— Эге-ге-гей, смертные! — услышал юный охотник громкий крик.
Сахун бросил очередную волокушу у поленницы и, на ходу выдергивая из-за спины копье, выскочил к реке. Там, у самой воды, стоял знакомый нуар и махал рукой:
— Это я, Шеньшун! Я пришел с добром!
— Чего тебе тут нужно? — Сахун, не опуская копья, стрельнул глазами вправо и влево вдоль русла.
— Повелитель беспокоится, что, если он появится неожиданно, то напрасно вас испугает. Парализовать вас приказами он тоже не хочет. И мне запретил. Ведь он желает только добра. Если сперва схватить смертного, а потом предложить ему помощь, это может вызвать некоторое недоверие. Как думаешь?
— Повелитель Драконов желает помочь? — удивился юноша. — Чем это вдруг? Я его ни о чем не просил!
— Сам скажет. Теперь он вас в страх не вгонит, вы предупреждены… — Страж поднял голову, прикрывая ладонью глаза от солнца. — Да, сейчас спустится.
Сахун испытывал двойственное чувство. Ничего хорошего от встречи с властелином он не ждал и предпочел бы при его появлении отсидеться в укрытии. В то же время бывший кормитель понимал, что бежать бесполезно. Одно слово нуара — и он застынет, как сосновый пень. Правда, пользоваться своей силой Шеньшун действительно не спешил.
— Повелитель сказал, что выделил тебе угодья из своих охотничьих земель, смертный, — следя за небом, добавил нуар. — Удел — Зеленцу, удел — Растущему, удел — Тонкохвосту, удел — Желтоушке, и удел — тебе. Теперь, выходит, ты вроде как один из его учеников. Забавно, правда? Боги — и ты… Кстати, как твое имя? Рабом тебя кликать, вроде как, уже не положено.
— Сахун, — немного успокоившись от этой болтовни, опустил копье охотник.
— А половину твою как?
— Кого?
— Женщину, — рассмеялся Шеньшун, — с которой ты так сросся, что помереть был готов, лишь бы не оторвали.
— Волерика…
— Она цела, жива, здорова?..
Над самой водой раскрылись огромные крылья, ящер мягко опустился прямо в неглубокое русло и позволил властелину величаво сползти на гальку.
— Ты выглядишь здоровым, Сахун, — оценил его состояние повелитель. — А как Волерика? Позови ее сюда!
— Ей трудно ходить, мой бог.
— Я так и думал, — на удивление не разгневался ученый. — В прошлый раз она была еще не готова. По ее состоянию, срок должен наступить в ближайшие дни.
Сахун кивнул, пока не понимая, о чем идет речь.
— Ты не лось и не крокодил, смертный, ты вырос в гнездовье. Ты знаешь, как должны рожать женщины. В теплом пруду, под присмотром повитух, при общей помощи. Ваши тела еще не так совершенны, чтобы размножаться без опаски, да еще и в чуждой среде. Я желаю вам добра. Пусть Волерика разрешится от бремени как все, с должной помощью и легкостью, — предложил Дракон.
— Я ее никуда не отпущу! — решительно отрезал Сахун, снова хватаясь за копье.
— И не нужно, — спокойно ответил бог. — Ты полетишь вместе с ней, ты будешь следить за ней в пруду, ты будешь держать ее за руку во время родов, ты примешь ребенка в свои руки, ты останешься с ней рядом на все дни, пока она не отдохнет после этого и не окрепнет.
— Но почему? — растерялся от такой щедрости Сахун.
— Я исполнил свое обещание, охотник. Я отпустил вас на свободу, позволил жить вдвоем и так, как вам хочется. Но не забывай, она все еще моя предсказательница! Мне совсем не хочется, чтобы она умерла из-за «сухих» родов. Мертвый ребенок меня тоже не порадует. А тебя, охотник?
Сахун, крепко сжав копье, колебался всего мгновение, после чего решительно кивнул:
— Я согласен!
