Что, были другие варианты?
– А кто же еще мог написать книгу под названием «К черту любовь»? – спросил его я. – Не нужно быть нацистом-гением по производству космических ракет, чтобы догадаться.
Прежде чем он успел что-то ответить, машина резко затормозила напротив отеля «Красное дерево». Я тотчас пулей вылетел наружу, предоставив Питеру расплачиваться за такси.
Барбара
– Потрясающе, Барбара… просто потрясающе… – Викки рассыпалась в комплиментах.
Щелк!
Я не могла поверить в реальность происходящего. Ущипните меня, не сплю ли я! Мне хотелось визжать от восторга.
Викки привезла меня в шикарную студию ведущего нью-йоркского фотографа, и теперь этот симпатичный парень лет тридцати с небольшим по имени Анастазио Фабрицио снимал меня во всех позах – словно я была по меньшей мере Элизабет Тейлор или Дорис Дей,[7] а не обыкновенной провинциальной американской девушкой! Девушкой, которой требовался сироп от расстройства желудка, чтобы пережить школьную съемку для выпускного фотоальбома.
– Представь, будто тебя кто-то окликнул, а ты в ответ обернулась, – сказала Викки.
Меня не нужно было просить дважды. Я встала спиной к Анастазио, затем повернула голову и игриво взглянула на него, словно он был заманчивой добычей, а я собиралась ею поживиться. Совсем как женщина из двенадцатой главы моей книги.
– Ну как?
– Потрясающе, Барбара. – Анастазио без устали щелкал фотоаппаратом. – Просто потрясающе.
У меня создалось впечатление, что он восхищался не только покроем и расцветкой ладно сидящего на мне розового шерстяного костюма с вышивкой на груди.
Щелк!
Что же, дорогой читатель, должна признаться, что фотосессия у Анастазио Фабрицио чуть было не подорвала основы моих моральных устоев.
«Ущипните меня, – подумала я, – но только, пожалуйста, не будите!»
Никогда бы не подумала, что писательский труд может быть таким приятным.
Кэтчер
Как только мы вошли в шикарный, в викторианском стиле ресторан отеля «Красное дерево», навстречу нам бросился Генри, метрдотель и мой старый друг, чтобы усадить нас за столик, специально зарезервированный для журнала «В курсе».
Питер понуро плелся за мной, а затем чинно и церемонно сел, вытащил запасную пару очков и в презрительном молчании углубился в чтение меню. Он злился явно не из-за того, что я оставил его платить за такси.
Луис, старший официант, почтительно приблизился к нам и застыл в ожидании, демонстрируя вышколенность и учтивость, пока Питер притворялся, что ничего вокруг не замечает. Он слишком хорошо знал моего босса, поскольку обслуживал Мака еще с тех времен, когда тот был всего лишь заместителем главного редактора и не пренебрегал папочкиной кормушкой.
Питер продолжал внимательно изучать меню.
Я подмигнул Луису, и тот немедленно испарился, чтобы принести наш обычный аперитив.
– Опять посеял очки, Мастроянни? – поддразнил я босса. У Питера в запасе была дюжина пар, но он вечно не мог их найти.
Питер проворчал, все еще дуясь на меня:
– Если уж лучший друг не хочет оказать тебе маленькую услугу, то на кого еще можно надеяться в этой жизни.
О господи. Теперь Питер решил вызвать во мне комплекс вины. Этому высокому искусству он научился у своей драгоценной мамочки.
– Ты уже знаешь, что будешь заказывать? – спросил я, пытаясь перевести разговор на другую тему.
– Все, что я знаю, так это то, что если бы у меня была слава донжуана, мачо и светского льва и если бы мой лучший друг раз в жизни попросил меня об одолжении устроить ему свидание с женщиной, которая в кои-то веки обратила на него малюсенькую капельку внимания…
Я увильнул от него на работе и сбежал от него из такси, но он в конце концов припер меня к стенке в ресторане отеля «Красное дерево», как назойливый рекламный агент, пытающийся протолкнуть свою продукцию на страницы журнала «В курсе». И хотя вся его великая стратегия не стоила и ломаного гроша, я понимал, что сдаюсь. Уж чересчур он был комичен. Все равно я бы сломался рано или поздно. Я решил положить конец страданиям. Его, имею в виду. Мои, похоже, только начинались.
– Официант! – позвал я, щелкая пальцами. – Принесите телефон. – Я нарочито сердито взглянул на Питера. – У тебя есть номер этой старой девы?
Не помня себя от восторга, Питер трясущимися руками выудил из кармана какую-то бумажку и в нетерпении ерзал на стуле, как малолетний ребенок, пока я набирал номер.
Барбара
Если вы когда-нибудь пробовали писать, то понимаете, каково это – сидеть дни и ночи напролет взаперти в маленьком, тесном офисе и изливать душу на бумаге, подстегивая себя шоколадом, кофе и
