переждать там лето, пока ищут. Шел день и еще два дня. И еще день, а к вечеру в проредь леска увидел дорогу. Одна за другой проходили машины. Он устал, стер до крови ноги. Мучили жажда и голод. Просидел в кустах до потемок. Наконец ему повезло. Одна из машин остановилась, остановились за ней и остальные. Он осторожно раздвинул кусты, выглянул, побежал и забрался в кузов последней машины. Прополз меж ящиков к кабине, лег на спину и растянулся на сене. Было тихо, мягко. Робко проклевывались звезды. Скоро он уснул.
А машины эти шли всю ночь в город. Тропин не знал этого, спал. Но ему опять повезло. Он проснулся от паровозного гудка, испуганно приподнялся и узнал свой родной город в туманной дымке. От удивления и растерянности выругался и выпрыгнул.
6
Виктор нашел общежитие и постучал в дверь с номером 13. За дверью кто-то на кого-то кричал, и похоже было, что дрались кастрюлями. Такой там стоял грохот. Двинул кулаком в дверь. Послышались шаги. Дверь открыл щупленькии парень в тренировочных обвисших штанах и желтой майке, тот, что покупал пирожки.
— Ба! Мсье, пришел! Чего стоишь, проходи!
— Добрый вечер! Да я не один... Жить пустите?
— Женатик, что ли?
— Да нет. Вот щенок у меня...
— Ну, проходи. Да брось ты свои мешки.
Посреди пола лежала швабра, обмотанная тряпкой, и садовая лейка, очевидно приспособленная для орошения пола.
В комнате с желтыми обоями три железных койки и старый диван, облитый в углу чернилами. На одной койке лежал огромный парень с черным бритым затылком, рядом на тумбочке полуметровая дубина колбасы и полбулки хлеба. Парень отщипывал то и другое и читал «Роман-газету». На второй койке лицом к стене, укрывшись простыней до конопатых плеч, лежал еще один, с взлохмаченной рыжей гривой.
— Клим, перестань храпеть! — щупленькии наклонился над ухом спящего: — Р-р-р-ав... Ав...
— Ребята, я — Виктор. А вас как?
— Я — Вова Якупов, — огромный парень перестал жевать колбасу и добродушно протянул руку с койки, потом показал на спящего: — А это наша знаменитость, Клим Раннев — довоенного выпуска. Вес у него семьдесят восемь кэгэ. Имеется сберкнижка. Копит на машину. Если придется деньги занимать — кланяйся его левой ноге. Пока не женат...
С койки Клима в Якупова полетела подушка.
— Вы, кончайте опылять квартиру! Кто пол моет? Я, — оборвал тот, что открывал дверь, и повернулся к Зубакину, — Куличков! — сказал он и опустил щенка. — Топай, братец.
Куличков провел Виктора во вторую комнату:
— Вот тебе койка. А это мое лежбище. Но вот сюда прошу не притрагиваться, — показал на чертежную доску с книгами. — Ну, а в остальном располагайся, как тебе приглянется. К кому в бригаду направили?
— К Илье Куличкову.
— Худовато тебе будет у Ильи Куличкова.
— Это почему?
— Очень просто. Хохмачи и привыкли вкалывать.
— Отлично, и меня научите!
— Кто знает? Ну ладно, ты вытряхивай свои мешки, а я помою пол, потом поджарю картошки, и за круглым столом продолжим нашу аудиенцию.
Виктор вытряхнул все из рюкзака на кровать и подошел к Вове Якупову.
— Вова Якупов, ты можешь показать мне магазин?
— Айда, сейчас оденусь.
Виктор, конечно же, знал, где магазин, нужно было только спуститься с пятого этажа и завернуть за угол дома. Просто ему хотелось узнать вкусы ребят, поговорить с Якуповым, который уже успел ему приглянуться.
— Что пьют ребята? — спросил Виктор, разглядывая витрину «Вино — соки».
— В основном водку. Только Клим чисто виноградное. Забота о личном здоровье.
— Ладно, на деньги и купи хлеба и всякой закуси, чтоб не стоять обоим.
— У меня есть деньги, — сказал Вова.
— Кажется, новоселье-то у меня?
— Ну, тогда давай.
Разошлись в разные отделы.
— Девушка, мне четыре «Столичной», — попросил Виктор.
— У вас, наверное, свадьба? Может быть, шампанского дать из холодильника? — лукаво улыбнулась девушка. У нее тонкая шея и блестящий ободок в высокой пышной прическе. «Симпатичная», — подумал Виктор.
— Нет. У меня новоселье. И, если можно, дайте две шампанского, только холодного.
— С удовольствием.
— Вот спасибо! Вы завтра работаете?
— Да.
— А в парк вас пригласить можно?
— Можно, после восьми... — Ее зеленоватые глаза, подведенные синим карандашом, смеялись. — У вас было две жены или одна?
— У меня их было десять, а на одиннадцатую я объявил конкурс.
Девчонка засмеялась, а Зубакина потянули за рубашку.
Вова Якупов подошел с пакетами и трехлитровой банкой томатного сока.
— Здравствуй, Нина!
— Здравствуй, Вова!
— До свидания, Нина!
— До свидания, Вова!
— Пойдем к столу, я все уложу в рюкзак, — сказал Вова, когда отошли от прилавка. — Ты не очень... Это девчонка Соловья, то есть Прутикова.
— Что за фрайер? Пардон, ты мне объясни, за какие заслуги присвоили ему этот титул? И кто он?
— И с ним потише... По-моему, он шарит по темным улочкам. Многие его боятся. В общем, сволочь! Но монтажник — артист! Уступает только Куличкову. Живет на нашей площадке. Носит поповскую прическу. Впрочем, сам увидишь.
— И много здесь таких?
— Да есть!
— И вы не можете их прижать!
— А кому охота?
— Вот так всегда, кому охота, — укоризненно сказал Виктор. — А как эта Нина, любит его?
— Куда там! Любовь — как рыбалка: клюет — закидывай удочку, не клюет — сматывай. Соловей — нет. Из-за него ребята к ней не подходят.
— Какие страсти! А что ты будешь делать? — Виктор щелкнул по крышке банки с томатным соком.
— Коктейль «красотка Мэри».
— Это что-то новое. А чем вы занимаетесь вечерами?
— Танцами, картами, водкой, девчонками, прогулками и вздохами при луне...
— Чем же еще?
— Илюшка учится на четвертом курсе политехнического. Клим собирает библиотеку приключений и шпионажа, еще занялся любовью — пропадает где-то по ночам, а я — ничем.
