— А если получите работу, то останетесь здесь?
— Да. Но я в этом сильно сомневаюсь, — сказал я, с улыбкой глядя на нее. — Так что, если позволите, я не буду заводить абонемента. Но, разумеется, оставлю залог за книги.
Она кивнула головой и спросила, где я поселился. Я ответил, и она стала выписывать квитанцию. Руки у нее были белые, довольно большие. Я протянул ей две выбранные мною книги, и она записала их названия в тетрадь. Я назвал свою фамилию.
— Кстати, позвольте спросить: вы миссис Пру?
— Нет, — ответила она с легкой усмешкой. — Никакой Пру не существует.
— Но если бы существовала, так это были бы вы?
— Да, я владелица лавки, если вы это имеете в виду.
— Недавно открыли, да?
— Да. Около четырех месяцев назад. И пока торговля идет очень недурно. Даже здесь люди способны ценить красивые вещи. Я приехала сюда, считая, что это безнадежная затея, но лавка мне досталась, можно сказать, даром, и я без особых затрат привела ее в порядок. Пока дела идут отлично. Но добывать то, что нам нужно, становится все труднее и труднее.
— Из-за войны, разумеется?
— Да, из-за войны.
Я посмотрел на нее в упор и понизил голос.
— Между нами говоря, осточертела мне эта проклятая война. Я в ней не вижу смысла.
— Тем не менее вы приехали из Канады сюда, чтобы участвовать в ней? — Голос ее звучал почти укоризненно.
— Я приехал из Канады потому, что там сейчас нет работы для людей моей профессии: я инженер- строитель. Вот я и решил посмотреть, нельзя ли здесь в Англии подработать на войне. Таковы факты, мисс… э…
— Экстон. Мисс Экстон. Только не Пруденс, уж извините.
— Нет, вы меня извините, мисс Экстон. — Я ухмыльнулся, потом изобразил легкую нерешительность благовоспитанного джентльмена. — Я понимаю, что это слишком большая бесцеремонность с моей стороны… Но время военное… и в конце концов я канадец и…
— И что же, мистер Нейлэнд?
— Видите ли, мисс Экстон, я подумал, что, может быть, вы пожалеете меня… У меня здесь ни единой знакомой души… Так не согласитесь ли вы как-нибудь вечерком отобедать со мной?… Не могу похвалить обеды в «Ягненке и шесте», но, говорят, здесь есть за городом какой-то ресторан «Трефовая дама», где и вино, и обеды недурны. Вы бывали там?
— Слышала, — отозвалась она нехотя.
— Так что же вы думаете о моем предложении?
На этот раз она улыбнулась с неожиданной, удивившей меня приветливостью.
— С удовольствием принимаю его. И, пожалуйста, не извиняйтесь. Я тоже здесь почти чужая… Но сегодня и завтра я занята.
— Значит, отложим на несколько дней, — сказал я весело. — Я опять загляну сюда, и мы сговоримся. А может быть, у вас есть телефон?
Оказалось, что телефон есть, и я записал номер. Она, видимо, жила тут же, над лавкой. Мы обменялись еще несколькими фразами, и я ушел.
Двумя домами дальше была табачная лавка, я вошел туда, якобы чтобы купить пачку сигарет, хотя заранее знал, что в лавке сигарет не найдется, да и не нужны они были мне. Но лавочники, у которых нет того, что нужно покупателю, обычно рады поболтать с ним, хотя бы чтобы смягчить его.
— Да, просто беда, — сказал лавочник после того, как я заставил его разговориться. — Бывают дни, когда я подумываю о том, чтобы совсем закрыть лавку. Я и жене говорил.
— А между тем у вас, вероятно, не такие уж большие накладные расходы. Помещение, наверное, обходится вам дешево?
— Дешево! — буквально взвыл торговец. — Господи, да ведь мы платим страшные деньги за аренду. Да, страшные. А как только вас выпотрошили, лавку отбирают, и делайте что хотите!
