Так еще никогда не было, чтобы Пэм овладела положением и решала какие-то вопросы за них двоих, но она видела, что все мысли Пэт заняты Биллом Гаугом и тем, как этот отъезд может повлиять на ее отношения с ним; Пэт сейчас была неспособна думать ни о чем другом.
— Это невозможно! — Пэт схватила пачку сигарет, лежавшую на туалетном столике, вынула сигарету и протянула пачку Пэм. Они закурили, и Пэт с жаром продолжала: — Почему, скажи на милость, должны мы подчиняться его дурацким требованиям?
— Скоро все это кончится, — успокаивала ее Пэм. — Как только мы переедем в Мельбурн, мистер Брейзуэйт раздобудет нам денег и мы сможем поселиться отдельно от Пэдди.
— Но я вовсе не хочу уезжать сейчас из Калгурли! — вне себя крикнула Пэт. — Не хочу я никуда уезжать, пока Билл… пока мы с Биллом…
— Я знаю. — Взгляд Пэм был нежен и полон сочувствия, которым сестры всегда так щедро дарили друг друга. — Но что же нам делать? Пэдди, как видно, струсил, узнав, что мы получили письмо от мистера Брейзуэйта… Догадывается, верно, что ему не удержать нас, после того как мы получим наследство. Знаешь, что мне пришло в голову: ему, верно, нелегко будет отчитаться в деньгах, которыми он распоряжался как опекун и которые вкладывал — в наших якобы интересах — в какие-то предприятия. Он, конечно, будет скандалить из-за каждого шиллинга.
— Можешь не сомневаться, — буркнула Пэт.
— Ну, а мы не дадим себя в обиду, — настаивала Пэм. — И чем скорее с этим будет покончено, тем лучше. После того, что Пэдди сказал сегодня… эта его ужасная, бессмысленная ярость… Знаешь, Пэт, мне кажется, тут что-то не чисто; я теперь просто не могу дышать одним воздухом с этим человеком. Ты заметила, как он подлизывался к нам, чтобы мы от него не удрали…
— Да, пожалуй, ты права, Пэм, — согласилась Пэт. — Но черт же его побери! Черт его побери, будь он проклят!
— Ты уже по уши влюблена в Билла, дорогая, признайся!
— Первый раз в жизни так втрескалась, — сумрачно призналась Пэт. — И самое ужасное то, что иной раз мне кажется… мне кажется, что Биллу совсем нет дела до меня. Сначала он был предубежден против нас. А теперь я вижу по его глазам, что он не в силах противиться тому, что возникло между нами.
— Ну еще бы! — усмехнулась Пэм.
— Ах, не знаю, не знаю! — Пэт совсем приуныла. — Если мы сейчас уедем и между нами так ничего и не будет сказано, он опять с головой уйдет в свою работу и позабудет о моем существовании.
— Ну нет, не думаю. — Пэм подошла и села рядом с сестрой; их пальцы сплелись. — Но в конце концов Билл здесь, пожалуй, единственный мужчина, в которого можно влюбиться. Я думаю, что когда мы уедем…
— Памела Энн! — Пэт негодующе выпрямилась. — Ты, кажется, хочешь сказать, что я просто флиртую с Биллом? Что это несерьезно?
— Ты ведь уже много раз была влюблена, дорогая!
— Но не так, как сейчас! — воскликнула Пэт. — Тогда ухаживали за мной, а я еще никогда ни за кем не бегала. Теперь же я просто извелась — так мне хочется, чтобы Билл сказал, что любит меня, а он молчит. Он даже ни разу не поцеловал меня.
— Ну, это уж просто свинство! — нежно поддразнила ее Пэм.
— Разумеется, — рассмеялась Пэт. — Конечно, в наши дни поцелуй еще ничего не значит. Я даже рада, что Билл никогда не целовал меня просто так, от нечего делать. Но я с ума сойду, если при прощании он ограничится тем, что пожмет мне руку. — Помолчав, Пэт спросила уже более бодрым тоном: — Ну, что ты предлагаешь? Укладывать пожитки, так, что ли?
— Да, пожалуй, пора начинать, — согласилась Пэм.
— Утром мы пойдем попрощаться с Динни и с миссис Гауг, — сказала Пэт, вытаскивая из-под кровати чемодан. — Попросим их передать Биллу, чтобы он вечером пришел к нам в студию. А до вечера покончим со сборами.
