прежних условиях. Спорить бесполезно. Они мне прямо сказали, что все другие заказчики ответят то же самое, а пожалуй, еще резче и грубее. Да, теперь я вижу ясно, что нам не выпутаться.
— Положение ужасное, мистер Дэрсингем, просто ужасное.
— Господи Боже мой, Смит, вам незачем твердить мне это! Мне и не снилось никогда, что придется расхлебывать такую кашу, — и во всем виноват этот гнусный мошенник. Честное слово, Смит, я не любитель бокса, но попадись мне сейчас этот тип, я бы с ним схватился. И один из нас остался бы на месте. Ну что, подсчитали?
Мистер Смит посмотрел на свои итоги, и только сейчас ему стало ясно все значение их. Он протянул бумагу мистеру Дэрсингему.
Мистер Дэрсингем несколько минут молча смотрел на нее, опустив нижнюю губу и водя пальцем по зубам. Потом усомнился в двух-трех цифрах, и мистер Смит снова проверил их. Несколько раз оба заглядывали в книгу заказов. Но цифры были неумолимы.
— Я только что заодно выяснил наше финансовое положение, мистер Дэрсингем. Вот взгляните, здесь все видно.
Они вместе просмотрели все и потратили еще полчаса на совершенно бесполезную дискуссию, бесполезность которой мистер Смит с болью в сердце понимал очень хорошо.
— Отрадного мало, Смит, — сказал наконец мистер Дэрсингем. — Ничего тут не поделаешь. Нас здорово выпотрошила эта скотина, забрав вперед комиссионные, и теперь придется продать с убытком весь товар до последнего квадратного фута и выполнить заказы.
— Убытки огромные. Наше предприятие этого не выдержит, мистер Дэрсингем.
— Знаю. Да и что бы от него уцелело, если бы даже мне удалось получить ссуду и продержаться после этого удара? В каком положении мы будем? Опять в таком же, как до появления Голспи: доходов хватит только на то, чтобы окупать расходы, и в довершение всего я влезу по уши в долги. Да мы этак и месяца не продержались бы! Я занял всюду, где мог, и если бы даже мог занять еще, я бы этого не сделал, — теперь это значит просто бросать деньги на ветер. Нет, вы скажите честно, Смит, что тут можно сделать?
Мистер Смит еще раз просмотрел бумаги, но сделал это только для того, чтобы выиграть время. Он пытался найти выход, но не находил его.
— Так как же вы все-таки намерены поступить, мистер Дэрсингем? — спросил он уныло.
— Никак. Кончать все. Что я еще могу? Куплю, сколько будет возможно, товару у этих жуликов, сдам его заказчикам — и все. Если нас объявят банкротами, тогда конец. Если нет, я сам ликвидирую дело и уйду. Я думаю, это не первый случай, когда жулики обчищают такого отпетого дурака, как я, и разоряют его предприятие. Не так ли?
— Не знаю, что вам и сказать, мистер Дэрсингем. — Мистер Смит в полном унынии смотрел на стену напротив.
— Говорить тут нечего. Но чего я не могу пережить — это того, что подлецу Голспи удалось улизнуть!
— Еще тогда, когда он потребовал свои деньги авансом, мне это показалось подозрительным, сэр…
— Так какого же черта вы молчали тогда? Что толку теперь говорить мне это?
— Я и тогда намекал вам, сэр, право, намекал…
— А я этого не помню, прямо вам скажу. Как бы то ни было, сейчас об этом толковать поздно. Голспи ограбил меня — ну, совершенно так же, как любой взломщик, который забрался бы ко мне в дом, — нет, если вдуматься, еще хуже. И невозможно даже обратиться в суд. Что он сделал? Получил вперед деньги и задержал письмо. С такими обвинениями в полицию не сунешься. Негодяй! Вот это-то меня и бесит… Который час? Четверть девятого? Пойдемте отсюда, Смит.
Они вместе сошли с лестницы и вышли на улицу. Все было тихо, признаки жизни замечались лишь в трактире «Белая лошадь».
— Не знаю, как вам, Смит, — сказал мистер Дэрсингем, остановившись, — а мне хочется пить. Меня давно мучит жажда. Как вы насчет виски? Давайте выпьем по стаканчику, пока мы еще можем заплатить за него.
