— И в среду тоже начали в девять?
— Как всегда.
Заметив, что девушка отложила журнал, прислушиваясь к их беседе, Женька заговорил громче — так, чтобы слышала и она:
— Не просил у вас кто-нибудь в первой половине дня двадцать второго апреля проявить цветную фотопленку «Кодак», сделанную профессиональным фотографом, на которой была запечатлена красивая девушка?
Парень задумался, посмотрел на помощницу, та подошла, поняв, что ее тоже приглашают к разговору.
— На пленку профессионала я бы внимание обратил. Сколько кадров?
— Тридцать шесть.
— И на всех — девушка?
— Девушка на всех, но не на всех в одежде, — объяснил Женька.
Они засмеялись.
— Понятно, — сказал парень и уверенно заявил: — Нет, такой пленки я не проявлял.
Женька уходить не спешил:
— А где еще можно проявить цветную пленку, если нужно сделать это срочно, а человек живет, предположим, в Белощапове?
— В Белощапове? — переспросила девушка. — Это где?
— На той стороне, — задумчиво проговорил проявщик, очевидно, подразумевая противоположный берег Оки. — В Криуше нет, в Шехмино нет, в Новоселках тоже нет…
— Чего нет?
— Сервиса такого нет.
— А в ателье?
Он усмехнулся:
— Во-первых, в ателье не получится срочно, а во-вторых, вы сказали, что снимал «профи». Если пленка ценная, «профи» едва ли доверит проявку кустарю. Тот ведь может ее легко запороть — там недодержит, там передержит, цвета будут… вот как на этом стенде. В общем, говно может получиться.
В словах его был резон, об этом Женька не подумал.
— А вы в Белоомуте не спрашивали? Там «точка» еще раньше нашей была, я туда когда-то сама пленку отвозила, мне там и снимки печатали. Ничего, хорошо получилось.
— Где?
— В Белоомуте. Это в Московской области, с той стороны туда даже ближе, чем от нас.
— Правильно, — подтвердил парень. — Маленький такой городишко районного подчинения. Там у них есть универсам и частный фотосервис.
Женька поблагодарил ребят и вернулся в машину, достал из «бардачка» атлас автодорог. Из Рыбного в Белоомут можно было попасть, проехав по магистрали до поворота на Алпатьево. Что же до Белощапова, то оттуда к Белоомуту путь был и в самом деле вдвое короче. Тем более радом находилась железнодорожная станция Фруктовая, откуда через Луховицы можно было доехать до Москвы.
«Он вышел на трассу, где его ждали сообщники на машине, вместе они доехали до Фруктовой, Неледин сел в электричку, а сообщники проявили пленку в Белоомуте и вернулись в Белощапово, — мысленно проговаривал Женька первую из пришедших на ум версий. — Тогда, пожалуй, они вполне могли управиться за час-полтора».
…Пока он доехал до поселка городского типа, подобных версий набралось десяток; но после разговора с частником, содержавшим фотосервис, от них пришлось отказаться.
Звали частника Таращенко М. И., о чем сообщала табличка на прилавке. Это был низенький, лысый, худосочный мужичок, понимавший в жизни только одну формулу: «Деньги — товар — деньги — товар — деньги…»
— Что ты хотел? — встретил он Столетника, появившись из кабинки с пластиковым стаканом кофе в руке.
— Хотел кое-что у тебя узнать, — не остался в долгу детектив, предъявив удостоверение. Мужик в руки удостоверение не взял, но наклонился и прочитал все, что там было написано. — Не бойся, я не налоговый инспектор.
— А у меня налоги уплачены, я могу спать спокойно. — Он повернулся к клиенту спиной, постоял у окна. — Тебе пленку проявить или фотоснимки отпечатать?
Евгений скрестил руки на груди, облокотился о прилавок и с усмешкой дождался, когда хозяин сервиса удостоит его вниманием.
— А сколько стоит то и другое?
— Сколько кадров и какого формата?
— Тридцать шесть. Формат… — Евгений посмотрел на образцы под стеклом, выбрал средний: — Вот такой?
— Шестьдесят девять, — нехотя произнес хозяин и, с хрустом смяв опустевший стаканчик, выбросил его в корзину.
— Я заплачу семьдесят, если ты ответишь на несколько моих вопросов.
— А если не отвечу?
— Тогда не заплачу.
Альтернатива должна была разрешиться в пользу Евгения.
— Ну? — поводив глазками по сторонам, шагнул Таращенко к стойке.
— В среду двадцать второго апреля ты работал?
— А если работал, то что?
— Ты должен помнить человека, который проявлял у тебя пленку «Кодак» на тридцать шесть кадров в первой половине дня.
Фотограф наморщил лоб, уголки его губ опустились, отчего лицо приобрело брезгливое выражение: «За кого ты меня принимаешь?»
— И что там было?
— Женщина.
— Одна?
— Нет, тридцать шесть!
Хозяин снова выдержал паузу — не столько для того, чтобы вспомнить, сколько, чтобы выбрать тактику поведения.
— Ну, был такой мотоциклист, — буркнул он. — Между прочим, сотню положил.
— За снимки? — оживился Евгений.
— Снимков он не заказывал. За то, чтобы я на твои вопросы не отвечал.
Евгений понял, положил обещанные семьдесят рублей, вынул из нагрудного кармана сложенную пополам двадцатидолларовую купюру и показал хозяину:
— В условиях рыночной экономики допускается здоровая конкуренция, Таращенко Мэ И, — объяснил свои намерения. — Если мы договорились — продолжим разговор, если нет — будешь давать показания полковнику МУРа Каменеву бесплатно.
Кто такой Каменев, Таращенко не знал, но все же предпочел не иметь бесплатных отношений с МУРом.
— Не пугай, я пуганый, — сказал для порядка. (О том, что он «пуганый», Евгений уже догадался: на безымянном пальце его правой руки синел наколотый перстень). — Чего ты хочешь спросить?
— Почему мотоциклист?
— Потому что в руке шлем держал.
— А мотоцикл ты видел?
— Слышал. Мощный мотоцикл тарахтел, наподобие «Днепра» с коляской. Он его за углом оставил и уехал не по трассе, а по проселку — к Оке.
— Как он выглядел?
— Выглядел?.. М-м-м… Как покойник. Лицо такое неприятное, волосы желтые, над бровью шрам, сам