Они быстро повесили платья и пальто в высокие дорожные сундуки, уложили белье и туфли в элегантные синие кожаные чемоданы, а шляпы — в шляпные картонки, разобрали бумаги и книги. Когда они спустились в ресторан обедать, официант сообщил им, что сэр Патрик приказал подать себе обед в номер.
Они увидели Пэдди только на следующее утро. Он приковылял к завтраку и приветствовал девушек в своей обычной игриво-фамильярной манере, так, словно между ними ничего не произошло. Подагра перестала наконец его мучить, совсем перестала, объявил он.
«Доброе утро», которое он услышал в ответ, прозвучало так холодно и надменно, что сэр Патрик поспешил принести извинения — вчера он был просто не в своей тарелке.
— Я очень сожалею, малютки, что был немного резок с вами, — заискивающе сказал Пэдди. — Но эта проклятая подагра даже ангела может превратить в черта.
Ответа не последовало, и Пэдди продолжал:
— Надеюсь, я не очень расстроил ваши планы, не предупредив вас заранее об отъезде? Но в воскресенье утром я получил телеграмму о том, что в Мельбурне подвернулось одно важное для меня дельце, и ответил, что выеду следующим поездом. Нельзя же вам оставаться в гостинице без вашего опекуна. А ехать одним в Мельбурн тоже не годится.
По губам Пэт скользнула усмешка — ее забавляло, что Пэдди так лебезит перед ними.
— Мы вполне готовы к отъезду, — сказала она.
— По правде говоря, мы теперь сами не прочь поскорее попасть в Мельбурн, — присовокупила Пэм.
Пэдди метнул исполненный подозрения взгляд на ее спокойное улыбающееся лицо, но сказал только:
— Вы там неплохо проведете время. Будете принимать гостей и заткнете за пояс всю тамошнюю знать. — Он лукаво подмигнул им, давая понять, что уже простил по доброте своей все их неблаговидные поступки. Эта богом забытая дыра совсем не место для прелестных мисс Гэджин. Здесь немудрено и спиться с тоски или вляпаться в какую-нибудь дурацкую историю.
Утром девушки на минутку забежали к миссис Гауг. Они рассказали ей и Динни о том, как взбесился Пэдди, узнав об их воскресной прогулке, и о его внезапном решении отбыть в Мельбурн. Пэт не пыталась скрыть, как она раздосадована тем, что ее так бесцеремонно выпроваживают отсюда. И почему ей так не хочется покидать Калгурли, она тоже не стала таить.
— Что бы там Пэдди ни говорил, а все-таки он задумал увезти нас в Мельбурн просто потому, что не хочет, чтобы мы дружили с вами… и с Биллом, — горячо сказала она.
— А разве вы не могли отказаться? — спросила Салли. — Заявили бы, что не готовы к отъезду, и все.
— У нас очень мало денег, — жалобно протянула Пэт.
— Пэдди перестал бы давать нам на расходы, — пояснила Пэм. — И потом, так или иначе, месяца через два нам все равно пришлось бы поехать в Мельбурн.
— Я передам Биллу, что вы ждете его вечером в студии, — пообещала Салли. — Хотя, по правде сказать, я бы не хотела, чтобы он слишком страдал из-за вашего отъезда.
— Вы не верите, что я люблю Билла? Никто не верит, даже Пэм! А я, кажется, готова остаться здесь, чтобы хоть изредка видеть его. Я так боюсь уехать и потерять его навсегда.
— Ну, если вы его действительно так любите, вам нечего этого бояться, — улыбнулась Салли.
— На это только я и надеюсь, — горестно вздохнула Пэт. — Не могу же я бросить Пэм, предоставив ей одной расхлебывать все неприятности, какие, несомненно, будут у нас с Пэдди из-за маминого наследства!
— Нет, конечно, не можете, — подтвердила Салли.
Весь день девушки провели в студии, упаковывая книги и картины. Для этой цели они купили в магазине два больших ящика. Пришел Динни и заколотил ящики, а для прочности даже обил толстые нетесаные доски полосами жести. Пэм подарила ему свой автопортрет и просила передать Биллу на память написанный пастелью портрет сестры. Динни сказал, что после их отъезда зайдет в студию и возьмет старый диван и стулья, которые, по его мнению, могут пригодиться миссис Салли.
