— Про бабу.
— А я — про сушки.
Дождь застал прохожих врасплох, как это часто бывает в середине апреля, и теперь они бежали под арки домов, в магазины и под навесы автобусных остановок, перенося через потоки воды промокших детей.
— Пойду я домой, возьму бутылочку «Русской», селедку. Жирную такую, пряного посола, атлантическую, — мечтательно проговорил Каменев. — Накрошу лучку, полью подсолнечным маслицем, поперчу, покуда будет картошечка «в мундирах» вариться. А потом накрою на балконе столик и приговорю ее под дождик.
— Кого? — очнулся от своих мыслей Решетников.
— Что — кого?
— Приговоришь кого?
— Картошечку… то есть водочку… Ты совсем меня сбил! Глухой, что ли?
— Зато у меня нюх хороший.
— При чем тут нюх?
— Как — при чем? Бабу по запаху вычислил. Секретаршу Бутусову, офис-менеджера, по- теперешнему.
— Офис-менеджер — это не секретарша, а совсем другое.
— Ладно. Но от нее духами «Коти» пахло. Они, знаешь, дорогие, не каждой бабе по карману. А Бутусова одинокая, разведенка то есть. Одевалась хорошо, в парикмахерскую ходила. Маникюр-педикюр, такси и юбка джерси. Стал за ней следить. После сделок она то в «Избу рыбака», то в «Арагви» накатывала. Я сперва думал — путана. А перед восьмым Князя засек. В очках, бороду наклеил — думал, не узнают. Она к нему в «Вольво» села, через пять минут вышла. Смотрю, в сумке потяжелело. Ага, думаю! И переключился на Князя. Правда, он оторвался от меня, но расклад я уже понял, нужно было клиента вести. Из Новосибирска гонец. Связался по сотовому с офисом «Мтилона», узнал, где он остановился — на Покровке, в «Урале». Седьмого ему деньги пришли, а восьмого, в воскресенье, они на платформе Матвеевское встретились. У гонца «дипломат». Повели его в пакгауз, я в РУОП позвонил. Чувствую, не выходят долго — не успеть, уконтрапупят мужика. Рванул через пути к пакгаузу, и тут «наружка» Князя сработала. Один на платформе в милицейской форме стоял, рядом — подельник его в плаще, вроде электричку ждали. Ну и пальнули по мне. Вначале в плечо, потом по колесам из «узи». А на платформе — толпа, мне не ответить… Дальше не помню — вписался в столб возле полотна и отключился…
Чай остыл, дождь кончился. Каменев посмотрел на часы.
— Хорошо, что вписался, — кивнул удовлетворенно. — В пакгаузе бы тебя непременно пришили.
— Мне не привыкать, — односложно ответил Решетников, и по его отсутствующему взгляду Старый Опер понял, что мысли его уже далеки от этой истории.
Каменев простился и уехал домой, предоставив напарнику самому сдавать контору под охрану. Викентий не торопился, его никто не ждал. Жил он один в недавно купленной на Бауманской квартирке, с женой они развелись. От их брака остался горький осадок на душе да сын Ванечка, которого Решетников навещал в интернате по субботам и забирал домой, если появлялась возможность.
К жизни в постоянном риске ему было действительно не привыкать. Было время, когда он даже искал смерти. Легенда, по которой его внедряли в банду наркодельцов, предусматривала годичную отсидку в сизо и побег из зоны, потом — два года балансирования над пропастью под угрозой разоблачения. Вероломство жены вывело майора из душевного равновесия. Положивший полжизни на борьбу с преступностью, он едва не пристрастился к наркотикам, долго скитался без крова, пока волею судьбы не повстречался со Столетником и не почувствовал почву под ногами.
Викентий проверил электроприборы, отключил компьютер и опечатал оружейный сейф. Оставалось включить датчики охранной сигнализации и позвонить в отделение, но тут в дверь неожиданно позвонили.
Женщина лет тридцати, в мокром от дождя пальто цвета гнилой вишни и такой же шляпке, крепившейся к волосам заколкой желтого металла, в модных шнурованных ботиночках и с сумкой из дорогой кожи смотрела на Решетникова темными, чуть раскосыми глазами. И взгляд, и вся ее фигура выражали настороженность и недоверие.
— Вы к нам? — спросил Решетников. — Проходите.
Она вошла, поздоровалась.
— Я не уверена, — проговорила негромко, — то есть, может быть, я не к вам…
— Садитесь, — снова включив свет, предложил Решетников, пододвинув к ней белый пластиковый стул. — Два часа, а темно, словно пора спать.
— Что? — не расслышала она. — Почему пора спать?
Он задержал на ней взгляд. Серьги с бриллиантами, дорогая косметика, тонкий аромат духов («Это не «Коти», — определил сразу) создавали представление о ее достатке. Вот только красноватые белки глаз и опухшие веки свидетельствовали о бессонной ночи, а нервно теребившие ремешок сумки пальцы выдавали волнение.
Решетников сел, включил кондиционер, чтобы не беспокоить ее дымом, и закурил.
— Вы нуждаетесь в услугах детектива? — спросил он, стараясь придать вопросу окраску обыденности, чтобы успокоить ее.
— Да, — кивнула женщина. — То есть я еще не знаю… Сможете ли вы выполнить мою просьбу… заказ… как это называется?..
— «Поручение клиента» это называется, — пришел на помощь Решетников. — И в чем состоит ваше поручение?
Она вздохнула раз и другой, словно набирала воздух перед тем, как прыгнуть в воду.
— Мой муж, он… В общем, он очень изменился за последнее время…
— За какое именно?
— М…м-м… за последние полгода, пожалуй. Мне кажется, что он от меня что-то скрывает. Я несколько раз пыталась вызвать его на откровенный разговор, но это выливалось в скандал.
Она замолчала и потупилась. Явно стеснялась рассказывать все незнакомому человеку.
— Вы меня извините, — уловил ее настроение Решетников, — может, вам к психологу обратиться? Ну, бывает так: жили-жили, а потом не сошлись характерами. Или, предположим, у него появилась лю… то есть другая женщина. У нас контора детективная, больше по части криминальной, понимаете ли…
Она вдруг подобралась, покраснела и заговорила совсем другим тоном:
— Уж вы-то меня совсем за дурочку не считайте! Я прекрасно знаю, куда я пришла и зачем. О том, что вы не психолог, у вас на… на дверях написано.
Такая метаморфоза не обескуражила Викентия, и он тут же перехватил инициативу:
— Тогда излагайте, с чем вы к нам пожаловали. Только учтите, что мы контора частная и дорогая.
— Догадываюсь, — усмехнулась она.
— Вот и хорошо. Итак, вы в чем-то подозреваете вашего мужа?
— Нет. То есть да.
— В чем?
— В том, что он… он занимается… он что-то от меня скрывает.
— Вы работаете?
— Нет.
— Значит, деньги зарабатывает он?
— Конечно.
— Много?
— Прилично. Почему вы все время говорите о деньгах?
— Не все время, иногда я говорю о погоде. Вы сидите дома, ваш муж зарабатывает деньги. Вы подозреваете, что, помимо работы, у него есть еще какое-то занятие, о котором он вам не говорит. Какие у вас основания его подозревать?
— Основания?.. — растерялась она.
