В этот момент, словно в подтверждение моих слов, послышались звон литавр и громкая барабанная дробь. Затем поднялся занавес, и на сцене появились танцующие канкан девушки, одетые в сверкающие бикини, маленькие серебристые сапожки на высоких каблуках и космические шлемы. И это было только начало.
– Ты пригласил меня сюда, потому что мы друзья, ведь так? – проорал мне в ухо Питер, пытаясь перекричать музыку. – Лучшие друзья!
Я вытер салфеткой его слюни со своего лица. Я не рассердился на него, поскольку знал, что он так же безнадежно влюблен, как и мертвецки пьян.
– Давай выпьем еще этой космической смеси! – предложил я, пытаясь отвлечь его от дум о Викки.
– За антигравитацию! – икая, произнес Питер.
После этого тоста его голова со стуком упала на стол.
Я поднял его за волосы и ударил несколько раз по щекам; так я поступил бы, будь на месте Питера и любой другой человек.
– Держись поближе ко мне, и тогда ты поймешь, что такое невесомость! – пообещал я ему. – Только ни в коем случае не закрывай глаза. Не закрывай глаза… Не закрывай глаза!
Барбара
– Закрой глаза! – сказала Викки, когда мы вышли из такси где-то после полудня.
После нашего провального завтрака мы поехали домой, где я переоделась в слегка вышедший из моды желтый твидовый костюм, состоящий из узкой юбки, жакета длиной в три четверти и зеленой хлопковой безрукавки.
Когда и это не помогло, Викки быстро позвонила и сообщила, что у нее для меня сюрприз. Через несколько минут она уже тянула меня куда-то по тротуару, прося не открывать глаза. Что, надо признаться, довольно проблематично для девушки, идущей на высоких каблуках по оживленной улице Манхэттена.
Я не представляла, что именно она могла показать мне – вероятно, что-то на витрине одного из расположенных здесь магазинчиков. Что бы это ни было, вряд ли оно могло поднять мое настроение, но Викки так старалась для моего блага все это время, что я разрешала ей тянуть меня куда угодно.
Не говорите ей, но я исподтишка подглядывала, пока мы шли. Я чуть не упала в обморок, когда увидела в трех футах от себя президента Джона Ф. Кеннеди, улыбающегося мне, однако потом сообразила, что это лишь его фотография, стоящая рядом с постером обложки книги «Рассказы о мужестве».[10]
Тут вдруг меня осенило… Ведь Морис показывал мне макет обложки моей книги… И потом эта фотосессия…
Может быть, это?.. Тогда я проведу ночь с Дж. Ф. К. на одной витрине магазинчика «Скрибнерс»![11]
Однако мы не остановились у витрины; Викки тащила меня вглубь, все дальше и дальше, сквозь лабиринт нескончаемых проходов между бесчисленными книжными полками.
Мое любопытство было задето за живое!
Наконец она отпустила мою руку. Я задержала дыхание.
– Открывай глаза! – воскликнула Викки. – Ну, открывай же!
Я выполнила просьбу и огляделась.
Мы стояли в самом дальнем углу книжного магазинчика, около туалетов, и были единственными потенциальными покупателями в этой секции.
Я не видела ни постера обложки моей книги, ни своего фото в полный рост в розовом облегающем костюме.
Мы были так далеко от входа в магазин, что я даже не видела президента, стоящего на витрине.
Я взглянула на Викки с недоумением. Кажется, она сказала: сюрприз?
Викки широко улыбнулась и указала на полку рядом с огнетушителем. Маленькими черными буквами на ней было написано: «Культорологические науки».
Я нахмурилась и в растерянности покачала головой.
Она постучала пальцем по одной из книг.
Обратите внимание: я сказала «одной из книг». Потому что на самом деле она была здесь в одном- единственном жалком экземпляре.
Наклонив голову чуть-чуть вбок, я смогла прочитать название на корешке – «К черту любовь».
– Вуаля! – воскликнула Викки, как мне показалось, с мнимым воодушевлением. – Это твоя книга! В продаже! В книжном магазине «Скрибнерс» на Пятой авеню!
Бедная Викки. Она работала не покладая рук над этим проектом, боролась изо всех сил, подвергала риску свою карьеру, идя против всех и вся в этом гадюшнике под названием «Баннер-хаус». И теперь ей приходится играть роль восторженного фаната проигравшей команды… и все ради меня.
Однако это было уже слишком. Я опять впала в уныние. Вряд ли сюда вообще кто-либо заходит, если только не для того, чтобы пройти в туалет или потушить пожар.
Борясь с грозящими хлынуть слезами, я вытянула руку и с нежностью погладила корешок моей одиноко стоящей книги.
– Одна? – тихо спросила я. – Всего одна? Столько проделанной работы… ради одной книги? – В горле у меня застрял ком. – Если кто-то ее купит, получится, что ее никогда и не существовало.
