ими как бы проглочены.
Часто муж, такой талантливый, влиятельный человек в обществе, но все равно, это его мужское дело, в сравнении с тем большим каким-то материнско-женским, что есть в его жене, кажется слишком маленьким. (Такие Мстиславские)
Женщина в водовороте («инфернальная»), ее оттталкивает рождение ребенка (потому что именно из-за этого, что она не может быть «счастливой»), она летит к погибели. А-в почти оскорбил ее, когда сказал, что у него есть ребенок. Еще у А-ва была некая эстонка Мария, и ее он тоже оскорбил, пожелав ей иметь ребенка. Значит, все около этого…
«Дульцинирование».
Данные организма: половое желание; удовлетворение половое: самка; удовлетворение социальное: жена; удовлетворение духовное (у берендеев): жена становится матерью, и человек через это вступает в родство со всем миром. Неудовлетворенное половое чувство (вернее, отсеченное, превращенное) разрешается чисто «духовным» состоянием человека и общением с Прекрасной Дамой в творчестве.
Половое чувство начинается душевным движением, которое в зародыше содержит всего человека. Так, у Алпатова сразу встали с первым движением полового чувства: 1) половое удовлетворение (быть, как все живое); 2) иметь жену, значит, быть самостоятельным, т. е. быть, как все люди; 3) быть творцом.
Значит, если все одновременно, то все в противоречии: воздержание от полового чувства до брака, воздержание от брака для творчества. Напротив, если взять все в этапах переживания, то противоречие разрешается..
Вопрос «дульцинирования»: начало движения чувства сопровождается «избранием», «она», значит, лучше всех на мой вкус. Это избрание «на свой вкус», вполне естественное, может при известных условиях превратиться в избрание на всеобщий вкус: «моя дама лучше всех», и рыцарь сражается за ее первенство. Этот процесс универсализации Девы может сопровождаться полным забвения истоков самого чувства (Альдонса), и от женщины остается только принцип «Дульцинея». Тогда забытая Альдонса мстит рыцарю Дульсинеи, показывая ему в жизни обратную сторону (рыцарь везде натыкается).
Месть Альдонсы (значит, все «бабы».)
Теперь переходим к анализу самой возможности возникновения такого принципа Дульцинеи, который обращается против своего начала, т. е. против полового желания, связанного в процессе своего удовлетворения непременно с заботливым вниманием к Альдонсе (мое: «родственное внимание»).
Ходим по тетеревам напрасно, выводок загремел далеко, петух убежал и снялся не в меру. Напали случайно против Филипповского на тесную высыпку бекасов. У нас было только по несколько штук зарядов с бекасинником. Мы решили стрелять только верных бекасов, и потому оба стали, как перестарелые вековухи, не можем остановиться в выборе, бекасы летели со всех сторон, а мы не стреляем. Принесли только трех. Поднялся сильный, какой-то мертвый ветер.
Продолжение «Дульцинирования».
Половой акт невозможен без «ухаживания», т. е. внимания к самке и, следовательно, явление Дульцинеи, через которую не видна естественная жизнь, противно половому акту.
На рассвете, когда шел на Ясниковское болото, журавли хороводились, как будто спросили о чем-то, и потом из всей массы отделились три и полетели от них в другую сторону.
Токовал тетерев у самой дороги, гурковал и чуфыкал, близко подпустил, с ним были, кажется, две тетерки. Вполне можно охотиться и по токующим. После 9 ч. я опять к нему подошел, и когда он взлетел над кустом, выстрелил, выбил много пуху, но тетерева не на шел.
Продолжительная охота возможна, если дома есть, кто с радостью берет убитую дичь, и еще есть, кому рассказать об охоте. У меня Е. П-е дичь только подавай, а рассказываем мы с Петей друг другу долго и с мельчайшими подробностями.
Бекасы стали похожи на сонных, осенних мух — на отравленных мух, и какие-то сонные, и встречаются не на своих местах.
Под вечер пошел промять Ромку, по правую руку от трона Берендея открылись отличные мокрые скошенные полосы с невысокими мягкими кочками, и сразу нашелся дупель, потом другой, бекас, другой, и всех их я взял без промаха.
Возвращались в полумраке, болотные совы вились над Ромкой, тут же садились на кочке, и ушастые провожали нас большими круглыми глазами.
Я был счастлив этой картиной и удачной охотой. Мне ясно представилось, что Дульцинея это как солнце, и рыцарь слепнет, потому что смотрит на солнце. Так, чтобы любоваться солнцем, нужно обернуться к нему задом и внимательно разглядывать освещенные им предметы. Да вот и сам Бог, если смотреть в его сторону, ослепляет ум, который начинает или отвергать Его или доказывать Его бытие с помощью высшей математики. Чтобы видеть Бога, нужно, как и с солнцем, повернуться к Нему спиной, взять чурочку, вырезать из нее небольшого бож ка и в утренней и вечерней молитве связывать с ним все свои действия, уверяя себя, что это он все посылает, если все тут хорошо, и если плохо, то мешает черт. Если не хочется или не можешь молиться чудотворной чурочке, как дикари, то заведи себе тетрадку и пиши в нее вместо молитв стихи, воображая все-таки, что у тебя под подушкой лежит чурочка, представляющая бога взамен непостижимого принципа, лишающего человека совершенно его разума.
Иной, прочитав это, назовет меня скептиком или безбожником, но это совершенно неверно, как неверно создалось представление самого скептицизма. Я вовсе не равнодушен к чурочкам, которых люди себе берут вместо бога, я, например, с большим интересом отношусь к чужим для меня чурочкам, научаюсь через них понимать жизнь на земле, я ненавижу тех чурочек, которым заставляют меня поклоняться и присягать, наконец, у меня есть множество своих собственных любимых чурочек, между которыми я всей силой души стараюсь создать единство. А о моем безбожии могут говорить лишь те злодеи, которые, навязывая свои чурочки другим, в них не верующие, хотят установить через это свое господство над умами и чувствами людей.
Открываю поутру окно, слышу, токует тетерев на клевере. «Петя, — бужу я, — слышишь?» — «Слышу», — говорит он.
