для него — столоваться в этом ресторане. «Стив сумеет убедить рабочих, членов профсоюза, забыть сюда дорогу, когда узнает, что тут произошло», — думала Дафна.
Через час Нелл вернулась в сопровождении здоровенного полисмена. Блюститель порядка казался смущенным: должно быть, на сей раз он был бы не прочь увильнуть от исполнения своих обязанностей.
— Еще бы! Прикинул, верно по дороге, сколько кружек дарового пива потеряет он теперь у Догерти! — рассмеялся Билл.
— «Очень сожалею, мистер Догерти, что мне пришлось прибегнуть к помощи полиции, — скромно и с достоинством сказала Нелл. — Но я вынуждена еще раз просить вас показать мне ведомость, по которой вы платите служащим, и табель».
«Эта молодая особа имеет право поглядеть твою ведомость, Догерти, — смущенно промямлил полисмен. — Покажи уж ей».
«А если я не покажу? — загремел Догерти. — Будь я проклят, если позволю какой-то девчонке приказывать мне… Она явилась, чтобы людей мутить да…»
«Будет, будет, — успокоительно перебил его полисмен. — Ты же знаешь, что так нельзя. Они подадут в суд и натравят на тебя все профсоюзы в городе».
Догерти бесился и чертыхался, как одержимый, но ведомость в конце концов предъявил. Разобраться в записях было нелегко. Никто и никогда, как видно, не пытался привести их в порядок. Полисмен сидел и ждал, пока Нелл не торопясь просматривала ведомость, делала выписки и старалась вникнуть в эту неразбериху.
Дафна и Айви хихикали и приплясывали от удовольствия, наблюдая за ней через прозрачный кружочек в матовом стекле двери. Они были в восторге от того, как мисс Мак-Интайр справилась со своей задачей. Она не позволила себя запугать и решительно встала на защиту их прав. Когда Догерти направился в зал, чтобы потолковать с ними, они отскочили от двери и поспешили сделать вид, будто накрывают столы к обеду.
Мистер Догерти принялся их умасливать. Насчет увольнения — это он «малость погорячился». Неужели у них хватит совести подвести его во время обеда? У мисс Шипшенкс очередной приступ мигрени. Он знает, что они добрые девушки. Он даже заплатит им немного сверхурочных, если они его поддержат и не позволят этой девчонке из профсоюза поднять скандал из-за того, что он утром немного пошумел.
«Мы обе — члены профсоюза, мистер Догерти, — сказала ему Айви, — и всегда будем на его стороне, а если нам причитаются сверхурочные, так мы получим их с помощью мисс Мак-Интайр».
Мисс Мак-Интайр недаром потрудилась в этот день. Айви узнала, что она может потребовать с мистера Догерти 50 фунтов стерлингов — задолженность по жалованью и за сверхурочные. Таких денег у нее никогда не водилось, они словно с неба свалились. Дафне причиталось меньше, потому что она не так давно поступила к Догерти. Когда Догерти наотрез отказался им платить, Нелл Мак-Интайр подала в суд и выиграла дело. Айви на радостях решила устроить себе отдых. Работать у Догерти без Айви Дафне было невмоготу, и она стала подыскивать себе другое место. Однако сколько ни ходила она по ресторанам и трактирам Калгурли и Боулдера, найти работу ей не удалось.
Айви устроилась официанткой в ресторан в Вилуне и, уезжая, пообещала Дафне сообщить ей, если там что-нибудь подвернется и для нее. Вскоре от Айви пришло письмо. Она писала, что не справляется с работой и потребовала от хозяина, чтобы он нанял еще одну официантку, а иначе она возьмет расчет. Жалованье хорошее, и работа куда легче, чем у Догерти. Если Дафна не будет мешкать, она может тотчас устроиться на место. Дафна решила поехать, и Эйли одобрила ее решение. Эйли считала, что Дафне полезно пожить одной, почувствовать себя снова молодой, беспечной девушкой. Томми уже ковылял по комнате, и Эйли уверяла, что для нее будет истинной радостью присматривать за малышом.
— Мне очень трудно с ним расставаться, мамочка, — сказала Дафна, — но я должна зарабатывать и на себя и на него. А ему здесь, у тебя, будет лучше, чем со мной.
