посадили в тюрьму за выступления против войны.
— Просто нельзя не восхищаться их стремлением хоть что-то сделать, — неуверенно заметила Салли.
— На карту поставлены человеческие жизни, — резко сказал Моррис. — Нельзя спускать дуракам, когда идет война.
— Кто же эти дураки? — поинтересовался Том.
— Нет, ты послушай, Моррис, — перебил Тома Динни, — что сказал один английский генерал. Профсоюзное движение — это, мол, «нарыв на теле нации, и излечить его можно одним-единственным способом — объявив в стране военное положение». С введением воинской повинности рабочие окажутся на военном положении. Так было во Франции. Война приносит огромные прибыли, а рабочие расплачиваются за них своей шкурой. Если нужно ввести всеобщую воинскую повинность, чтобы выиграть войну, так пускай богачи отдадут для победы то, что они награбили. Нельзя же отнимать у бедняка последнее и позволять богачам наживаться за его счет. Ведь по словам Билли Юза, они уже во время войны продавали врагу через нейтральные страны цинк и другие военные материалы!
— Это не имеет никакого отношения к делу, — возразил Моррис. — Сейчас не до тех, кто получает прибыли, и я вовсе не собираюсь защищать наш социальный строй. Но когда наши солдаты дерутся на полях сражений, я говорю: они должны получать подкрепления. Мне наплевать, как они их получат, лишь бы получили.
— Воинская повинность не для Австралии, — возразил Том. — Ввести ее — значит отнять у наших солдат то, за что они воюют. В Австралии нет такой газеты, которая напечатала бы хоть строчку об истинных причинах движения против воинской повинности. У нас пытаются изобразить дело так, будто только различные жулики, пустозвоны-пацифисты, социалисты да члены ИРМ выступают против воинской повинности для пополнения наших экспедиционных сил, а на самом деле очень многие, рассудив здраво, говорят: «Мы не видим необходимости в этом!» Введение воинской повинности даст слишком большую власть в руки реакционному правительству; это значит — распродать с молотка все демократические права, которые завоевал австралийский народ за долгие годы борьбы. К тому же надо подумать и о самой Австралии. Разве ее не нужно защищать? Разве у нее не должно быть средств для самообороны? Ведь когда утверждался закон об обороне, который предусматривал создание австралийской регулярной армии, нам говорили, будто японцы только и ждут случая, чтобы наброситься на Австралию. Япония — вот противник, которого нам следует опасаться, и мы должны быть готовы отразить его.
Говорили, что в случае войны британский флот сумеет обеспечить оборону наших берегов. Учитывая это, австралийские налогоплательщики жертвовали свои сбережения на флот, а потом мы стали строить австралийскую эскадру, чтобы располагать хоть несколькими линкорами на Тихом океане в случае, если у Англии будет много хлопот в Северном море. А что получилось? Оказывается, английские финансисты предоставили Японии заем, помогли ей создать и армию и флот и стать силой на Тихом океане.
А что произошло, когда первые австралийские части отбыли за океан? Теперь это нам известно. Среди судов, сопровождавших наши транспорты с войсками, были и японские военные корабли. На днях один демобилизованный рассказал мне, что эти суда скрылись однажды ночью, бросив австралийские войска на произвол судьбы и как бы показав тем самым, что участь наших войск всецело в их руках. Каково было ребятам проглотить такую пилюлю! Подумать только: охрану наших войск поручили японцам — и это после всех разглагольствований о том, что Япония грозится напасть на нас, что необходимо ввести обязательное военное обучение, создать австралийскую регулярную армию и флот для защиты страны от япошек!
