– Это... это у вас за шкафом? – еле слышно прошептала она.
– Ну, успокойся, Катя, ничего, ничего. Ты только... Ну не надо... – сбивчиво проговорил волшебник Алеша, стараясь успокоить бледную и перепуганную девочку. – Это только вначале так необычно. Приглядишься – и ничего.
– Нет, правда, где вы это прятали? – Катя тесно прижалась к волшебнику Алеше. – Ой, какие дома! А снежинки какие большие. Чудеса!
– Совершенно верно, девочка, именно чудеса, – уже несколько спокойней сказал волшебник Алеша и смахнул с плеча Кати розу-снежинку с прозрачными лепестками. – Дело в том, что мы попали в сказку. Но нет никаких оснований для беспокойства и страхов. У меня с собой – волшебный мел. Сейчас я нарисую ключ на любой двери, и ты без промедления тут же окажешься у себя дома!
Волшебник Алеша сунул руку в карман, нащупал твердый кусочек мела и огляделся.
– Хм, да... – несколько растерянно протянул он. – Нарисовать ключ... Опасаюсь, что двери этих домов не совсем подходят. Вон как их замело, совсем занесло снегом. Боюсь, что на такой двери ключ не нарисуешь, только мел искрошится. Впрочем, в любой сказке столько подходящих дверей, не сосчитать!
– Лично я пока домой не собираюсь, – проворчал в усы кот Васька. – Лично мне надо еще кое с кем повидаться и поговорить по душам. Не желаю я всяким проходимцам дарить свою улыбку!
– И я хочу здесь еще немножко побыть, дядя Алеша, а дядя Алеша, можно? – жалобно попросила Катя.
Волшебник Алеша достал из кармана кусок мела, завернутый в серебряную бумажку, вложил Кате в руку и сжал ее пальчики.
– Хорошо, девочка. Но вот что... Волшебный мел все время должен быть у тебя. На всякий случай. Чтоб ты могла в любой момент... Тогда я буду спокоен.
Ах, волшебник Алеша, волшебник Алеша! Ну как можно так уверенно, так легкомысленно говорить: «Я буду спокоен». Ведь мы не знаем, что с нами может случиться ровно через минуту, а тем более, тем более в сказке!
Глава четвертая
Король Краподин Первый. И главное: золотые поющие колокольчики
Ступени, кружась вокруг каменного столба, уходили вниз, в темноту.
Король осторожно, боясь оступиться, спускался по скользким ступеням. Снизу тянуло сыростью и гнилью. Мерно падали капли воды, как стеклянные, разбивались о каменные ступени, стекали в трещины, обведенные ржавым мхом.
Откуда-то снизу из глубины появился слабый неровный свет – это был свет факела.
Король услышал глухое тоскливое бормотанье.
– О, великая тайна, не мучай меня, откройся! Покорись моей воле и искусству. Кажется, ты рядом – и вновь ускользаешь из рук. Я собрал воедино все самое черное, безнадежное, темное, что только есть в мире: угли дьявольского костра, перья ворона, совесть убийцы, черные зубы дракона. Все облил ядом гадюки. Три дня кипятил в медном котле... И все-таки это не то, не то...
«Старый, выживший из ума Мираклюс, – с раздражением подумал король. – Если бы я мог, я немедля приказал бы слугам гнать тебя взашей. Но я вынужден ждать, слушать твой бред да еще спускаться в это проклятое подземелье. А здесь так промозгло и холодно, даже дверная ручка позеленела от сырости. Того и гляди, схватишь насморк. Только этого не хватало».
Король поплотней запахнул тяжелый бархатный плащ.
Двое неподвижных стражников, казалось, сторожили собственные тени. Тени, как живые, зашевелились за их плечами, когда в открывшуюся дверь влетел сквозняк и распластал по стене пламя факелов.
Посреди подземелья на огромном столе в беспорядке стояли всевозможные колбы, реторты, мраморные ступки. Валялись пожелтевшие свитки, древние книги с медными застежками.
