– Да, я Салли. Я новенькая.
– Все вы новенькие, – выпроваживая ее, проворчал Питер и, повернувшись, вновь обрушил на меня поток упреков: – Срок завершения твоего задания истек вчера! Но я придержал выпуск журнала на день, чтобы ты успел нарыть информацию о нацистах, прячущихся в Аргентине! И тут я вижу вот это! – Он водрузил очки на нос и прочел вслух заметку из какой-то газеты: – «Раздел новостей. Вчера вечером скандально известный журналист мужского журнала „В курсе' Кэтчер Блок – донжуан, мачо и светский лев – был замечен отъезжающим из Копакабаны в компании трех девиц из кордебалета!» Ах вот в чем дело.
– Возил тройняшек «боса нова» на Коко-бич, – объяснил я. – НАСА устраивало вечеринку. – Сочтя сей ответ исчерпывающим, я направился в ванную, расположенную рядом с моим кабинетом, и стал умываться.
Однако Питера не удовлетворило такое объяснение. Его искаженное гневом лицом появилось в зеркале над умывальником.
– Что ж, надеюсь, ты хорошо там развлекся, – прошипел он. – Однако если там поблизости не обнаружилось нацистов, то ты уволен!
Я многозначительно улыбнулся Питеру и вошел в кабинку для душа, закрыв за собой дверь. Одного моего взгляда было достаточно. Мне даже не пришлось говорить ни единого слова.
– Так ты обнаружил там нацистов! – воскликнул он. – Я так и знал! – Он потер рукавом запотевшую дверь душа и, сгорая от нетерпения, взмолился: – Что ты раскопал, Кэтч? Ну, не томи же меня.
– Аргентина – не единственное место, где прячутся нацисты, – сообщил я ему и взял новый кусок мыла с полочки в душе. Он пах ментолом, и я порадовался его девственной свежести. – Они прячутся и во Флориде.
Питер был в экстазе.
– Ого! Как это? Кто их прячет?
– Мы, – ответил я.
– Мы? Американцы? Зачем? Нацисты плохие – мы хорошие.
Я промолчал, он, помедлив, прошел в кабинет и в задумчивости опустился в кожаное кресло. Я высушил волосы, повязал полотенце вокруг бедер и следом вышел в кабинет, где Питер терпеливо ждал продолжения моей истории.
– Некоторые плохие нацисты – очень хорошие специалисты, – объяснил я. – Как тот гений, который строит ракету, чтобы мы первыми могли высадиться на Луну и победить в космической гонке. Он нацист. И я видел секретные документы, подтверждающие это. Вот привез тебе сувенир.
Я отстегнул пропуск секретного агента НАСА от своего смокинга, висящего на ручке двери, и приколол его к карману рубашки Питера.
– Ух ты! – присвистнул он, глядя вниз на бейдж, и еще глубже утонул в кресле. – Но как тебе удалось получить доступ к этим секретным документам?
– Скажи спасибо «боса нове», – пританцовывая по комнате, ухмыльнулся я.
– Неужели тройняшки? – выдохнул он.
– Да! Суди сам: пока Лола гремит маракасами, а Роза барабанит на бонго, Нена строчит на машинке со скоростью сто двадцать слов в минуту.
Я открыл портфель и протянул Питеру пухлую пачку аккуратно отпечатанных на машинке листов.
– Это репортаж?! Готовый?! Ну, Кэтч! А это не опасно печатать? Я имею в виду, что НАСА это может не понравиться.
Я направился обратно в ванную, взял бутылочку с кремом для бритья и встряхнул ее несколько раз.
– Они простили Германию, – веско сказал я, размазывая по щекам пену. – Простят и нас.
Питер нажал кнопку вызова секретаря на моем столе и проорал Салли в микрофон:
– Быстро кого-нибудь сюда из юридического отдела!
В ответ что-то зашипело и защелкало: видимо, бедная девочка нажимала на все кнопки подряд, пытаясь разобраться в том, как работает устройство. Трижды она пыталась ответить, но с каждым разом ее голос звучал все слабее, пока наконец она не выбилась из сил и не крикнула что было мочи через дверь:
– Хорошо, сэр!
Удовлетворясь ее ответом, Питер открыл ящик шкафа и принес мне чистую рубашку, трусы и носки.
– Прости, что вышел из себя. Беру назад свои слова насчет Пулитцеровского диплома, «Ундервуда» и запасной смены белья. Мой психотерапевт говорит, мол, причина, по которой я так неадекватно и бурно реагирую на твое поведение, заключается в том, что я тобой восхищаюсь. Он говорит, что подсознательно я завидую тебе – человеку, добившемуся успеха своими собственными силами, в то время как я иду по стопам своего отца. – Произнеся эту маленькую речь, он протянул мне одежду. – Надеюсь, ты не забыл на вечеринке подтяжки для носков. Здесь нет новых.
– Подтяжки для носков? – Мне стало смешно. – Я их не ношу с тех пор, как Никсон проиграл на выборах.
Брови Питера поползли вверх от удивления.
– Ты что, присоединился к движению битников?
Я покачал головой:
– Очнись, Мак, дружище. Подтяжки для носков – это пережиток прошлого.
Питер поднял брючину и посмотрел на свои носки.
