какие-нибудь обстоятельства, указывающие на вашу причастность к смерти жены.
— Что-о?!. — звонким шепотом произнес Богданович. — На мою… мою причастность, вы сказали?!.
И вот тут уже Кокорин поморщился, поискал глазами, куда бы сплюнуть, но не нашел и потому заговорил совершенно другим тоном:
— Распишитесь, Богданович.
— Я ничего не знал, я был в командировке!..
— Послушайте, у вас жена умерла, а вы начинаете оправдываться в том, в чем вас еще никто не обвиняет, — оборвал его следователь. — Мы же договорились: все вопросы потом. Расписывайтесь… Спасибо. А теперь — вот здесь… Это подписка о невыезде.
— Почему?.. Почему… подписка?..
— Потому что вам предстоят похороны супруги. В противном случае я избрал бы другую меру пресечения и заключил бы вас под стражу. Вот повестка в прокуратуру на вторник. К тому времени результаты вскрытия и заключение кримэкспертов будут готовы, я думаю, и мы с вами продолжим разговор.
Выразив соболезнования и извинившись, что выглядело, с точки зрения подавленного Богдановича, весьма цинично, Кокорин ушел. Его проводил Егор, смоливший папиросу за папиросой и не произнесший за все утро ни единого слова, что Богдановича раздражало еще больше, чем визит следователя.
ГЛАВА 12
«Ариничев Анатолий Маркович, 1946 г.р., прожив.: Москва, Щелковское шоссе, 121/51. Возможно, дискета была передана ему через третье лицо или заранее оговоренный тайник. Коренев по-прежнему молчит, в связи с плохим состоянием здоровья дознание временно прекращено. Удалось установить, что с 1979-го по 1986-й он и Ариничев отбывали в Юромской колонии № 7 (Ариничев — 213, ч. 2, осв. по состоянию здоровья, далее до 1988 г. отбывал на поселении в Красноярском крае). Цель поездки в визитной карточке гостиницы «Норд» определена как «частная». С. В.».
Аден дважды перечитал письмо Валуева, передал его Домоседову, прибывшему в офис клуба «Раунд» на Большой Оленьей.
— Займись, Ваня, — сказал хмуро, отбивая пальцами нервную дробь по столешнице. — Кто такой этот Ариничев и какого черта он ввязался в это дело? Выясни все, что можно и чего нельзя. Если нужно — вырви ему яйца, можешь взять в заложники жену или…
— Ну-ну-ну-ну! — отмахнулся Домоседов. — Не будем забывать, Аден, кто мы такие есть. Разошелся! «Жену в заложники»…
— Ладно! Кто ты такой есть, я знаю! — прикрикнул Аден. — И с методами твоими хорошо знаком. Пережрались, сволочи, охотнички, мать вашу!..
— Вот этого — не надо, Коля, — сузив глаза, тяжело произнес Домоседов, и на его бычьей шее вздулась жила. — Утром в среду в «квадрате» оставались люди Сэнсэя, новоиспеченные архаровцы. С него и спрашивай! А мы с Ряхиным и Глуховцом уехали во вторник, сразу после того, как ушла «вертушка». Оставался один вшивый бомж, да и тот подранок. Если звери Сэнсэя не сумели его взять…
— Да они-то сумели, только охрану «квадрата» поспешили снять. А там оказались двое, причем оба из газеты, один фотокор с аппаратом.
— Я знаю, — буркнул обиженно Домоседов. — И Напрасников со своими придурками Бецким и Чердаковым на мотоциклах. Развлекались ребята!
— Развлекались — черт с ними, но как они упустили фотографа? Грэм проснулся в машине, увидел в зеркало, как тот снимает, — крикнул. Все тут же среагировали, но не поймали.
— Накололись кретины! Пусть Сэнсэй расхлебывает.
— Ты еще не все знаешь, — сказал Аден.
Домоседов насторожился.
— Сэнсэй с ребятами нашли пленку, проявили. На картинках была голая краля по фамилии Рудинская. Благо она догадалась сняться на фоне собственной дачи в Белощапове, и по этому снимку ее быстренько вычислили и взяли тепленькой, прямо в постели.
— Что значит… взяли?
— Взяли — это не то, что ты подумал, Иван. Врезали пару раз по морде и выяснили фамилию фотографа. — Аден провел пальцем по листку настольного календаря. — Неледин его фамилия оказалась, она никому ни о чем не говорит, заштатный фоторепортеришко, дерьмо на палочке. Сэнсэй, посоветовавшись с Грэмом, решили этого Неледина прижать. Явились по его адресу, вскрыли квартиру, но его самого не застали, зато перевернули все вверх тормашками, пересмотрели все пленки и места, куда он мог спрятать отснятый материал, потом оставили двоих придурков в подъезде и еще нескольких — в машинах. Собирались увезти куда подальше и поговорить начистоту, и этого не сумели. Совершенно случайно по улице проезжали курсанты, какая-то баба закричала… В общем, они смотались не солоно хлебавши. А теперь вспомни, кто такая Рудинская?
— Кто?
— Нина Рудинская, корреспондент газеты «Подробности»?
Домоседов наморщил лоб.
— Не знаю. И газеты такой никогда не читал.
— Она одна из тех, кто был на нашей презентации. Задавала там какой-то вопрос.
— И что?
— Да как это «что», Иван?! — раздраженно выкрикнул Аден. — Думай! Напрасников там был, понял, нет?.. Если Чердакова с Бецким она могла не заметить, то его, сидевшего в президиуме, несомненно, узнала! И архаровцам ничего не оставалось, кроме как забрать ее с собой. И теперь альтернатива простая: либо ее укокошить, либо… Черт его знает, что делать! А у нее еще предки оказались видными промышленниками, всех купят, всех на уши поставят вплоть до Генеральной прокуратуры. Так-то, голубчик, «поохотились»!..
Домоседов помолчал, переваривая информацию.
— Что он сфотографировал? — спросил сухо.
— Не знаю, может, и ничего! А если сфотографировал, то Шкет, Мамонт, Череп, Валет, Удод, Гюрза и Сэнсэй вместе с ними засвечены. И распределять их к «объектам» в телоохрану нельзя. Холостой выпуск школы!
— А Напрасников?
— Говорит, из кабины не выходил, отсыпался. Но через этих мотоциклистов выйдут и на него. Думай, думай, Ваня, как выйти из положения! Если об этом узнает Костромской, от нас постараются откреститься, сдадут в одночасье.
— Не сдадут, — покачал головой Домоседов. — Не забывай, что в вертолете были Либерман- младший и Ленюк. А Костромскому без фонда и поддержки Либермана не обойтись, к тому же наши люди ему подписи собрали, а Саша Донец в Минюсте партию зарегистрировал. Костромской повязан, и если что…
— Да брось ты! Костромской личность неприкосновенная, как депутат Госдумы, а связи его знакомством с Донцом не ограничиваются.
Зазвонил телефон, Аден молча выслушал абонента и посмотрел на часы.
— Ладно, Иван, — сказал, прикрыв трубку ладонью, — ты поезжай пока, вечером я тебе позвоню. — Пожав протянутую руку, он бросил «Пропустите!» звонившему охраннику и, развалясь в кресле, закрыл глаза.
«Быкам» Сэнсэя платили по пять «штук». Сертификат качества выдавал начальник школы. Пара- тройка «быков» в случае необходимости могла дать отпор охранникам любой конкурирующей фирмы, преступным группировкам при «наездах», задержать подразделение РУОПа на время, необходимое для уничтожения улик, опасных бумаг или отхода босса за кордон. «Быки» поставлялись миллионерам,