И уж будьте уверены, японцы вовсе не забавы ради сопровождали наши войска! Они неплохо заработали на этом, и мы теперь прекрасно знаем, как: нас завалили японскими товарами, а японские агенты так и кишат кругом. В Китае они распоряжаются как хотят и все прибирают к рукам, и хотя угроза нападения Японии на Австралию никогда не была так велика, нам нельзя ни единым словом критиковать политику Англии по отношению к Японии или позицию австралийского правительства, спокойно мирящегося с несоблюдением законов о тарифах и иммиграции. Цензура вычеркивает из любой газетной статьи всякое упоминание об этом, а попробуй выступить с таким заявлением публично — тебе живо заткнут рот. Мало что ли мужчин и женщин упрятали в тюрьму за то, что, несмотря на цензуру, они пытались раскрыть глаза австралийскому народу на действительное положение вещей?
— Народ имеет право знать, — пробормотал Динни. — Но Билли Юз до смерти боится, как бы япошки не заварили каши, благо их боевые корабли стоят в наших портах.
— На севере — в Брисбене и Кэрнсе — было несколько пренеприятных случаев, — продолжал Том. — Японские матросы разгуливают по берегу и открыто хвастаются, что скоро они тут наведут порядок. Портовых рабочих и солдат, вернувшихся с фронта, предупредили, чтобы они не давали япошкам повода для скандалов. У брисбенских берегов еще совсем недавно стояли японские военные суда, и их командир пригрозил открыть по городу огонь, если в отношении хотя бы одного японского матроса будет допущена недружелюбная выходка.
Положение создалось очень тяжелое, и правительство должно принимать меры на случай, если налетит шквал. Но австралийский народ обязан знать правду; он должен быть готов встать на защиту своих интересов. Наша задача — повести борьбу за право австралийского народа быть суверенной нацией, готовой и способной с оружием в руках защищать свою страну. Мы не желаем быть пешкой в игре, которую ведут английские финансисты. А так оно и будет, если мы введем воинскую повинность для пополнения заокеанских войск. Голосуя против нее, мы защищаем Австралию и демократические права австралийского народа.
— Язык-то у тебя здорово подвешен, а вот драться пороху не хватает, — раздраженно заметил Моррис.
— Моррис! — воскликнула Салли. Ее ужаснуло, что он мог сказать Тому такую вещь.
— Ну ладно, ладно, дружище, — поспешно добавил Моррис. — Я ведь это не всерьез. Я знаю, тебя хватит на что угодно. Вот почему мне и досадно, что ты не в ту сторону гнешь, выступая против воинской повинности.
Глава XXXIV
Дик был в окопах во Франции, и потому всеобщая воинская повинность представлялась Салли лишь средством послать туда подкрепления. Она была согласна с Моррисом, что правительство должно принять решительные меры, если оно не уверено полностью в том, что сможет послать подкрепления. Дик писал, что поля Фландрии — «сплошная грязь и кровь», писал о наступлении на заре под непрекращающимся дождем, об ураганном огне противника, который стер с лица земли его взвод, и о том, как он полз потом в укрытие, которое через несколько часов разнесло в щепы артиллерийским огнем. По счастливой случайности, Дика не было в укрытии, когда туда угодил снаряд, но многие его товарищи погибли. По мнению Дика, только верность товарищескому долгу заставляет солдат идти в бой и стремиться к победе.
В Австралии по-прежнему шли горячие споры о том, нужно ли вводить воинскую повинность для пополнения заокеанских войск, и по мере того как приближался срок референдума, споры эти становились все резче и ожесточенней. Они создавали атмосферу гражданской войны; все враждовали друг с другом, рушился мир в семьях; даже военные события отодвинулись временно на задний план, хотя никто не забывал, что, принимая то или иное решение, надо помнить о войне.
По мнению Салли, референдум мог иметь лишь один исход. Военный психоз и истерия «патриотизма» были все еще в полном разгаре, и в ежедневную печать не проникали никакие высказывания против воинской повинности. Многие издания были объявлены нелегальными. Получить помещение для митинга против воинской повинности было невозможно, а те собрания, которые возникали на улицах, разгонялись разбушевавшимися «патриотами» и солдатами.
Том выступал против воинской повинности, и это было трагедией для его матери. Хорошо ему было говорить, что воинская повинность ударит по рабочему классу и профсоюзам. Салли казалось, что сейчас не
