Билл вернулся всего с неделю назад и почти сразу получил работу на Боулдере. Салли гордилась внуком — сколько у него уверенности в своих силах, как настойчиво он добивается своего. Обычно он заходил к ней по пути с работы, но их встречи бывали так коротки, что для душевных излияний или разговора о знакомых, которых он приобрел на Севере, просто не было времени.
Однако из того, что успели нащебетать ей Пэт и Пэм, скоро стало ясно, что девушки не знакомы с Биллом. Они долго жили в Англии, а потом несколько лет путешествовали по Европе. Да, да, конечно, они чистокровные австралийки и в восторге оттого, что вернулись на родину. Впрочем, родились они не на приисках. Вернее, не совсем на приисках. Они уроженки Мельбурна, но Пэм обожает Сидней и намерена там поселиться. Она помолвлена с художником, которого встретила за границей. Отец, конечно, ужас как взбеленился. Ему не нравится Шон, потому что Шон — художник и всегда без денег, у бедного малого частенько нет даже пары приличных брюк. Но Пэм это не смущает. Она тоже художница и по уши влюблена в Шона. Она не позволит отцу распоряжаться ее судьбой. И Пэт тоже. Это у них твердо решено. Они намерены устроить жизнь по-своему, но пока еще вынуждены держаться за отца.
В самом деле, у них глупейшее положение — приходится обращаться к нему за каждым пенни. Правда, они могут выпросить у него все или почти все, что им нужно, но жить должны с ним вместе. Отец стареет, боится одиночества и хочет иметь подле себя кого-нибудь, кто бы за ним ухаживал. Нечего сказать, приятная перспектива посвятить жизнь старому эгоисту, когда хочется так много сделать. Ни за какие богатства в мире не согласятся они на это. Впрочем, Пэт надеялась, что, когда они все расскажут своему мельбурнскому адвокату, тот, возможно, уговорит отца расстаться с несколькими сотнями фунтов, ведь мама так много ему оставила. Они знают, что имеют право на какую-то долю наследства, но сколько это будет, им до сих пор не удалось выяснить, равно как и условия завещания матери, по которому отец является их законным опекуном до совершеннолетия.
От этой бессвязной болтовни у Салли голова пошла кругом. Она начинала сердиться: за всем этим явно что-то крылось, девушки чего-то не договаривали.
— Ничего не поделаешь, Пэм, — сказала Пэт, поймав озадаченный взгляд миссис Гауг. — Придется выложить всю правду.
А Салли подумала, что никогда теперь не спутает Пэт и Пэм, хотя девушки были совсем одинаковые — обе рыжеволосые, с зеленовато-серыми глазами, с веснушками на носу и большим ярким тонкогубым ртом — Пэт отличалась большей экспансивностью и самоуверенностью. В глазах ее светился живой ум, тогда как глаза Пэм всегда были спокойны и лишь слегка поблескивали, точно соленые озера после дождя.
На веранду неторопливой походкой вышел Фриско, а Салли так еще и не успела узнать, что хотела сказать ей Пэт. Салли представила их.
— Пэт и Пэм, — с улыбкой сказала она. — Право, не знаю, как…
— Полковник де Морфэ! — взволнованно воскликнули девушки.
— Хэлло! — Фриско повернулся к ним, и на лице его появилось характерное выражение слепого, который пытается вспомнить, где он раньше слышал этот голос. Вдруг его словно осенило.
— Пэт и Пэм Гэджин! — воскликнул он. — Других Пэт и Пэм, которые бы трещали, как сороки, быть не может.
— Ох, уж этот полковник де Морфэ, — прыснула Пэм.
— Вы это говорили нам много лет назад в Лондоне, — бросила ему Пэт.
— Ну, и что это доказывает? — Фриско осторожно добрался до своего кресла и медленно опустился в него. — Только то, что я не забыл вас…
Салли видела, что он хочет произвести на них впечатление человека любезного и остроумного, но тон у него был чуть снисходительный, точно Пэт и Пэм все еще маленькие девочки.
— Каким же это ветром вас занесло сюда? — спросил он. — Надеюсь, вы не сбежали от Пэдди?
