Зато подхватил мешок — нечего задерживаться, такого товарища лучше поскорее до места довести и проститься.
— Пошли!
Их почти догнала телега, которую, в свой черед, настиг скакавший по дороге ратник. Чтобы разминуться, ему пришлось съехать на обочину — конь споткнулся, и всадник едва не слетел на землю.
— Ах ты, чурка сиволапая! — В досаде ратник хлестанул плетью крестьянина, с готовностью сгорбившегося, и поскакал дальше.
Ратмир тоненько расхохотался. Крестьянин поднял на него недобрый взгляд.
— Ты что это потешного увидел, сопляк? Вот сейчас слезу да вздую, будешь впредь зубы скалить!
— Чурка сиволапая! — повторил Ратмир и, продолжая смеяться, пошел дальше, не обращая больше на крестьянина внимания.
Тот, смущенный таким обращением перед женой и детьми, недовольно покосился на Олега, на его богатую саблю и промолчал. Ведун смущенно покашлял, но не говорить же: я не против, слезь и надери ему уши! Глупо… Да и не те времена, чтобы кому-то доверять наказание вверенного тебе юноши: народ всюду крутой, уши надерут так, что и ушей не останется — в самом прямом смысле.
Крестьянин раздраженно стегнул лошадку, и та, печально вздохнув, пошла живее. Один ударил хозяина, другой посмеялся над ним, третий напугал — а отвечать за все ей.
«Был бы один — не испугался бы, — подумал Олег. — Наверняка в сене коса, да и за сапогом что- нибудь найдется. Но он с семьей, ответственность на нем, головой рисковать не может. Нечестно получилось».
— Эй, Ратмирка! — как можно суровее крикнул он, когда расстояние до телеги увеличилось. — Ты так больше не делай!
Отрок не ответил, лишь досадливо передернул плечами.
— Слышишь?! — Олег начал злиться всерьез. — Слышишь меня или нет? Не смей больше никого задирать!
— Что, чурки сиволапой испугался? — хмыкнул Ратмир, по-прежнему не оборачиваясь. — Да не боись, этот народ токмо десять на одного нападать умеет.
— Боюсь, ты меня не понял, Ратмир! — Ведун догнал негодного мальчишку, схватил за плечо. — Твой отец тебя мне доверил, а значит, и воспитывать тебя мне придется.
— Что, ударить хочешь?! — вдруг заорал отрок, швырнул на землю мешок, отскочил. — Ну, давай, бей! Ты сильный, я слабый! Бей! Можешь убить меня, все равно отец тебя отыщет!
— Ты не кричи… — начал было Олег, даже оглянувшись — неудобно на людях такие разговоры вести.
— Давай, что встал! — Ратмир рванул на груди рубаху. — Бей! Я тебе ничего сделать не смогу, бей меня! Ты же испугаешься, отца моего испугаешься! А коли смелый — давай, бей пацана! Никто мне не поможет!
Во все стороны летели слюни, Ратмир мелко трясся и притоптывал на месте.
«Ну, точно только что с малолетки, — подивился Олег. — Молодой, а порченый. И как Добрыня до такого допустил?»
— Тебя что же, отец бил?
— Отец не бил, да не нужен я отцу! Ты меня убей — а он твою голову снимет, да потом спасибо скажет, что от заботы избавил! Вон как он меня — к деду Яромиру, в Озерцы! А что там… Ему все равно! У него вон друг в беде, а на меня ему наплевать!
Теперь по щекам Ратмира текли слезы, вперемешку с соплями, само собой. Ведун сморщился, поправил на плече мешок и пошел вперед.
— Поклажу не забудь!
Он не слышал за спиной шагов, но умышленно не оглядывался. Наконец, примерно через четверть часа, отрок догнал его. Судя по ровному дыханию, Ратмир успокоился. Больше Олег решил с ним не разговаривать — хватит уже, пообщались. Воспитанием юных истериков ведун заниматься не собирался.
Время от времени попадались путники, все больше люди простые, на телегах либо на беспородных рабочих лошадках с простенькой сбруей. Пару раз проскакали ратники — княжеские люди. В переливчатых шелковых рубахах, с мечами на боках и щитами у седла. Некоторые с луками в богато отделанных саадаках. На саблю Олега косились недобро — думали, видать, что не по Сеньке шапка. Наконец, когда солнце прошло уже три четверти своего пути, Ратмир сказал, что пора поворачивать.
