велит купаться — я тонула.
— Ну вот, утонешь еще. Тоже выдумала — ночью купаться, — заворчал Колька.
— Не буду, — сказала Лидка и упала животом на воду. За ней упала Фишка.
— Ой, — взвизгнула Маня, — с ума вы посходили? Забрызгались.
— А я твоей мамке цветов запасла, — сказала Лидка, подплывая к Фишке. К Фишке-то она плыла специально — вдруг да и вправду кто-нибудь цапнет, тогда хоть можно будет ухватиться за Фишку — двоих-то не сразу осилят.
— Цветы моя мама любит — обрадуется... Ой, посмотри — луна плывет! Давай ее догоним?
— Так она же не плывет, а стоит.
— Нет, — сказала Фишка. — Луна всегда плывет и плывет по небу. Она никогда не стоит.
— Тогда где она днем?
— На той стороне земли.
— Давай вылазить... Кто-то за ноги хватает... А разве другая сторона земли есть?
— И никто за ноги не хватает — это трава. А другая сторона земли есть, и на ней тоже живут люди. Только все как один черные.
— Слышь, Кольк, Фишка говорит, что есть вторая сторона земли, и там живут одни черные люди, и что луна всегда плавает, — с радостным облегчением сказала Лидка, вылезая на плот. Ну, теперь-то никто не цапнет. Это еще надо ой какую силу иметь — чтобы стащить с плота.
— Ага, земля круглая, как мячик. У нас в школе есть глобус. Так на той стороне живет Африка, — подтвердил Колька.
— Это где слоны? — спросила Лидка.
— И тигры, — добавил Вовка.
— А у нас тигры живут? — спросила Маня.
— Вот бы сейчас тигр из воды вылез, а? — сказал Вовка, который так и не ступил на плотик — сидел на берегу.
— Не вылезет. Они в воде не живут. В воде живут крокодилы, — утешила Фишка.
— А они большие? — спросил Вовка.
— С мост-то, наверное, будут, — прикинула Фишка.
— А коров они едят? — поинтересовался Вовка.
— Глотают, — сказал Колька.
— Ну да?!
— А что, щука же целиком заглатывает мальков.
— Так то щу-ука! — протянул Вовка. — Сравнил: щука и какой-то крокодил!
— Холодно, айдате домой, — захныкала Маня.
— Айдате, — согласилась Лидка.
7
На другом берегу, под нависшими над водой кустами ивняка, слабо задымился туман-парок. Куда-то канула луна. Поднялся слабый ветерок.
Залопотали склоненные над водой ветви плакучей ивы, и вдруг пошел дождь-моросейник. А потом поднялся ветрище, и хлынул ливень.
Испугавшись темноты, близких криков выпи, заполошного лягушачьего кваканья, поднявшегося со всех сторон, и вконец озябнув, ребята припустили бежать по домам.
Вначале проводили Маню, потом Фишку, Колька довел Лидку до ограды, и она кошкой вскарабкалась по углу дома под крышу, где спала. А Кольке все равно где было спать. Чаще всего он ночевал у Вовки в углу избы на охапке осоки-шумихи.
Лидка сдернула мокрое платье и нырнула под одеяло. И сразу начала куда-то падать, падать... Засыпая, еще слышала, как воет в трубе ветер, скрипят ставни, крадко шебаршит по крыше и что-то мягкое лопочет дождь.
Утром мамка разбудила Лидку, забарабанила палкой из сенок:
— Лидушка, Лидушка, вставай! Хватит дрыхнуть-то... Уж солнышко над головой стоит... Слышь, принеси Маруське воды и напои. Седни поведем ее к быку.
— Ладно, — сонно согласилась Лидка.
— Вставай, вставай, я побегу в правление — полы домою. Я тут груздянку сварила, утресь все бабы на ферме грибы собирали. После дождичка-то крепехонькие навозники. И я тоже набрала... Да не забудь — кинь ложку сметаны в чашку — вкуснее будет... Слышь?..
— Да слышу, — недовольно отозвалась Лидка и разомкнула глаза: в щели крыши светит солнышко, попискивают ласточки, рядом на одеяле мурчит, умывается кошка Фекла.
Лидка хватается за платье, оно скоробленное от вчерашней сгущенки, надо перестирывать. Значит, надо ждать, пока уйдет мамка. В сенях в углу стоит большой чугунок со щелоком. Мамка заварила крепкого щелоку, чтоб вымыть голову Лидке, да, видать, и забыла. Придется платье теперь стирать, а когда оно еще высохнет — не дождешься, надевать же больше нечего. Лидка берет платье, спускается по лесенке в сени, находит щелок. Начерпав кружкой в ведро щелока, стирает платье. Голова чешется, и Лидка после платья моет голову. Потом, накинув старую фуфайку, выходит в ограду и вешает платье на тын.
На шестке теплый чугунок с груздянкой. Лидка находит на полке стакан со сметаной на донышке и жадно ест груздянку. Груздянка сегодня вкусная.
Платье немного подсохло, надо надевать и нести Маруське воды. Маруська уже мычит. Ходит за Лидкой, тычется губами в лопатки, норовит захватить и пожевать непросохший подол платья.
— Потерпи, ласочка, потерпи, не привередничай, — мамкиным голосом уговаривает корову Лидка, скребет ей за ухом, гладит. — Счас водички принесу...
Прибегает запыхавшаяся Маня.
— Наши... все наши... — сминая слова, шепчет Маня.
— Что наши?
— Все наши ребята пошли записываться в пионерский лагерь! — наконец выпаливает Маня, нетерпеливо подпрыгивая. — Айда!
— Враки, поди, — сомневается Лидка, но сама загорается. — Прям счас?
— Счас, — кивает Маня.
— Бежим, — решается Лидка.
В районо полный коридор ребят, но Колька захватил очередь на всех.
— Эх бы, да всем бы вместе, а? — радостно суетится Колька.
В комнату на запись начинают запускать по трое. Все ждут, шикают друг на дружку, ждут первых счастливчиков. И вот наконец распахивается дверь, и все трое вылетают пунцовые, сияющие.
— Ур-ра-а! — кричит Колька.
Лидка даже не успевает порасспросить Кольку, что да как, как ее, Маню, Фишку и Вовку впихивает в дверь нетерпеливая толпа.
В комнате стол. По краям стенок стулья, на зарешеченном окне герань. За столом толстая пожилая тетенька.
— Ну, — спрашивает тетенька Маню, — фамилия? Год рождения, где работает мать, где отец?
Маня, заикаясь, растягивая слова, говорит, кто она и что матери у нее нет, а отец на фронте.
— Хорошо, — говорит тетенька. — Готовь белую майку, трусы, тапочки, полотенце... А ты, Реутская? — строго говорит тетенька Фишке. — Ты приди с мамой...
— Хорошо, — соглашается Фишка и, ссутулясь, идет к двери.
— А я — Лидка, — с готовностью представляется Лидка. — Мамка у меня колхозница, тятька умер...
— Девочка, — говорит тетенька и смотрит так, что у Лидки холодеет спина. — В пионерский лагерь мы
