— Бросай оружие, Столетник! Ты проиграл!.. — правой свободной рукой он срывает маску с ее лица…
Я медленно разжимаю пальцы. «ПМ» № 19732 падает в песок. Он уже падал сегодня; и вообще мне не раз случалось «сдавать оружие», но раньше это было маневром и я отвоевывал свой пистолет, на сей же раз никакой надежды не осталось.
— Bonjour, madame, — говорю я по-французски.
— Bonjour, Eugene, — лепечет обессиленно Валерия.
Лицо ее бледно. Глаза выражают безразличие ко всему, точнее, ничего не выражают.
— Я вас убью, Кошиц! — твердо обещаю я, поднимая руки, когда он приставляет к ее виску пистолет.
— Cela n'a pas le sens commun: et madame?[1] — произносит он вдруг на недурственном арденнском диалекте.
Двое его сообщников не успевают выскочить из «Волги» — Решетников развивает бешеную скорость, резко тормозит, и карьерная пыль облаком накрывает вишневые «Жигули»; пищат тормоза, раздаются выстрелы, а когда грязно-серое облако рассеивается, спецназовцы лежат, наполовину вывалившись из салона «Вольво».
Кошиц отступает, прикрываясь Валерией и держа ствол у нее под подбородком. Он понимает, что остался один, но его положение далеко от отчаянного.
— Не двигаться! — властно и четко командует он. Я вижу по его глазам, что он — хладнокровный и расчетливый убийца, сатанински вероломный и готовый на все.
Но вдруг и в его глазах — испуг: он останавливается и не мигая смотрит на Викентия, стоящего между мною и «Жигулями».
— Отпусти эту женщину, Бес! — спокойно говорит Викентий.
Мне кажется, я ослышался.
— Паленый?! — голос того, в ком Викентий признал Беса, провокатора и агента из команды «К» под личиной сотрудника федеральной безопасности, дрожит.
— Как видишь. Твой снайпер промахнулся тогда в ущелье, Бес.
Я стою с поднятыми руками, пока умница Викентий выторговывает мою жену. Другого выхода нет: одно неосторожное — и даже очень осторожное — движение может погубить Валерию.
— Но я не промахнусь, Паленый! — угрожает Бес.
— Не спеши. У меня есть для тебя приятный сюрприз, — с сумасшедшим спокойствием говорит Викентий. — Ведь тебе не нужен Ямковецкий, правда? Ты просто хотел убрать свидетеля, как убирал всех свидетелей своих «сделок с Дьяволом». Ты прекрасно знаешь, что завтра Илоне исполняется двадцать один, и по условиям контракта она получает право пользования счетом. — Викентий делает шаг к машине, распахивает дверцу и помогает выйти лежавшей до поры на заднем сиденье… Илоне Ямковецкой.
Как только она оказывается на ногах, он подхватывает ее, прижимает к себе, обхватив за талию, и приставляет к ее виску «генц»:
— Отпусти эту женщину, Бес! — повторяет Решетников. — Я отдам тебе Илону, и она поедет с тобой в этот вонючий Цюрих за твоими кровавыми миллионами. Ну?
Две пары стоят друг напротив друга, как зеркальное отражение, на расстоянии десяти метров. Я — посередине, с позорно поднятыми руками, униженный и беспомощный. Счет идет на секунды. Стоит такая тишина, что я слышу эти секунды по часам на поднятой руке у левого уха.
Илона, очевидно, невменяема. На ней одна короткая комбинашка, она боса, волосы ее растрепаны, взгляд безумен. Сверху на ней кожаная куртка Зиновия — непомерно большая, сползшая с одного плеча.
— Как ты нашел ее? — с ненавистью спрашивает Бес.
— Следил за «скорой», которая должна была доставить ее на дачу Майвина. И видел, как твои головорезы напали на нее, а потом посадили вместе с врачом на катер и доставили в твою резиденцию в Румянцеве. Тебе не стоит возвращаться туда, Бес. Никого, кроме трупов охранников, ты там уже не найдешь.
Где-то далеко-далеко громыхает колесница Громовержца. Дождя не предвидится, и еще через несколько секунд я начинаю различать шум вертолетного двигателя.
— Отпусти ее! — капитулирует Бес и первым отпускает Валерию.
