подметали.
Вот тут «зеленые» и подняли хай. Сперва прижали политиков – но те отбрехались. Дескать, нейтральные воды, никаких юридических прав. Нужны международные соглашения, а они, как известно, лет по двадцать готовятся. Потом «зеленые» кинулись протестовать к нам на побережье. Демонстрации устраивали, на дорогах валялись, выход в море пытались заблокировать. Ну, мы им по шеям накостыляли и выгнали. Однако рано радовались, ребятам из «Гринпис» палец в рот не клади. Эти паразиты напокупали всякого летающего старья, вплоть до «аэрокобр» времен второй мировой, поставили пулеметы и стали расстреливать все, что в нейтральных водах плавает. Ох, и мясорубка началась – мамочки мои! Даже пограничники на своих катерах высовываться боялись. Ныряльщики стали зенитные пулеметы ставить, «стингеры» покупать, ну да ты сам понимаешь, баркас – это не крейсер. Как ни огрызайся, а звено истребителей один черт на дно отправит. Были конечно мастера, по десятку самолетов сбить успевали, прежде чем сами попадались… Ну, да дело все равно к концу близилось. Наших оставалось все меньше.
Тут меня и осенило.
Прикинул я калькулятор к носу, заложил отцовский дом в банке, да и купил себе К-65-ый, благо русские вертолеты дешевле подержанных лимузинов стоили. Примондил под брюхо два крупнокалиберных пулемета, поставил ракетную кассету на правую стойку – и вперед. Пару аквалангистов на борт, в море выбросишь, а сам, пока они по дну ползают, – в сторонку. Потом их с добычей подбираешь – и домой. Ты не поверишь, целый месяц так крутился, никто ничего понять не мог. И кредит вернуть успел, и на счете кое-что подкопил. А потом вертолетчиков набралось, как крыс в корабельном трюме, «зеленые» тоже прочухались, и началось по новой…
Первыми я двух японцев сбил. Сам понимаешь, «Зеро» против К-65 все равно что мартышка против леопарда… Слева!
– Вижу!
«Фантом» пытался тихо проскочить километрах в полутора, надеясь остаться незамеченным под прикрытием помех, но теперь его карьера была окончена. Халид поймал F-207 лазерным лучом и, услышав в наушниках долгожданное: «цель захвачена», пустил ракету.
– Ну-ну-ну-ну-ну…
В последнюю секунду истребитель с лихостью русского штурмовика развернулся хвостом вперед, выстрелил белым форсажным облаком, практически остановившись на месте. Прямоточные двигатели мгновенно заглохли – самолет клюнул носом и рухнул вниз. Компьютер невозмутимо отследил лучом наведения все кульбиты «зеленого», однако у ракеты оказалась слишком высокая инерционность – довернуть она не успела и умчалась дальше.
Халид, прикусив от волнения губу, следил за падением истрибителя. У самой воды «Фантом» исхитрился-таки пустить движки, лихо вывернул, сбив барашки с нескольких волн, и умчался в сторону.
– Гад! – сплюнул Халид.
– Молодец! – похвалил Сергей. – Парень – настоящий мастер.
– Чего же они рвутся тогда к атоллу, если такие хорошие? – обиделся бортстрелок.
– Деньги зарабатывают. Ты знаешь, насколько меньше народу стало обращаться к врачам после ажиотажа вокруг «зеленого жемчуга»? В пятнадцать раз! Медицинская ассоциация двести миллионов в месяц «Гринпису» платит, лишь бы те нашу ферму закрыли. Вот и отрабатывают. Протестуют против содержания «амурчиков» в неволе. Требуют отпустить всех на свободу.
– Слушай, Серега, так если ты был старателем, значит ты богат?
Пилот громко расхохотался.
– Ты тоже баек про бешенные доходы наслушался? Сам посчитай: за месяц найдешь три-четыре жемчужины. В среднем за тридцать тысяч их продашь. Тысяч двадцать пять нужно заплатить за вертолет – керосин, оружие, стоянка, ремонт. Три – ныряльщику. Это поначалу их по несколько человек вывозили. А к концу «лихорадки» и один-то не всегда с добычей возвращался. Ну, вот. Себе оставалось тысячи две. Квартира, бутылочка пивка в день, купить что из одежки – и в карманах пусто. Вот и все старательское богатство.
– Две тысячи в месяц?!
– А ты думал, тыщ по двести? Как бы не так… Я тебе вот что расскажу: представь, сижу я как-то в баре, сосу пиво, прикидываю в уме, где бабок раздобыть на вылет, и тут присаживается ко мне паренек. Тощий такой, прыщавый. «Дядя, – говорит, – возьми меня ныряльщиком». «На хрена ты мне сдался?» – спрашиваю. А он – «Я нырять бесплатно буду.» «Ты, – спрашиваю, – парень, дурак?» «Нет, – отвечает, – я биолог. Мне в море надо, а туда сейчас только старатели соваться рискуют». Так он у меня работать и стал. Угадай, как его звали?
– Откуда ж я знаю?
– Чекулай.
– Не может быть!
– Может, Халид, может. Должен признать – талант у него от бога. Жемчужины как чувствовал, почти из каждого погружения приносил. А однажды в море на сутки остался. Я тогда с тремя МИГ-17 сцепился. Не знаю, на какой африканской помойке гринписовцы нашли это старье, но два снаряда в борт они мне влупили. Какое там Чекулая подбирать – еле домой дотянул. Пока бак менял – уже ночь настала. Пришлось утра ждать. Думал, парень мой давно пузыри пускает, только для очистки совести за ним полетел, ан нет: плавает, смотрю, как ни в чем не бывало, даже акваланг не бросил. Почти год мы вместе работали. Не поверишь, но когда он уходить собрался, я чуть не заплакал. Долю ему предлагал, до десяти процентов довел. Вот так. А потом все кончилось. Прихожу к своему скупщику, а он мне вместо десяти тысяч пять сотен предлагает… Я ему в рожу плюнул, а жемчужину себе на руку посадил. Потом у нас вообще жемчуг брать перестали. Они ведь больше пяти лет не живут. Кого ты в море найдешь, неизвестно – а Чекулай к каждой выращенной на ферме жемчужине гарантийный паспорт выдает. На четыре года… В общем, тоска совсем настала. Поставил я «вертушку» на прикол, и остались мне только виски да рыбалка на удочку. Спился бы, наверно, да в один прекрасный день приехал ко мне Чекулай своею собственной персоной и предложил возглавить на ферме отдел воздушной охраны. По старой памяти, я так понимаю.
– Так ты?..