— Нет, какое там, — пробормотала Пэм, а Пэт с опаской посмотрела на миссис Гауг. С лица Салли исчезло оживление, она перестала добродушно улыбаться гостьям, и Пэт догадалась, что это значит: раз они имеют какое-то отношение к Пэдди Кевану, миссис Гауг не может считать их своими друзьями.
— Но мы настояли, чтоб он взял нас с собой в Австралию, — сказала Пэт, словно это могло служить им оправданием в глазах Салли.
— Мы дали слово Эми, что отвезем Биллу письмо, — добавила Пэм.
— Мы слышали, что Эми умерла, — заметил Фриско, почувствовав, что разговор этот неприятен Салли, и решил прийти ей на помощь. — Как это случилось?
— Она поехала с одним знакомым кататься на машине, — с запинкой пояснила Пэт. — И у них произошла авария. Он был убит, а Эми сильно изувечена. Мы надеялись, что она выкарабкается, но она умерла неделю спустя.
— Бедняжка Эми, — пробормотала Пэм, — мы очень любили ее.
— Она была славная женщина, — решительно заявила Пэт. — Если бы не Эми, одному богу известно, что сталось бы с нами. Мы жили, как затворницы, в пансионе для молодых девиц, пока Эми не упросила отца, чтобы он взял нас к себе. А когда она узнала, что Пэм спит и видит быть художницей, она и тут уговорила отца, и Пэм позволили брать уроки живописи, а мне поступить на курсы журналистики. Эми замечательно к нам относилась, все для нас делала, точно мы были ее родные дочки. Она говорила, что никогда не следует жертвовать лучшим, что есть в жизни, ради так называемой «мишуры». С годами она поняла, что ей это не принесло счастья, и ей хотелось, чтобы вы узнали об этом, миссис Гауг.
Пэт просительно взглянула на Салли.
— В самом деле? — сухо заметила Салли. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. — Мы с Эми так давне стали чужими друг другу, что мне это уже безразлично.
— Неправда, мэм! — На веранду вышел Динни и стал позади скамьи, где сидели девушки. — Никому из нас это не безразлично. Конечно, Эми плохо поступила с нами, но мы не можем забыть, что она выросла здесь, на приисках. И какая же она была хорошенькая, какая затейница, когда была девушкой. Но после того как она сбежала с Пэдди Кеваном, она для нас все равно что умерла.
— Вы Динни Квин? — с интересом спросила Пэт.
— Я самый, — ответил Динни.
— Эми часто рассказывала о вас. Вы ведь были лучшим другом ее отца, правда? «Есть один человек, — говорила она, — у которого всегда найдется для меня доброе слово, — это Динни».
— А вы кто такая будете? — спросил Динни.
— Пэт Гэджин, а это — Пэм.
— Дочери Пэдди Кевана, — пояснила Салли.
— Мы вовсе не его дочери, — воскликнула Пэт, — хотя с малых лет принуждены были звать его отцом!
— Однако вы по-прежнему живете с ним?
— Мы могли бы уйти от него и сами зарабатывать, — отвечала Пэт, поняв намек миссис Гауг. — Но у нас есть достаточно серьезная причина не делать этого, да и, по правде говоря, нет никаких оснований с ним ссориться. Он никогда не тиранил нас и не придирался по мелочам, как большинство отцов. И он позволяет нам делать все, что мы хотим, и покупает все, чего бы мы ни пожелали, особенно с тех пор, как умерла Эми.
— После смерти Эми он как-то совсем растерялся, первое время во всяком случае, — подхватила Пэм. — Прямо на себя был не похож. Он очень любил Эми и, видно, чувствует себя одиноко без нее. Ведь любовь — это точно удар грома или землетрясение, своего рода стихийное бедствие, не правда ли? Я этого не понимала, пока не встретила Шона. Но теперь я точно знаю, что отец чувствовал к Эми. И с нами он последнее время очень предупредителен — готов сделать что угодно, только бы удержать нас при себе.
— Можете не рассказывать нам о Пэдди Кеване, нас это не интересует, — сказала Салли.
— Значит, вы не хотите иметь с нами ничего общего? — Голос Пэт дрогнул; что-то неумолимое чувствовалось в тоне миссис Гауг.
— Я никогда не прощу Пэдди Кевану зло, которое он причинил мне и моим близким, — сказала Салли.
— Эми говорила, что вы, возможно, не захотите с нами знаться, и сказала почему, — смущенно проговорила Пэт.
