Фредерик, наконец, повернулся и встретил встревоженный взгляд Порции.
– Однажды, в недалеком будущем, крошка, я сорву тебя с места и увезу туда, где никто не посмеет нас прервать.
Со слабой улыбкой Порция отбросила покрывала и, поднявшись с постели, проследовала через комнату в полной и царственной наготе, чем несказанно удивила Фредерика.
– Однажды, в недалеком будущем, я, возможно, соглашусь уехать с тобой.
Фредерику потребовалось не более четверти часа на то, чтобы облачиться в свой обычный костюм – бежевые бриджи, синий сюртук и свободно повязанный шейный платок. Все это выглядело скорее удобным, чем модным.
Взгляд, брошенный им в зеркало, показал, что подбородок покрыт золотистой щетиной, а под глазами залегли тени, но Фредерик только пожал плечами и вышел из комнаты, заставив ноги нести себя вниз по узкой лестнице. Ему было безразлично, что у него такой вид, будто он ночевал в кустах возле изгороди.
Единственным человеком, чье мнение для него было важно, была Порция, а она уже видела его и в худшие моменты.
При мысли о Порции грудь сжалась от горьковато-сладостной боли. Господи! Ну что он за глупец: ему следовало оставаться в постели и держать ее в объятиях. И только подозрение, что она станет избегать обсуждения их будущего до тех пор, пока вопрос о его положении в обществе не решится окончательно, заставило его неохотно выпустить ее из объятий и ускользнуть из комнаты.
Может быть, и не стоило винить Порцию за излишнюю осторожность и недоверие.
Если он не был еще уверен в собственных намерениях относительно отца, то как мог быть уверен в желании соединить свою судьбу с ней?
Одни слова не могли ее убедить в том, что его любовь не подлежит сомнению.
Ему следовало закончить дела с отцом, вернуться к Порции и убедить ее разделить с ним жизнь и судьбу. Что бы эта жизнь ни принесла ей.
Едва заметно покачав головой, Фредерик продолжал спускаться по лестнице, и поднявшийся и стремительно шагнувший ему навстречу отец чуть не сбил его с ног. Отец тотчас же крепко сжал его руки.
– Фредерик. – Отец смотрел на сына странным, лихорадочным взглядом. – Спасибо, что согласился со мной встретиться. Я боялся…
– Думаю, нам было бы лучше поговорить без свидетелей, – перебил сын, хотя голос его прозвучал любезнее, чем следовало. Каковы бы ни были его чувства к отцу, Фредерик не мог не заметить его усталого выражения и новых морщин, а все это значило, что не он один провел бессонную ночь.
Досадуя на собственную слабость, Фредерик нетерпеливо поднял руку, давая знак слуге, подметавшему каменные плиты скорее с энтузиазмом, чем с ловкостью и сноровкой.
– Толли, не попросишь ли миссис Корнелл прислать завтрак в заднюю гостиную?
Мальчик бросил метлу и поспешно отвесил поклон:
– Да, сэр. Сию минуту, сэр.
Бросив Толли мелкую монетку, Фредерик переключил внимание на отца.
– Сюда.
С очевидным усилием лорд Грейстон заставил себя молчать, пока они шли в заднюю часть здания гостиницы и пока Фредерик не привел отца в уединенную комнату.
Потом Лорд Грейстон откашлялся и прервал гнетущую тишину:
– Прости, Фредерик, за мое вторжение в столь ранний час, но я опасался, что ты можешь уехать из этих мест прежде, чем я с тобой переговорю.
Фредерик недоверчиво усмехнулся. Отец не зря опасался бегства сына. Много раз за эту долгую ночь Фредерик пытался преодолеть инстинктивную потребность вернуться в Лондон.
Или уехать в Винчестер и устроить пирушку вместе с Йеном.
Только отчаянное желание оставаться возле Порции удержало его в «Гербе королевы».
– Вы хотите поговорить о чем-то важном? – спросил Фредерик.
– По правде говоря, я хочу кое-что дать тебе.
Сунув руку в карман костюма для верховой езды, лорд Грейстон вынул сверток, упакованный в кожу, и заставил Фредерика разжать неподатливые пальцы и принять его.
– Что это? – Фредерик развернул сверток и нашел в нем связку документов, запечатанных отцовской печатью.
– Это бумаги… – Лорд Грейстон умолк. Под проницательным взглядом Фредерика лицо его отца казалось смущенным и нерешительным. – Это юридически оформленные бумаги, которые помогут начать процесс признания тебя моим наследником.
Фредерик с шумом втянул воздух, пораженный неожиданной отвагой отца.
– Откуда они, черт возьми, взялись?
– Вчера вечером я вызвал своего поверенного. – Тонкие пальцы лорда Грейстона дрожали, когда он снял шляпу и отбросил ее в сторону. – Не стоит говорить, что его потрясла моя исповедь. Но когда я подробно объяснил ситуацию, он выразил полную готовность помогать мне.
