? Он все время спрашивает меня про занавес, прожекторы, светильники и реквизит. А видели бы вы, как он важничает за работой! Вчера починил мне корзинку и говорит: «Теперь она ишшо лучше, чем была, Суз». Зовет меня Суз, представляете? Рассказывает про Траурсфорд и про Великую северную доро-огу. Мы с ним очень дружны, честное слово. Недавно я слышала, как он сказал мисс Трант: «Они с Лили похожи как две капли воды». Ничего себе, правда? — Она напела мелодию «Свернем же за угол», попробовала отбить чечетку и улыбнулась Иниго.
— Я знаю, что вам надо сделать, мистер Иниго Джоллифант! — воскликнула она. — Вы напишете для меня новую песню, такую же славную, как эта, и даже чуточку лучше. Вот это будет номер! И — послушайте — я вам обещаю, что выложусь на всю катушку, и в один прекрасный день какая-нибудь важная шишка с Вест-Энда услышит, как я пою вашу песню, пригласит нас к себе, и мы оба заработаем состояние! Фрэнсис, Дэй и Хантер выстроятся в очередь за вашими песнями, а на моем пороге будут толкаться пятнадцать агентов, не меньше. Только не говорите, что не можете, я ведь знаю, какой вы талантливый! Я как увидела вас, сразу сказала: «Этот вихрастый мальчик с нелепым рюкзаком за спиной не похож на профи, но определенно талантлив». Да-да, это мои слова. Ну, теперь отвечайте, вы выполните мою просьбу?
Как ни странно, Иниго пообещал ее выполнить. Он зашел так далеко в этом желании, что уже придумал неплохой мотивчик — оставалось показать его Джимми, чтобы он сочинил слова.
— Так мы теперь друзья? — осведомился он.
— Ну конечно! — ответила Сюзи. — Хотя мы пока не очень хорошо знаем друг друга, верно? Но мы
