сдержаться. – Вы ведь не позволили мне уехать сразу же после первой ночи, – напомнила она.
– Если вы и впрямь считаете, что я мог бы задержать вас здесь против вашей воли, значит, вы совсем не такая, какой я вас представлял. – Стивен покачал головой, притворяясь искренне обиженным. – Возможно, стоит вернуть вас в дом отца. Уж там вы будете в абсолютной безопасности.
В его голосе было столько ехидной издевки, что сразу стало ясно: Стивен нисколько не верит, что Роджер Крестон серьезно озабочен безопасностью собственной дочери, которую уговорил отправиться в «Замок Грёз». И – будь все проклято! – Вивьен неохотно призналась себе, что Стивен прав.
Печальная истина состояла в том, что Роджер Крестон всегда ставил на первое место собственные интересы. Вивьен понимала, что среди его жизненных ценностей занимает место, может быть, даже более низкое, чем клетки с подопытными белыми мышами.
Отчасти она сама была в этом виновата. Вивьен никогда не старалась привлечь к себе внимание отца. Стараясь уберечь его от волнений и тревог, она была тихой и послушной дочерью. Он по-своему гордился ею и иногда объявлял ее примером удачной передачи генетической наследственности. Но, увы, вскоре забывал о ее существовании.
Возможно, следовало бы заставить отца относиться ко мне по-другому, запоздало критиковала себя Вивьен.
Сделать что-нибудь такое, что заставило бы его обратить внимание на собственную дочь. Например, побриться наголо или вдеть в нос кольцо, как у медведя в цирке. Отец, конечно, рассвирепел бы, но это все-таки проявление человеческих эмоций. Даже отрицательные, они лучше, чем ничего.
Стивен с интересом наблюдал целую гамму разнообразных чувств, сменившихся на выразительном лице Вивьен: раздражение, огорчение, боль, сожаление и, как ни странно, легкий юмор, хотя лично он не видел в ее положении ничего смешного.
– Что вас развеселило?
– Я подумала, что сказал бы мой отец, если бы я в один прекрасный день предстала перед ним с кольцом в носу.
– Вы уверены, что он бы это заметил?
Вивьен поняла, что ее поставили на место.
– Вы всегда так безжалостны? – немедленно огрызнулась она.
– Нет, я просто всегда стараюсь быть правдивым. Наверное, вам не всегда будут приятны мои слова, Вивьен, так как истина часто причиняет боль. Но я обещаю никогда не лгать вам.
– Даже если это будет мне во вред?
– Я уже говорил, я никогда не делаю…
– …Ничего, чего не хочу делать, – закончила фразу Вивьен.
– Совершенно верно.
Картины, одна другой невероятнее, проносились в смятенном воображении Вивьен, мерцая и ярко вспыхивая, как цветные узоры калейдоскопа. Память возвращала ее к первой ночи их знакомства, а растущее возбуждение рисовало еще более страстные мгновения. Вивьен пригубила вино, надеясь успокоиться, но это оказалось ошибкой – кровь забурлила еще нетерпеливее. Напряженная атмосфера комнаты показалась Вивьен тонкой сетью паутины, в центре которой расположился смертельно опасный наблюдатель – Стивен.
Он смотрел на Вивьен и ждал – терпеливо, упорно.
Губы Вивьен пересохли от внутреннего волнения. Она больше не хотела пить вино и просто облизала их кончиком языка. И снова она допустила ошибку. В глазах Стивена появилось алчное выражение.
– Что именно я могу сделать для вас? – прошептала Вивьен, но ее еле слышный шепот в напряженной тишине комнаты прозвучал как удар колокола.
Стивен ответил не сразу, и пока он молчал, Вивьен приготовила себя к самому худшему.
– Я был бы счастлив, если бы вы сыграли что-нибудь для меня.
– Сыграть? – Вивьен удивленно раскрыла глаза. – На рояле?
– Вам не трудно будет играть только для одного слушателя?
– Нет. Но я подумала, что…
Вивьен потупила глаза, чтобы не встретиться с жадным взглядом Стивена, и волей-неволей заметила характерную выпуклость– на его джинсах, признак мужского возбуждения, которое не смогла скрыть даже плотная ткань.
Она преисполнилась чувством женской гордости. Она, Вивьен, была причиной возбуждения Стивена, из-за нее его тело налилось тяжестью желания, а в глазах появился голодный блеск. Впервые в жизни Вивьен по-настоящему гордилась своим телом.
Готовясь играть для Стивена, Вивьен волновалась почти так же, как на своем первом публичном выступлении. Чтобы унять нервную дрожь в пальцах, Вивьен, как обычно, нарисовала в воображении приятную картину.
Она представила теплое тропическое море, и ее пальцы мягко перебирали клавиши, подобно набегающим на песчаный берег лагуны изумрудно-зеленым волнам. Легкий порыв ветра прилетел издалека и зашелестел широкими листьями на верхушках пальм. Золотисто-солнечное сияние гребней волн разбивалось в сияющих искорках о заросшие буйной зеленью прибрежные утесы…
Воображение с самого первого ее выступления помогало Вивьен преодолевать боязнь сцены и ненужное волнение, помогло и сейчас. На фоне пенящихся гребней волн возникла мужская фигура. Сильное, полное возбуждения тело могло послужить скульптору натурой для ваяния стати древнего бога плодородия. Фаллос мужчины подобно стреле был устремлен на Вивьен.