– Зачем вам это понадобилось? – спросил Фредерик, сердито размахивая бумагами. – Я еще не решил, хочу ли стать вашим наследником. Меня не удастся заставить…
– Нет, Фредерик! – резко перебил отец. – Я говорил с Чарльзом в условиях строжайшей секретности. Уверяю тебя. Он ничего не предпримет и ничего никому не скажет, пока я не позволю ему. – Лорд Грейстон протянул руку, но Фредерик инстинктивно отпрянул, и отцу пришлось с печальным вздохом опустить ее. – Я просто хотел, чтобы ты знал, что мое желание вернуть тебе твои права искренне. Я сделаю все, что ты пожелаешь, чтобы уладить дело.
Глубоко в сердце Фредерика шевельнулось непрошенное чувство острой жалости, когда он внимательно разглядывал бледные, казавшиеся хрупкими черты отца. Черт бы побрал все на свете! Почему он должен жалеть этого человека? И почему его должно заботить то, что тот выглядит много старше своих лет? Или что, судя по всему, oft страдает от невысказанной боли и пытается загладить прошлое?
– А что если я приму решение отказаться и никогда больше вас не видеть? – заставил себя спросить Фредерик, отказываясь признать, что эти слова были продиктованы давно лелеемым желанием наказать отца, столь больно уязвлявшего его в детстве. – Вы меня отпустите?
Наступила долгая пауза, прежде чем отец медленно и неохотно кивнул.
– Если таково твое желание, Фредерик, то да, я позволю тебе уйти и не стану мешать.
– И никому не скажете, что я ваш законный сын, или все-таки попытаетесь сделать меня наследником Оук-Мэнора?
– Если ты этого желаешь. – Отец прижал руку к груди, будто пытался умерить боль. – Но помни, Фредерик, что я не отпущу тебя, пока ты не поймешь, что я тебя люблю. Я всегда тебя любил. Даже когда казался далеким и холодным… – Он покачал головой, и его раскаяние стало почти физически осязаемым. – Я так сильно тебя любил, что это почти вызывало боль.
– Отец…
Фредерик не вполне понимал, что хочет сказать: собирался ли он предложить лорду Грейстону забыть прошлое и заверить, что прощает его, или хотел отвергнуть того, кто чуть было не сломал его жизнь?
Но, в конце концов, это оказалось не важным, потому что на всю гостиницу послышался громкий презрительный голос:
– Я знаю, что этот ублюдок здесь! Скажи, чтобы показался, а иначе все будут считать его трусом!
– Боже милостивый! – Лорд Грейстон, едва держась на ногах, двинулся к двери и открыл ее. – Что, черт возьми, он здесь делает?
– Кто?
Отец усталым жестом потер шею:
– Это Саймон.
Фредерик удивленно поднял брови:
– Саймон? Я думал, он в Лондоне.
– Был. – Отец пожал плечами. – Не сердись, я отошлю его.
Фредерик шагнул вперед и удержал отца, положив руку ему на плечо:
– Нет.
– Фредерик…
– Он приехал сюда повидаться со мной. Думаю, сейчас самое время нам, наконец, познакомиться.
– Не теперь, Фредерик, – убеждал его отец. – Я слишком хорошо знаю Саймона, чтобы не понять, что он под хмельком.
– В этот час?
– Да.
– И часто он бывает таким до завтрака?
– В последнее время очень часто. Его друзья… – Пепельно-бледное лицо окаменело. – Нет. Я не могу винить других за его слабости. Я надеялся, что, в конце концов, он повзрослеет и его ребяческое поведение изменится, но теперь начинаю опасаться, что он навсегда останется нелепым фатом и шутом, интересы которого не выходят за пределы покроя одежды и собственных эгоистических удовольствий.
Фредерик дрогнут, видя затравленный взгляд отца Может быть, лучше отложить встречу с единокровным братом, пока сознание того затуманено алкоголем.
Несомненно, что и без того эта встреча будет отягощена сложностями.
Но из холла снова донесся пронзительный голос.
– Смит! Где ты черт тебя возьми?
Фредерик твердым шагом прошел мимо отца и направился в холл. Больше его не смущала судьба отца и брата. Все что его сейчас беспокоило – это то, что Порции необходимо избавиться от пьяного увальня, нарушившего спокойствие ее гостиницы.
Саймон свирепо смотрел на пустую лестницу когда рядом с ним оказался Фредерик.
С минуту он молча разглядывал брата, которого до сих пор ни разу не видел.
В возрасте двадцати трех лет у Саймона было рыхлое тело и выпирающий живот, который не мог скрыть даже широкий пояс. К тому же его круглое лицо было покрыто нездоровой бледностью, свидетельствовавшей о бесконечных ночных возлияниях и обжорстве.
Фредерик знал многих джентльменов, слишком привязанных к бутылке, чтобы с первого взгляда не распознать эту пагубную слабость, запечатленную в наглом лице Саймона.
Покачав головой. Фредерик двинулся вперед и оказался прямо перед нетвердо стоящим на ногах братом.
– Нет нужды вопить, как торговка рыбой, милый братец, – негромко процедил он сквозь зубы – Я здесь.
– Ты!
Оцепеневший от ярости Саймон угрожающе поднял сжатый кулак. По крайней мере, это могло бы выглядеть угрожающе,