От Калгурли до Вилуны было не больше трехсот шестидесяти миль, однако Дафна собиралась в это путешествие, словно на край света. У Эйли при взгляде на нее сжималось сердце — такой она казалась юной и печальной. Но вместе с тем Эйли не могла не гордиться дочерью — столько любви и мужества читала она в ее глазах.
— Не тревожься ни о чем, дорогая, — сказала она Дафне, целуя ее на прощание. — Мы будем беречь Томми. И помни: ты не должна оставаться в Вилуне, если тебе там не понравится. Мы так сблизились, Дэф, что мне будет очень не хватать тебя.
Глава XXV
В конце лета в долине у подножия Боулдерского кряжа свирепствовали пылевые ураганы, и разбросанные тут и там поселки стояли окутанные плотным красным туманом, в котором, словно потерянные души в аду, двигались люди. Когда ветер стихал, густая мгла мрачной зловещей пеленою повисала между небом и землей; мелкие колючие пылинки слепили глаза и мешали дышать. Солнце тускло светило сквозь эту завесу, словно груда раскаленного шлака. И казалось, что облака красной пыли, подымающиеся от земли, притягиваются, словно магнитом, расплавленной массой солнца.
Женщины задыхались от зноя, обливались потом в душном полумраке своих жилищ. Они закрывали окна и двери, чтобы спастись от пыли, но она проникала сквозь все трещины и щели ветхих домишек и красноватым налетом лежала повсюду. Полы, постели, столы, пища — все было покрыто красной пылью.
Обычно пылевой ураган проносился без дождя, и только глухо погромыхивало где-то в отдалении. И снова один за другим тянулись пылающие зноем дни, иссушая все живое, отнимая вместе с последней влагой и последние силы у людей и у животных. Душными ночами люди беспокойно метались в своих постелях, вдыхая пыль, глотая пыль, мечтая о дожде. Когда же внезапный удар грома сотрясал дом или бешеный порыв ветра срывал с пожухшей от солнца кровли лист железа, все, кроме тех, чью крышу повредил ураган, испускали вздох облегчения. Каждый раскат грома, каждая вспышка молнии в хмуром небе приближали к ним дождь. Но вот громады рваных грязно-серых облаков изливались, наконец, дождем на твердую, как камень, спекшуюся землю. Мужчины, женщины и дети ликовали. Во всех канавах и по высохшим руслам ручьев катились пенистые потоки. Изнемогшая от жажды земля не успевала поглотить всю влагу. И когда вода серебристыми струями растекалась по равнине, внезапно, как по мановению волшебника, на месте суши образовывалось большое светлое озеро.
Динни жалел, что Пэм этого не видит. Два года прошло с тех пор, как Пэт и Пэм приезжали в Калгурли. Динни время от времени получал от них весточку и знал, что их тяжба с Пэдди Кеваном все еще длится, переходя из одной судебной инстанции в другую. Но Билл, по словам Эйли, все реже и реже получал теперь голубые конвертики. Как видно, его роман с Пэт подходил к концу.
В начале осени, вскоре после разрушительного пылевого урагана, снова целую ночь лил дождь. Наутро Лал и Надя, захлебываясь от восторга, сообщили, что речка вышла из берегов и затопила все соседние улицы. Они побежали в школу босиком, шлепая голыми пятками по мутной воде. А Эйли пришлось снимать с насеста своих кур, так как курятник залило водой.
Билл, вернувшись с работы, рассказал, что дорогу размыло и трамваи застряли на пути к рудникам. Некоторые шахты залило водой. На Боулдер-Рифе и на Железном Герцоге дневная смена не могла спуститься под землю. На Северном Калгурли работы приостановлены до особого распоряжения.
А у бабушки повалился забор! Зайдя к Салли, Билл обнаружил ее и Динни на крыше: под ветром и дождем они пытались укрепить оторвавшийся лист железа. Крыша уже протекла, и обои в гостиной были испорчены. Но Салли и Динни, как и подобало таким закаленным в битвах ветеранам, шутили над этой бедой и над прочими неприятностями, причиненными ливнем. Тот, кто помнит старые времена, когда люди погибали из-за недостатка воды, ни за что не позволит себе непочтительно отзываться о дожде, ибо он
