Доктор Солт опять кивнул, распахнул дверь пошире и жестом пригласил Мэгги в дом. Заперев за ней дверь, он тут же побежал выключать свой проигрыватель.
— Это скерцо из седьмой симфонии Брукнера. Клемперер и Лондонский филармонический оркестр, — объявил Солт торжественно. — Садитесь. Вот удобный стул. — Он снял с него стопку книг. — Извините, у меня такой беспорядок, я собираюсь уезжать и все никак не решу, какие книги и пластинки взять с собой. Сложное дело. Ведь они все любимые. — Солт убрал с кресла две коробки с пластинками, уселся и достал трубку. — Вы по поводу Норин и Пегги? Но прежде, наверное, стоит поговорить о вас?
— Меня зовут Мэгги Калуорф. Я из Хемтона.
— Книжный магазин на Хай-стрит?
— О, вы знаете его. Как я рада. Да, это магазин моего отца, и я сама там работаю.
— Бывал там, бывал. Главным образом в букинистическом отделе. Беседовал несколько раз с вашим отцом. Он мне запомнился, представительный мужчина. Еще я помню полную даму средних лет.
— Это миссис Чэпмен. — Мэгги охватило какое-то теплое чувство, сейчас ей было так уютно и хорошо после этих неприятных визитов в кинотеатр и особенно к миссис Пирсон. Она подробно объяснила Солту, что случилось с ее отцом в понедельник, и заключила: — Если вы встречались с ним, доктор, то, наверное, можете понять, почему мы так огорчены и встревожены. Он так осторожен, предусмотрителен, на него всегда можно было положиться, но…
— Да, — кивнул доктор Солт, попыхивая трубкой. — Ваш отец не из тех, кто бесследно исчезает, заставляя всех волноваться.
— Точно. А сегодня утром на его имя пришло письмо. Я думаю, вам стоит его прочесть.
Солт быстро просмотрел письмо и тут же вернул его Мэгги.
— Должна вам сказать, — торопливо заговорила она, — что в кинотеатре «Лицей» я уже была, но этой девушки там не застала. Тогда я поехала к ней домой, и ее мать сказала мне, что Пегги ночью умчалась в Бирмингем.
— Очевидно, от тех неприятностей, о которых она упоминает в письме?
— Ее мать думает именно так. Но она довольно бестолкова и к тому же ее вчера вечером не было дома, поэтому миссис Пирсон понятия не имеет, что руководило ее дочерью. Доктор, вы в этом что-нибудь понимаете?
— Разумеется. — В его голосе неожиданно прозвучали радостные нотки. — Почти все!
— Боже мой! Так объясните мне.
— Разумеется. Правда, я пока не знаю, каким образом ваш отец оказался втянутым в эту историю. Поэтому оставим пока этот вопрос. Я виделся с Пегги Пирсон в кинотеатре вчера днем и задал ей несколько вопросов об ее подруге Норин Уилкс, которая была моей пациенткой. Пегги считает, что Норин со своим молодым человеком уехала на юг Франции. Я не верю в это. Она просто ушла из дома и не вернулась. Я догадываюсь, что после моего вчерашнего разговора с Пегги ей угрожали. Думаю, это был тот же молодой человек, который нанес и мне малоприятный визит. Наверное, после разговора с этим типом Пегги забежала в контору кинотеатра и второпях написала вашему отцу письмо. Видимо, он с ней встречался в понедельник, и она ему сообщила об отъезде Норин Уилкс за границу, о чем и упоминает в письме.
— И при этом она ссылается на вас, — дополнила Мэгги.
— Тут есть и еще кое-что не менее важное. Прочтите вторую фразу письма.
— «Начинаются неприятности, поэтому будьте осторожны. Я тороплюсь и не могу писать много, чтобы все объяснить». — Мэгги выжидательно взглянула на доктора. — Стало быть, это о том типе?
— Я тоже так думаю. К тому же, мисс Калуорф, центральная фигура в этом деле, да будет вам известно, — Норин Уилкс…
— Это меня не касается, — заявила Мэгги. — Мне нет дела до Норин Уилкс, меня заботит мой отец. Это нормально, наверное?
— Нормально, но не слишком хорошо. — Солт бросил на нее острый, проницательный взгляд.