В очаге пылали дрова. Пламя жарко лизало дно медного котла, подвешенного на цепях. Человечек крошечного роста, тщедушный и хрупкий, чуть приоткрыв крышку котла, сыпал туда черный порошок.
Это был Мираклюс, магистр Мираклюс. Его ярко-голубые глаза казались фарфоровыми. У него был взгляд безумца или человека, одержимого одной-единственной мыслью.
Мираклюс считал себя великим музыкантом. С трудолюбием муравья выучился игре на всевозможных инструментах. Долгие годы скитался по городам, скупая бесценные старинные скрипки и темные виолончели, в которых, казалось, поселились сумерки. Он жил как повелитель целого царства молчаливых и покорных слуг, готовых по его воле зазвучать и запеть.
Но власть эта была призрачной. Музыка не хотела покориться ему. Скрипка под его смычком пронзительно взвизгивала, флейта пищала, а звук виолончели напоминал голос бранчливой рыночной торговки.
«Нет, все равно я великий музыкант, – утешал себя Мираклюс. – Виноваты эти грубые, жалкие флейты и арфы. Я должен отыскать инструмент, достойный моего несравненного таланта. Тогда весь мир заговорит обо мне».
По соседству, под самой крышей маленького дома, на чердаке, жила юная кружевница Миэль. Девушка частенько сидела возле узкого окна, подперев щеку кулачком, разглядывала летящие мимо снежинки. А потом плела кружева, легкие и мерцающие, как падающий снег.
Однажды Мираклюс услышал звуки прекрасной незнакомой музыки. Чистая мелодия лилась, поднималась куда-то ввысь, улетала и вновь возвращалась. От нее веяло живым теплом, она рассказывала о скорой весне, о первых робких подснежниках, о любви.
Мираклюс выбежал на улицу. Перед домом Миэль стоял высокий, немного сутулый юноша с черными волосами, густыми прядями падавшими на плечи.
Он играл на скрипке, а кружевница Миэль сидела у окна и задумчиво слушала, по привычке подперев щеку маленьким кулачком.
– Продай мне твою скрипку! – бросился к нему Мираклюс. – Я заплачу за нее вдесятеро больше, чем она стоит!
Но музыкант только покачал головой.
– У меня нет ничего, кроме этой скрипки. Я не продам ее.
– Целый кошель золота. Никто не заплатит тебе больше. Ты еще пожалеешь, – упрашивал и угрожал Мираклюс.
– Нет, нет, нет, – твердил свое юноша.
«Я не ошибся. Весь секрет в скрипке, – решил Мираклюс. – Не может этот жалкий мальчишка играть так прекрасно, так вдохновенно. Ах хитрец, ах проныра! Теперь понятно, почему он не продал мне эту скрипку!»
В тоске бродил Мираклюс по пустынным комнатам своего дома, не прикасаясь больше ни к одному инструменту, а пыль и паутина натягивали на них серые покрывала.
Однажды на стук молочницы никто не открыл дверь. Мираклюс исчез. Ни один человек не знал, где он. Умер или ушел бродить по свету.
На самом деле его пристанищем стало глубокое подземелье королевского дворца.
Со страстью принялся он изучать черную магию, пытаясь раскрыть ее мрачные туманные тайны.
«Я создам самый совершенный инструмент, которому нет подобных, – мечтал Мираклюс. – И тогда люди поймут: я величайший музыкант в мире. Все птицы беспечно поют и щебечут, но надо иметь золотое соловьиное горло».
Король, с трудом скрывая досаду, слушал его бессвязные речи, не мешал ему жить в стране путаных грез и сновидений...
Итак, король Краподин Первый, зябко кутаясь в плащ, переступил порог глубокого подземелья.
– Ну, чем ты порадуешь нас сегодня, Мираклюс? – с трудом сдерживая нетерпение, спросил король.
– Взгляните сюда, ваше величество! – Мираклюс чуть приподнял крышку медного котла. – Взгляните сюда!
В котле кипела и бурлила черная как ночь маслянистая жидкость. На миг что-то золотое, разбрызгивая