— Значит, открывать лавку в Грэтли невыгодно?
— Выгодой и не пахнет, верьте слову. Так что, если вы за этим приехали сюда, мой вам совет: лучше поищите в другом месте.
Он говорил не резко, но решительно. Мы расстались друзьями.
Возможно, конечно, что мисс Экстон была одна из тех бестолковых, неопытных и легковерных женщин, которым «страшная» арендная плата кажется находкой. Такого рода женщины обычно и открывают магазины «художественной» дребедени. Но мисс Экстон тем и заинтересовала меня, что явно не была такой женщиной. Однако эта лавка почему-то ее устраивала!
Наш отдел, как всегда предусмотрительный в подобных мелочах, послал еще одно прекрасное рекомендательное письмо непосредственно Хичему, директору завода Чартерен, и я после совсем недолгого ожидания был им принят. Я вручил ему и первое письмо, которое принес с собой. В обоих письмах, разумеется, ни словом не упоминалось о моей связи с отделом. Зато относительно всего остального сообщались фактические данные: мое настоящее имя, возраст, специальность, стаж в Канаде и Южной Америке и все прочее. Самая мудрая политика (а добрая половина пойманных нами шпионов этого не понимала) состоит в том, чтобы не нагромождать ненужной лжи и по мере возможности не отступать от истины. Пока Хичем читал рекомендательные письма, я с легким сердцем наблюдал за ним. Периго описал его точно: это был озабоченный маленький человечек. Я держался гораздо непринужденнее, чем этот бедняга с серым, истомленным лицом человека, который работает до поздней ночи и никогда не бывает на воздухе.
— Знаете, о чем я сейчас думал, мистер Хичем? — спросил я только за тем, чтобы облегчить ему начало разговора.
— Нет. Скажите.
— Я думал о том, что при нынешней суматохе на заводах вам, руководителям, очень тяжело приходится. Вы работаете, как негры…
— Некоторые из нас работают по четырнадцать часов в сутки, мистер Нейлэнд, — сказал он с жаром. — Никогда я раньше не бывал в такой переделке, можете мне поверить. И больше всего времени у нас уходит как раз на то, что тормозит и сокращает производство. Это самое обидное… Если бы я начал вам рассказывать… — И он в порыве отчаяния взъерошил редеющий хохолок, который война еще оставила ему на макушке.
Как я и рассчитывал, лед был сломан.
— Так вот, мистер Нейлэнд, — начал он, снова пробежав глазами письмо, — нам, конечно, пригодились бы здесь один-два дельных человека, знающих толк в организации труда. Будь у вас хотя бы небольшой опыт инженера-электротехника, я мог бы вам твердо обещать место. Но такого опыта у вас нет.
— Нет. Что верно, то верно. — Все шло как по писаному.
— Лично я считаю, что чисто технический опыт сейчас не так важен, как умение организовать работу в широком масштабе, руководить ею и все такое, — продолжал Хичем. — А это вы, по-видимому, умеете. Но согласится ли со мной правление, это еще вопрос.
Я только того и ждал.
— Это не к спеху, мистер Хичем, и я никак не хотел бы вас затруднять. Я прошу только, чтобы вы доложили правлению, кто я такой и какая у меня квалификация. Ну, и замолвили за меня словечко. А я пока поболтаюсь в Грэтли.
Мой ответ явно успокоил его и очень расположил в мою пользу. Я воспользовался этим и попросил у него письмо к директору Белтон-Смитовского авиационного завода, пояснив, что, раз я уже здесь, я хотел бы узнать, не найдется ли хоть у них работы по моей специальности. Он сразу согласился и тут же продиктовал письмо своей секретарше. Это лишний раз подтвердило то, о чем я неоднократно говорил у нас в отделе: любому человеку, говорящему по-английски, если только он не будет выставлять напоказ Железный крест, достаточно иметь одно рекомендательное письмо сомнительного происхождения, чтобы