Мэгги это удивило. Все это время он смотрел на нее только что не сонными глазами. Странный человек. Она не могла понять, нравится он ей или нет.
— А почему вы считаете, доктор, — спросила Мэгги, — что мой отец приехал сюда, чтобы навести справки об этой Норин?
— Возможно, он приехал по другому поводу, допустим, по делам, но из письма явствует, что о Норин он справлялся. И вот он исчез, как исчезла Пегги, как исчезла Норин больше трех недель назад. Слишком много исчезло людей, вы так не считаете, мисс Калуорф?
— Да. Только прошу вас, лучше зовите меня Мэгги.
— Непременно, Мэгги.
— А теперь, пожалуйста, объясните, кто это — Норин Уилкс?
— Хорошо, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Но сначала я хочу предложить вам чашку чая. Отличный китайский чай без молока и без сахара.
Чтобы добраться до кухонной двери, доктору Солту пришлось перешагивать через книжные завалы и тюки. На пороге кухни он обернулся:
— Пока я буду готовить чай, пожалуйста, Мэгги, найдите для меня, во-первых, автобиографию Джона Каупера Поуиса, это такая громадная книжка в коричневом переплете, а во-вторых, пятую симфонию Малера в исполнении Бостонского симфонического оркестра, альбом из двух пластинок.
Мэгги не представляла, где все это искать, книги и пластинки были разбросаны по всей комнате. В этом помещении вообще можно было сойти с ума, такой беспорядок устроил здесь доктор Солт, просто землетрясение какое-то. Но раньше это, видимо, была очаровательная, уютная гостиная. Над пустыми книжными полками все еще висели литографии и несколько ярких цветных фото с экзотическими пейзажами. Занавеси на окнах явно были выбраны человеком со вкусом.
На полках стояло несколько китайских ваз — желтых, зеленых и красных. На полу, между связками книг и коробками пластинок, можно было рассмотреть коврики, очень симпатичные, хотя давно не чищенные. Но, несмотря на беспорядок, Мэгги чувствовала, что, если бы здесь все стояло на своих местах, как в те времена, когда хозяин не собирался отсюда уезжать, она бы, пожалуй, смогла полюбить эту милую комнату.
Альбом с пластинками ей удалось найти, но от поисков книги Поуиса пришлось отказаться. Когда Солт вернулся в комнату с чайным подносом в руках, Мэгги сообщила ему об этом и добавила:
— Скорее всего, книга лежит где-нибудь на самом видном месте.
— Так чаще всего и бывает, — согласился Солт. — Когда чего-то не замечаешь, то не замечаешь до конца. — Он протянул ей большую тонкого фарфора чашку без блюдца. — И это нередко свойственно именно врачам. Упускаем то, что, казалось бы, бросается в глаза.
— Спасибо, — сказала Мэгги, отпив несколько глотков. — Чай превосходный. — Она немного помолчала, а потом произнесла: — Когда вас не было, доктор, я раздумывала над тем, что у вас была совершенно очаровательная гостиная, пока вы не начали готовиться к отъезду. Не могу избавиться от ощущения, что ее обставляла женщина.
— Да, моя жена. Она умерла три года назад. Лейкемия.
Решив, что выражать соболезнования уже поздно, Мэгги сказала:
— Видимо, это был счастливый брак.
— Да, мы были очень счастливы. Возможно, именно поэтому так быстро и исчерпали отпущенную нам долю радостей. Как вам понравился Бекден, Мэгги?
— Не знаю, что и ответить. Пока ничего интересного я не увидела. Какой-то непропорциональный город. Пять лет я прожила в огромном Лондоне, теперь вернулась в Хемтон, маленький, уютный и по-своему привлекательный. Я принимаю Хемтон, принимаю Лондон, но такие города, как этот… Раз вы решили уехать отсюда, видимо, Бекден вам не очень нравится?
— Да. Все было терпимо, пока нас было двое. Но теперь, когда я оставил практику, мне хочется уехать как можно скорее. И как можно дальше. Но я не могу, не имею права уехать, не узнав, что случилось с Норин Уилкс. — Он проговорил это все каким-то полусонным голосом, но Мэгги понимала, сколь твердо его решение.
— Так расскажите мне о ней, доктор. Что она из себя представляет?
