Детектив с Лысой Горы

мере того, как все новые вольфы подхватывали общий вой —, быть может, у них он песней зовется.

Чтобы мы не пережили предыдущую встречу с вольфами, им достаточно было бы попотчевать нас аналогичным образцом вокального искусства – в этом вое было столько страдания, что хотелось просто лечь и умереть… Радует, что у повозки нет ушей, колеса у нее не подгибаются: опершись об нее, я устоял. Постепенно вой смолк. Один за одним вольфы уходили в лес… а из леса в нашу сторону шло четверо вольфов. Каждый из них удерживал на вытянутой в сторону руке-лапе рукоятку чего то, похожего на носилки. Кажется, вольфы решили, что в качестве ответного жеста они тоже должны нам что-то показать. К моменту, когда носилки приблизились достаточно близко, чтобы еще нельзя было понять, кто на них лежит, но уже можно было начать спорить об этом, рядом с нами не осталось ни одного вольфа. Когда же мы поняли, кто это, из четверки носильщиков остался только один – опустив носилки на землю, трое предпочли сразу удалиться, не дожидаясь нашей реакции. На носилках лежало то, что осталось от Анастасии. Только лицо было всё таким же совершенным… Думаю, ей помогли умереть сразу десяток вольфов. Наверное, я мог бы убить одного оставшегося рядом. Наверное, я могу вернуться сюда с ротой гвардейцев, чтобы одним видом чудовищ на нашей земле было меньше. Но в руках у меня был медальон, снятый с шеи Анастасии – медальон, которым Дирижер награждал своих учеников и помощников.

Вольф остался жить.

Мы проехали несколько километров, чтобы остановится и похоронить Анастасию. Два трупа для одной повозки – это слишком, слишком даже для Костяного отделения.

До подмоги Анастасия так и не добралась. Думается, вольфы, которые её охраняли, покинули нас лишь после смерти Китайца, когда поняли, что Дирижер рядом. Когда и по каким признакам они вычислили Анастасию, остается только догадываться. В конце концов. у них было достаточно времени, чтобы хорошенько изучить повадки Дирижера и его слуг. Меня теперь будет мучить одно – зачем было убивать Китайца? С нами Дирижер играл: до нападения вольфов он знал каждый наш шаг и мог в любой момент с нами покончить… Или он предвидел и это, и его забавляло как два его врага уничтожают друг друга? Получается, Китаец его забавлял меньше всех, или Дирижер его даже опасался…

Если очень долго ехать по линии каравана, рано или поздно тебе попадется труп врага. Если в ближайшие десять дней, отделяющих нас от Киева, на нас нападет еще кто-нибудь – пальцем не шевельну – пусть убивают, какой смысл во всех этих драках, если они выстраиваются в очередь? Не все ли равно, в которой тебя достанут?

– Майор?

– Что Алехин? Хочешь Данилу сменить?

– Да, нет. Его Рыжий сменит. Откуда ты знал, что им палочку нужно показать?

Да, откуда я знал? Ну не буду же я признаваться, что вытащил ее по ошибке…

– Веришь, сержант – вот почувствовал!

Глава пятнадцатая Перья в горле врагов

На самом деле различия следующие: мужчина хочет быть полигамным существом, что ему изредка удается, а женщина хочет быть моногамным существом, что ей удается еще реже.

Сборник полезных советов «Сексологи не шутят»

Григорян ничуть не изменился. Кажется, пока нас не было, Киев погрузился в спячку. Стук копыт наших лошадей разбудили город – и теперь каждый его житель старательно делал вид, что он не спал, что он занимался важными делами, ел, пил и заставлял прогибаться кровать… Не верю. Кажется Григорян даже не допил кружку, держа которую он меня провожал. Ну, этот хоть проснулся. Но почему до сих пор спали все те женщины, мечты о встрече с которыми не оставляли меня всю дорогу домой?!

– Ты еще майор, или уже майор в отставке?

И что же всех так интересует мой чин?

– И да, и нет. – Пусть пережует мой ответ, умник в гражданском…

– Не понял! – Григоряну не нравится, когда он чего-нибудь не понимает, он же гений – ему все должно быть ясно, не дай бог, кто-нибудь услышит, что Григорян чего-то не знает и – прощай репутация!

