— Генератор, пара гламурных дам и пара парней, которым не лень бриться даже в лесу, — вслух прикинул Еремей. — Кажется, в этот раз я попал куда надо.
Он свернул по тропе, что отворачивала к реке, и через три десятка шагов оказался на большой поляне у скалы, расчищенной от деревьев и кустарника. Посреди прогалины лежала овальная гранитная плита, за которой открывалась глубокая темная пещера. Из нее пахло чем-то церковно-смолистым, смесью ладана и воска — но только более плотно и терпко. Варнак заглянул внутрь. Хмыкнул. Внутри явно поработал мастер с возможностями выше средних. Камень был выбран оттуда в форме правильной полусферы, прямо как под циркуль. Стены, потолок и пол густо заросли какими-то лианами с крупными листьями. Среди зелени было нелегко разглядеть три возвышения, похожих на ящики для «ФАБ-500», или… Или скромные саркофаги.
— Надо же, нашел! — даже немного удивился Еремей, а в голове у него уже щелкнула мысль о том, что, если подорвать тол в самом центре выработки, волна очень удачно, равномерно ударит в сферический потолок, слегка его приподнимет, ломая гранит, а когда тот осядет назад, получившиеся камни намертво завалят склеп. Что, собственно, и требуется.
И одновременно с этой мыслью лианы вдруг шевельнулись, прянули к нему. Варнак едва успел выскочить наружу. О том, на что способны растения, следуя воле Укрона, он уже знал и не расслаблялся.
— Все хорошо! — воскликнул он, отчаянно пытаясь наполнить сознание желанием сохранить все в целости и сохранности. Ничего не трогать, ни к чему не прикасаться, ничего не повреждать. — Это прекрасное место! Его нужно беречь, беречь, беречь…
Несмотря на уверения — мысленные и словесные, — лес вокруг кряхтел и шевелился, кустарники у реки тянули в его сторону ветки, шевелились сучья в сосновых кронах, из земли высунулись и подползли к самым ступням несколько корней. Но действовали они как-то слабо, неуверенно, и остановились, когда всего лишь один ткнулся кончиком в его ботинок.
— Я свой, я друг, я воин Укрона, — продолжал бормотать Еремей, торопливо наполняя голову образами красиво порхающих птичек вперемешку с алыми губами Зоримиры, жареной рыбы пополам с бородой Маркса, кузовов «Феррари» и полевых колокольчиков, березовой листвы и яшмовых ваз, одноразовых тарелок и… И он сам не понял, как естественной ассоциацией к белому пластику оказался одноразовый шприц. А ведь именно из шприца он сделал детонатор, чтобы…
Лес вокруг буквально взорвался: вздрогнули и изогнулись сосны, затряслись кусты, метнул вперед свои ветви можжевельник, стремительно хлестнули по ногам гибкие коричневые корни. Он еле успел подпрыгнуть, уходя от удара, кинулся вперед, ободрался о невесть как дотянувшиеся со склона можжевеловые заросли, перескочил попытавшийся захлестнуть ногу корень, споткнулся о другой, но не остановился — вышел из падения кувырком вперед и… И увидел, как три сосны часто-часто молотят вершинами несчастный «БМВ», словно догадавшись, где кроется главная опасность. Он отпрыгнул в сторону, спасаясь от такого же угощения уже по своей голове, получил по спине хлесткий, как кнутом, удар ветвями лещины, еще какой-то корень дернул за ногу. Еремей упал лицом прямо в кострище, тут же откатился. И вовремя: по месту его падения крепко вдарило еловой плетью. Но вскочить Варнак все равно не успел: лещина подволокла его за ноги ближе к открытому краю стоянки, там на голову обрушилась юная береза. Тонкий стволик для убийства оказался слишком слаб, и, оставив пару синяков, деревце вдруг оплело его, качнуло через себя и швырнуло в реку.
Спиной о камни шумной протоки Варнак ударился очень и очень больно, только чудом не потеряв сознание. Но с облегчением понял, что теперь спасся. При всей мелководности Акчим имел ширину метров пятнадцать, и прибрежные деревья до середины русла явно не доставали. Пару раз он вздохнул, переводя дух, потом попытался встать — и тут же кто-то с силой дернул его за ноги. От неожиданности Ерема вскрикнул, упал, едва успев подставить руки, чтобы не разбить о булыжники лицо, но и руки кто-то мигом потянул в стороны.