— Так тропы нет!
— Тропа вон за той рощей от большака отходит. Да и не тропа, а дорога проезжая… Но мы тут быстрее на нее выйдем.
Ратмир опять оказался впереди. Глядя, как юноша пошатывается под тяжестью мешка, Олег удивленно понял, что парень, несмотря на хилый вид, все же довольно выносливый. Но и жадный — надо же, сколько утащил. Тут же ведун вспомнил, что он сам первый побеспокоился о провизии в дорогу, и усмехнулся. Бытие определяет сознание…
— Вот, — сказал Ратмир, взобравшись на зеленый пригорок. — Тут и встанем. Внизу ручей, а тут ветерок, комарья нет. Большак за спиной, дорога на Озерцы — перед нами.
— А лихих людей не боишься? — Ведун прикинул, что ночью их костер будет виден со всех сторон.
— Нету тут лихих людей. А и были бы — мне-то они ничего не сделают, разве что харчи заберут. А вот у тебя сабля дорогая… Страшно? — Ратмир хитро прищурился на спутника.
— Не страшно, а опасливо. Чтобы днем хорошо идти, ночью спать надо, а не караулить.
— Так ты спрячь саблю под корни и спи себе спокойно. Больше у тебя тоже ничего нет.
Ратмир явно издевался, подтрунивал. «Этакий гаденыш», — вздохнул ведун про себя.
— Иди собери валежника, а я соображу, чем поужинать.
— Это я лучше соображу, — резонно возразил Ратмир. — А ты больше моего топлива наберешь. Хотя ты сильный, значит, тебе виднее…
— Ладно!
Олег едва удержался, чтобы не сплюнуть — совсем как Ратмир. Уж лучше в самом деле уйти собирать валежник, чтобы не видеть этого парня. А то, неровен час, поднимется рука проучить мальчишку…
«До Овражков от Озерцов еще день шагать… — с тоской вспомнил Олег. — Нет уж, отдам деду, а там пусть сами решают. Ох, Добрыня, Добрыня, куда твои глаза глядели?»
Когда он приволок к стоянке несколько охапок валежника, Ратмир уже развел огонь, подвесил над ним прихваченный ведуном котелок и теперь помешивал какое-то варево. Олег заметил, что свой мешок отрок оставил нетронутым, доставая харчи только из ноши спутника.
«Чего еще от него ждать? — подумал ведун, отламывая немного хлеба и относя его к ближнему кустарнику, для местных леших да луговых. — Ну и пусть, мне зато нести легче будет. А свое добро пусть тащит до дедушки».
За ужином ведун немного оттаял, решил хоть немного порасспрашивать Ратмира Добрынича о своем деле.
— Ты про нечисть за Еловым лесом слыхал?
— Что, страшно? — тут же осклабился Ратмир. — Это недалече отсюда, коли напрямик…
— Да не страшно, а интересно! Что люди говорят?
— Говорят люди, что в стародавние времена жил там колдун, чародей заморский. Пришел к нам так давно, что и пращуры не помнили. Все соседи его боялись и слушались, дань платили, кто чем может. А потом решили, чурки сиволапые, что могут и без него обойтись. Собрались всем миром — они же, трусливые твари, токмо скопом умеют — вот и набросились! Заперли чародея в доме со всей семьей, колами двери подперли, да и подожгли! — Ратмир расширил глаза, в них заиграли отблески костра. — И сперва шло у них все хорошо, а потом… Потом чародей воскрес! И отомстил всем! Никто из его убийц в живых не остался, все умерли лютой смертью, а потом и дети их померли, и внуки. Опустели деревни, и место то стало проклятым. А чародей не угомонился, стал и дальше лихо творить. Понемногу все сильнее становится… Скоро Озерцам конец, а там и до Овражков доберется, коли еще не добрался. И сюда придет!
— Какой же он из себя? — Олег откинулся на спину, посмотрел на небо. Звезды были точь-в-точь такими же, как в родном мире.