– Чего ты не понял – и да и нет, что тут сложного? – Обожаю наблюдать, как Григорян закипает. – Я в отставке, но не майор, а лейтенант. Какой-то умник в штабе решил, что и капитан для меня слишком круто… Но я не в обиде. То, что на майора я не тяну, я и сам знаю… Жаль, что обещанной аудиенции у монарха не будет. Но тут ничего не поделаешь, за время похода монарх успел смениться, так что обещание предыдущего потеряло силу.

– А что Петров?

– Петров? Господин Петров – то ли железный человек, то ли бессердечный торговец. Его гораздо больше беспокоила реакция вольфов, чем смерть его дочери. Могу ошибиться, но думаю, он захочет продолжать с ними торговлю, и знаешь, я думаю – у него получится…

– А как у тебя с Вероникой?

Будь я проклят! Григорян в жизни не интересовался женщинами, да и вообще, он всегда предпочитал говорить сам, а не расспрашивать. Нет, то-то здесь не так… На столе между мной и Григоряном (сидели мы на кухне) находился небольшой склад из различных емкостей. Те из них, что были с пивом, постепенно переходили в разряд пустостей.

Я встал. Ну кто бы мог подумать, что когда-то я мечтал об утреннем завтраке с газетой. Положительно, пресса – единственная вещь, которая может разрушить мужскую дружбу. Григорян, оказывается, пытался состряпать заметку в газету: за выставленной напоказ кружкой пива притаились миниатюрный блокнот и карандаш – этот предатель записывал каждое мое слово. Сейчас я ему покажу на пальцах, чего стоит свобода слова!

Зажатый в угол Григорян, судорожно сжимающий в руке пивную кружку – картина, способная поднять настроение даже мужчине, от которого отвернулись решительно все представительницы прекрасного пола. (Кстати, советую задуматься о том, что пол прекрасный и пол слабый – это совершенно разные женщины.)

Григоряна спасла Алиса. После нашего возвращения она меня попросту игнорировала. Ну, это легко исправить. Как только придет время платить за жилплощадь, она снова вспомнит о том, что я существую.

В этот раз она меня заметила. Если бы Алиса была не женщиной, а водонапорной башней, быть мне утопленным в том количестве презрения, которым она окатила меня пока ее веки поднялись вверх и опустились вниз:

– Уже все собрались – ждем только вас двоих! – Кажется, даже спина Алисы, следующей в столовую, излучала ненависть… Что же такого я натворил?! Не за Григоряна же она в самом деле заступалась!

Журналист-любитель ступил в столовую первым, за ним шагнул и я. Зря они так. Точнее, за что она так?! Первый же мой шаг был встречен одинокими аплодисментами чьих-то маленьких подлых ручонок, их тут же подхватило еще несколько пар ладоней. Яркое освещение в столовой не дало мне сразу рассмотреть моих поклонников. Глаза постепенно привыкали к свету, но вряд ли я так же легко привыкну к зрелищу, которое открылось передо мной. За громадным дубовым столом – гордостью Алисы – восседали те, кого я и ожидал здесь увидеть: Данила, Ганс, разумеется, Алиса и как-то еще увязывающиеся в общем списке Кисель и Алехин. Гости, занимавшие вторую половину стола, могли мне привидится в одном месте либо в кошмарном сне, либо в разнузданной эротической фантазии – Надя, Лена, Жанночка, Екатерина и, страшно сказать – Вероника. Кажется, я начал понимать Алису, которая, столкнувшись с неопровержимыми фактами моего мужского коварства, попыталась воздать мне по заслугам. Пока меня не было, надо полагать, дамы приходили разузнать, нет ли от меня вестей. Получить эту информацию они пытались у Алисы. Надя и Лена, по крайней мере, подозревали о существовании друг друга, а вот то, что Жанночка и Екатерина (да, именно так – «Жанночка» – и именно «Екатерина» – при всем желании невозможно назвать одну Жанной, а другую Катей, поверьте мне на слово) – так вот, то, что эти прекрасные дамы обнаружили, что являются не единственными соискательницами на место в моей спальне, вряд ли стало для них приятным сюрпризом.

Чему быть – того не миновать. Решительно миновав Алису (интересно, слюна у нее не ядовитая?) я приземлился не в гуще цветника, как это, вероятно, планировалось, а скромно – сбоку, по левую руку от Вероники. Так сказать, уважил хозяин высокую гостью. Хотелось бы мне найти повод покинуть своих гостей,