Викентий зеркально повторяет его движения. Обе женщины едва держатся на ногах. Я пробую сделать шаг навстречу Валерии, но как только под руками не оказывается опоры, она падает на колено. Метра два она преодолевает на четвереньках и снова встает, продолжая мучительно бесконечный для нее путь длиною в десять метров, задыхаясь, как Ихтиандр без воды.
Стволы в твердых руках Викентия и Беса глядят женщинам в спины. Жуткое ощущение предельно натянутой струны: еще один оборот колка — и лопнет!..
Валерия добирается до меня первой. Я обнимаю ее, прижимаю к себе изо всех сил, потому что ноги ее больше не держат — она без сознания. Вижу сквозь туман двоих «дуэлянтов» и несчастную женщину, волокущую босые ноги по песку. Стрекот неотвратимо приближается, но мы на дне карьера, отсюда «вертушка» еще не видна.
За два шага до Беса Илона в нерешительности останавливается. Бес оказывается в выгодной позиции — ему ничего не стоит перестрелять нас, в него же попасть трудно, не подвергая риску Илону. Я опускаю глаза на свой «Макаров» и понимаю, что он для меня недосягаем…
Бес делает шаг навстречу, протягивает руку… сейчас он закроется женщиной, и тогда…
Я поворачиваюсь к нему спиной, чтобы пуля не угодила в подданную Франции, и вдруг пронзительный, резкий вскрик взрывает тишину.
— Ия-а-аааа!!! — разносится далеко окрест.
Вижу, как пистолет летит в одну сторону, а Бес, совершив головокружительное сальто, — в другую. Илона прыжком опускается в низкую боевую стойку «маабу» и мощно, от левого уха, рубит ребром ладони по горлу поверженного… Я в подобных делах знаю толк, но такого не видел даже в кино со времен Брюса Ли: качнувшись корпусом влево по широченной амплитуде, она молниеносно переносит центр тяжести, ее голая нога взмывает над головой и со свистом опускается Бесу на грудь. Илона делает подскок, падает на спину, и я вижу, как острый локоть мощной, сжатой в кулак правой руки попадает точно в солнечное сплетение Беса. Оттолкнувшись от него, словно от резинового матраца, она вскакивает и принимает боевую стойку — уже по инерции, и все это — за три секунды, сколько понадобилось Викентию, чтобы добежать до Беса.
— Все, Маша! — кричит он. — Уходим!.. Женя, давай Ямковецкого!..
Маша подбегает ко мне, осторожно забирает Валерию. Пока Викентий зачем-то обыскивает майвинскую машину, я выволакиваю из дальней бытовки Ямковецкого, пинками гоню его по карьеру к бывшему сообщнику на свидание. Викентий снимает с ремня убитого «бесенка» импортные наручники, волоком подтаскивает напрочь вырубленного Беса к «Волге», мы сковываем их — через рулевое колесо. Ямковецкий брыкается, мычит, пытается меня ударить, хотя знает, чем это для него кончится. Именно этим и кончилось в очередной раз…
На случай, если они не узнают друг друга, когда очнутся, Викентий прижимает стеклоочистителем к ветровому стеклу «застольную» кимрскую фотографию…
Солнце окунулось в потемневшую чащу леса, облака выстроились в рваную линию, на багряном фоне появилась стремительно приближающаяся точка вертолета.
— Быстрее, Викентий! Быстрее!
Мы поднимаемся по серпантину, остается пройти виток верхнего горизонта и небольшой открытый участок нескошенного луга.
Я сижу сзади, обняв Валерию, еще не отдавая себе отчета, что рядом — моя жена, моя Валерия, она прилетела, чтобы изменить мой беспорядочный образ жизни. Очень, надо сказать, своевременно прилетела… Я смотрю в ее прекрасные, затуманенные слезами глаза и не пытаюсь ее утешать: пусть поплачет — это степень ее защиты.
Вертолет уже висит над нами; вдалеке на извилистой дороге появляются машины с включенными сиренами — в тот самый момент, когда мы вонзаемся в лес и мчимся по просеке на восток, к Кольцевой. Кажется, нас засечь не успели. «Жигули» пробуксовывают, из-под задних колес брызжут фонтаны сырого