Вскоре они уже опять мчались по воздуху — но на этот раз не в когтях драконов, а на их спинах. Больше того, испуганно вскрикивающую время от времени женщину повелитель даже придерживал, обняв своим сильным телом. И когда ящеры опустились на отмели возле гнездовья, он не просто ее отпустил, а осторожно поставил на землю.
Родильный пруд, что располагался в густых жасминовых зарослях в паре сотен шагов от женского крыла, был совсем мелким, по колено с одной стороны и по пояс с другой, и имел полсотни шагов в ширину. Его питал слабенький ручеек, вытекающий из ямки меж двумя рябинами. И хотя родниковая вода была, конечно же, ледяной — но мелководье, яркое солнце, безветрие и нежно-розовый цвет позволяли прудику быстро прогреваться, всегда оставаясь теплым и ласковым.
Розовый цвет воде придавала не кровь рожениц, как думали мужчины, видевшие пруд издалека, а обилие крохотных, полупрозрачных красноватых рачков, рыскающих в глубине. Эти крохотульки питались тем, что находили в воде, непрерывно пропуская ее через свой желудочек, очищая от всего, что попадало им в рот — и потому пруд всегда был кристально чистым. Его воду можно было без опаски пить в любой момент, даже если чуть раньше туда была бы слита бадья кухонных отходов… Чего, разумеется, никто себе не позволял.
Именно сюда нуар и повел Волерику сразу после прибытия. С трудом шагая, она еле добрела до пруда, скинула тунику и с наслаждением погрузилась в воду, буквально воспарив в ее теплых объятиях и наконец-то расслабившись после постоянной тяжести.
— Ты как? — спросил ее Сахун, присаживаясь на пляжике между плотной стеной жасмина и водой.
— Хорошо как… — Она протянула назад руку, взяла за ладонь. — Вы все родились здесь? Какие вы счастливые! А мне до сих пор от воспоминаний страшно становится…
Напротив, по мелководью, бегали друг за другом дети, другие плавали, играя с бодро барахтающимися грудничками. На берегу лежали мамы, приглядывая за малышами, еще две беременные женщины тоже отдыхали в полуплавучем состоянии.
— Ой, как-то мне странно, — вдруг забеспокоилась Волерика. — Что-то происходит… Ой!
— Сиди здесь! — сорвался с места нуар. — Я позову повитух!
— Ой, что-то… Сахун!!!
К вечеру охотник держал на руках крепенького и тяжелого малыша, который сладко посапывал, словно знал, что находится в самых надежных объятиях.
— Повезло, что Повелитель Драконов прилетел именно сегодня, — прошептал юноша. — Даже не знаю, смог бы я сам… все сделать правильно…
— Я же говорила, боги добры, — ответила ему уставшая Волерика. — Просто мы не всегда понимаем друг друга.
Отведенное им гнездо находилось на краю дальней кроны — там, куда не долетал шум резвящихся детей от главного ствола. Плетеный пол был застелен толстой новенькой кожей — в этом Сахун уже разбирался; наружные стены, между ветками, плотно заплетала многослойная паутина. Для малыша имелось отдельное небольшое углубление, выложенное мягким болотным мхом и подсвеченное тремя светлячками. Здесь было так хорошо и уютно, что не хотелось выходить даже к пруду — хотя повитуха советовала пускать новорожденного плавать с первого дня, чтобы быстрее рос и развивался.
К счастью, поначалу ребенок почти все время спал, лишь ненадолго просыпаясь, чтобы поесть и размяться. Так что недавние обитатели дикого леса могли хоть некоторое время предаваться блаженному безделью. Это было так хорошо и приятно, что Сахун даже заколебался, когда три десятка дней спустя повелитель, вызвавший их обоих на берег залива, вдруг спросил:
— Вы хотите остаться?
— Мы благодарны тебе, мой бог, — все же ответил юноша, — но мы привыкли к свободе. Привыкли быть хозяевами самим себе. Самим решать, когда и что делать, самим выбирать, где и как жить, радоваться своим успехам и страдать только от своих ошибок.