— Проклятье! — Он со всей силы дернул все конечности к себе, вырывая из цепких лап, кого-то пнул, от кого-то выскользнул, снова попробовал встать — но его опять рванули за ступни, стягивая с и без того скользких камней. Варнак опрокинулся, сверху набросились сразу пять женщин. Круглые лица, длинные волосы, большие груди. Русалки во всей красе! Мужчина дернулся — но они держали и руки, и ноги, наваливались на грудь, давили на голову, не позволяя поднять лицо из воды.
Чертова нежить водяная! Как она ухитряется прятаться здесь, где глубины — коту по колено?
Тонуть на таком позорном мелководье было обидно — но русалок собралось слишком много даже для него. В глазах поплыли круги, грудь горела от нехватки воздуха. Он напрягся из всех возможных сил, используя для спасения последние секунды, и… И они оказались сильнее. Варнак сделал вдох, впуская в легкие холодную воду, и расслабился. Он проиграл. Лишь открытые глаза смотрели на лесные кроны, где между сосновыми макушками белел вздернутый ввысь изуродованный «БМВ».
Русалки вгляделись в свою жертву и ослабили хватку, отпуская тело по течению. Вода пронесла неудачника несколько шагов, ударила об один камень, другой, приткнула к третьему, нахлестывая на лицо прозрачной струей. Все это Варнаку не понравилось. Ему было противно, холодно и неудобно. Участь утопленника — удачной не назовешь. Прямой путь к простуде.
Еремей осторожно приподнял голову, чуть выждал, перевернулся на живот, поднялся на четвереньки и наконец-то смог изрыгнуть из себя всю ту жидкость, которой пришлось наглотаться. Избавившись от этой гадости, он огляделся по сторонам и медленно пополз к берегу. Прокрался через прибрежную траву, раздвинул ивовые ветки, пробрался через кусты. Снова остановился, прислушиваясь и принюхиваясь.
Лес успокоился. Он снова мирно шелестел листочками на ветру, ронял хвою и потрескивал пересохшими сучьями. Желания добивать жертву деревья и подлесок не проявляли. И это было понятно: Варнак больше не представлял для склепа ни малейшей опасности. А мстительность, похоже, чисто человеческая особенность.
Тем не менее, внимания к себе Еремей постарался не привлекать. Сперва на четвереньках прополз у самых комлей молодых березок, а когда они расступились — поднялся и стал пробираться к дороге, стараясь не касаться сосен. Еще издалека он заметил, что на месте лагеря археологов и на проезде к нему творится неладное. Там из земли быстро выпирали можжевельник и орешник, выкидывала вверх свои стволы черемуха, ползли, закрывая проплешины, сосновые и еловые корни. Понятно, что в эту кутерьму челеби лезть не стал, а отвернул вниз по течению, обогнул странное место по широкой дуге и выдрался на дорогу через рябинник на добрую сотню метров в стороне. Вернулся по грунтовке назад… и покачал головой: поворот к захоронению исчез. Стена леса была густой и плотной, от колеи не осталось никаких следов, равно как и просветов, подсказывающих месторасположение скалы или реки.
Разумеется, молодые деревца были лиственными и свежими, и ростом своим сильно уступали окружающей чаще. Но это замечал Варнак, который знал, куда нужно смотреть. Человек же посторонний не отличил бы свежие заросли от старых и с десяти шагов. К тому же, за пару дней они запылятся, за месяц — еще подрастут и сплетутся ветвями с остальными деревьями, лесовозы пообломают слишком далеко выступающие над дорогой ветви… И все, ни одна собака старого хода не найдет.
Плавно покачиваясь на дороге, к Варнаку подползла зеленая «Нива», притормозила. Открылась пассажирская дверца, из-за которой пахнуло янтарем и патокой:
— Доброго дня и всяческих удач, друг мой, — поздоровался знакомый голос. — Вас подвезти?
— Кристофер?! — резко наклонился Еремей. — А вы-то здесь откуда взялись?
Глава восьмая
Маленькая зеленая машинка ползла по дороге, штурмуя один за другим застывшие валы грунтовки. Отец Истланд старательно крутил рулем, лавируя между ямами и гребнями, и одновременно пытался ответить на вопрос Варнака в привычной для себя велеречивой манере:
— Очень, очень давно, друг мой, аж в тысяча семьсот семьдесят шестом году честный христианин аббат Диквемар прогуливался возле моря. Происходило это во Франции, на Норвежском побережье. И к своему удивлению священник наткнулся на огромные кости непонятного происхождения. Будь он атеистом,
