– Ну и что?
– Дело в том, Создатель, что люди планеты Тысячи Солнц никогда не умели, да и не хотели воевать. Были, конечно, мелкие стычки, но битвы целых народов… Вряд ли горцы решатся напасть на хеленов, если ты не поведешь их вперед. Блюстители не нападут тем более. Без тебя, Создатель, армии еще долго будут стоять друг напротив друга, но начать резню так и не решатся. И в конце концов разойдутся. Когда я умру, война кончится. Я уже давно должен был это сделать, но… Очень хотелось… Жить.
– Ты хочешь отнять мой мир?! – понял Господь самую суть рассказа нечистого, и не смог сдержаться. Он кинулся на рогатого с голыми руками, и… проскочил сквозь него.
– Ну вот… – Дьявол взглянул на свои ладони. – Я уже стал бесплотен…
– Сволочь, негодяй… – Господь едва не плакал от бессилия, яростно размахивая кулаками в полупрозрачном теле нечистого.
– Жизнь – удивительно прекрасная штука, Создатель, – грустно сказал Дьявол. – Я благодарен тебе за то, что ты подарил мне ее. Хотя бы на несколько месяцев. Прости, если я в чем-то виноват перед тобой, и прими мою благодарность. Спасибо тебе, Создатель. Прощай.
Нечистый пытался сказать что-то еще, но голос его слишком ослаб. А вскоре окончательно развеялся и образ.
– Негодяй, – обругал отступника Создатель, но обращение прозвучало в пустоту. В комнате он остался один.
Несколько минут Господь оглядывался, не зная, что теперь делать, потом спохватился, достал из кармана баночку, открыл, вытряхнул последние две капсулы, кинул в рот, торопливо стащил с себя брюки, залез под одеяло и закрыл глаза.
Маялся он довольно долго, вертясь с боку на бок, натягивая одеяло до ушей или откидывая в сторону, засовывая голову под подушку, но ничего не помогало. Когда за окном стало светать, Создатель понял, что оказался навечно прикован к этому грязному, поношенному, истоптанному миру. Дьявол победил. Он смог отрезать Господа от им же созданной планеты. Там, на чистых и душистых зеленых лугах, гуляют и веселятся, любят друг друга красивые люди. Им плевать на своего Создателя. Они греются под созданными им солнцами, купаются в придуманных им морях, жарят придуманных им свиней, а своего единственного Бога маринуют подальше, за барьером.
И что самое главное, вспомнил Олег, происходит это не где-нибудь за тридевять земель, а в его собственном мозгу! Они изгнали Господа из его собственной головы! А теперь, небось, празднуют победу, потешаясь над его глупостью.
Ну ничего, он им всем устроит веселье. Он покажет, каково бунтовать против самого Господа Бога, против сил Света и Добра. Он покажет, кто в мире Тысячи Солнц истинный хозяин!
Олег швырнул одеяло в сторону, встал, подошел к окну, распахнул створки. Забрался на подоконник, выглянул во двор-колодец.
Седьмой этаж. Должно хватить.
Он сильно оттолкнулся и прыгнул головой вниз, метясь в угол бетонного парапета перед подвальным входом…
ОКТЯБРЬ
В полуподвальном зале царили неизменные прохлада и покой. Посетителей – никого. Почему-то гости Эрмитажа предпочитают юные плоские картины древней монументальной скульптуре.
Трофимов довольно долго стоял перед «древнеримской копией древнегреческой статуи» богини Гекаты. Стоял молча – а что тут можно сказать? Он действительно предал свою Синичку. Предал в самый ответственный момент. Иногда минутная слабость стоит человеку счастья на всю жизнь. Да, он знает, что Синичка такова, какой хочет выглядеть. Да, она колдунья, и святая вода причиняла ей такую боль, что девушка не могла следить за своим обликом. Но все это он понял потом, понял благодаря сухой логике, а тогда… Тогда зрелище было не для слабонервных… Синичка ощутила его отвращение, и не захотела больше жить.
Да, он убил ее, он понимает это. Но он любит ее! Почему секундная слабость должна стоить человеку жизни?
– Ведь это несправедливо, Геката! – тихо произнес он. – Я понимаю, так устроен наш мир… Но… Но он неправильно устроен. Одна ошибка, и у меня не осталось даже ее могилы. Разве так можно? Разве это честно? Ответь, великая богиня Геката! Молчишь…
Трофимов положил к ногам мраморной женщины с факелом в руке четыре красные розы.
«Если я не могу попросить прощения у твоей колдуньи, Геката, то, может, хоть ты простишь меня за нее?»
– Какие красивые цветы!
Саша вздрогнул, раздраженно покосился на невысокую огненно-рыжую курчавую девицу, одетую в потертый джинсовый костюм. Промолчал.
– Прекрасные розы, – она взяла букет, понюхала. – А пахнут как! Это вам не собачатина. Только почему их четыре? Четные числа – символ завершенности, покоя, смерти. Разве мы завершили наш путь? Давай сделаем так: одну розу я оставлю здесь, а три возьму себе?
Трофимов, пораженный наглостью девицы, молчал. Но у него не было сейчас настроения ругаться. Он хотел одного – пусть девка заберет хоть весь букет, но только уберется отсюда и оставит его одного.
Девушка подождала, потом пожала плечами и пошла в сторону. Ненадолго остановилась, бросила через плечо:
– А на счет Синички ты убиваешься зря. Ее нет в царстве Аида, – и быстрым шагом скользнула за дверь.
Смысл сказанного до Саши дошел далеко не сразу. А когда дошел – было поздно. Он заметался по полупустым соседним залам, пугая тихих смотрительниц, хватая за руки встречных женщин, но рыжую девицу так и не догнал.