Бар был совершенно пуст, если не считать большого серого кота, нахально растянувшегося во всю длину перед огнем. Откуда-то вынырнула служанка, унесла несколько стаканов, отполировала тряпкой часть прилавка, сказала коту: «Том, Том, Том», — потом улыбнулась посетителям, как полагается даме улыбаться джентльменам, и сказала:
— Добрый вечер. Теперь здесь чище, правда?
— Два двойных виски, пожалуйста, и две порции содовой, — сказал мистер Дэрсингем.
— Два двойных, — шепотом повторила себе под нос девушка.
Мистеру Смиту невольно вспомнилось, как мистер Голспи привел его сюда и настоял, чтобы он выпил две порции виски. В тот вечер мистер Голспи сказал, что он, Смит, заслуживает прибавки. Тогда будущее казалось таким прекрасным!
— Ваше здоровье, Смит, — промолвил мистер Дэрсингем, чокаясь с ним. — Мне обидно за вас, что все так обернулось, хотя вы теряете далеко не так много, как я. Ну, выпьем за вашу удачу, за то, чтобы вы скоро нашли новое место, лучше, чем у «Твигга и Дэрсингема».
— Благодарю вас, мистер Дэрсингем, — сказал мистер Смит застенчиво. — Ваше здоровье, сэр.
— Как посмотришь на этого кота, так можно подумать, что мышам от него житья нет, — сказала служанка. — Не правда ли? А на самом деле он никуда не годится. Ни одной мыши не тронет. Верно, Том? Кормят тебя задаром, ленивую старую скотину! Поди сюда. Том, Том, Том!
— Как только улажу здесь все, поищу какую-нибудь службу на Востоке, — сказал мистер Дэрсингем конфиденциальным тоном. — Довольно с меня Сити, я никогда его не любил. Эти дела, в сущности, претят моей натуре, Смит. Мне всегда хотелось уехать на Восток. Только там можно жить, как подобает джентльмену. Один мой знакомый — он наш сосед и только недавно вернулся оттуда — как-то говорил, что может в любой момент устроить меня там на хорошее жалованье. Я теперь на это рассчитываю.
Мистер Смит кивнул. Лицо его омрачилось.
— Посмотрите-ка на него, на этого старого дурачка, — сказала служанка, взяв кота на руки. — Ведь ты старый дурачок, Том? А красивая у него шерстка, правда? Ну, ступай на пол, Том. Марш! Нет, вы только полюбуйтесь на него! Он у нас сам умеет открывать дверь. Другого такого хитрого кота поискать, честное слово.
Мистер Дэрсингем залпом допил свое виски с содовой.
— Проклятое невезение! Хуже не бывает. Ошибка моя в том, Смит, что я не послушался… э… как его… инстинкта, интуиции, когда к нам пришел Голспи. Я хотел быть настоящим дельцом Сити, ловкачом, умеющим обделывать всякие дела, — вот как этот противный Горстейн и все остальные. Но это совсем не в моем характере. Голспи мне сразу не понравился, и мне следовало знать, что он меня погубит. Но ничего, ничего, он кончит скверно, и дочка его тоже! Вы ее видели когда-нибудь, Смит? Очень красивая, тип киноактрисы или певички из хора, и ужасная кокетка. Вам надо было бы слышать, как о ней говорит моя жена! Она была у нас в доме только один раз, больше мы ее не приглашали. А что это за история вышла у нее с Тарджисом? Голспи приходит вдруг и заявляет, что Тарджиса надо прогнать за то, что он сыграл какую-то скверную штуку с его дочерью. Я так и не понял тогда, в чем дело, но держу пари, что тут виноват не Тарджис, а мисс Голспи: сразу видно, что она за птица.
— Я тоже ничего не понял в этой истории, — отозвался мистер Смит мрачно. — Мне ничего толком не рассказали.
— Да и мне тоже, уверяю вас. Но я и не старался вникнуть, потому что о Тарджисе я никогда не был высокого мнения и рад был от него избавиться. А теперь мне немного жаль беднягу. Вы не слыхали, как его дела, Смит?
— Мисс Селлерс, кажется, была у него раза два. Я замечаю, что она к нему неравнодушна. Работы он еще не нашел, конечно, и вряд ли скоро найдет… — Мистер Смит задышал часто, как человек, который хотел было вздохнуть, да забыл, как это делается. Потом посмотрел на свой стакан с недопитым виски и
