– Похоже, янки решили провести расследование нашего маленького убийства? Верно? – Человек снял с головы широкополую шляпу и вытер ладонью потный лоб. У него были длинные прямые, обрамляющие худое лицо светлые волосы. Бледная кожа плотно облегала череп. Налитые кровью зеленовато-карие глаза, под которыми виднелись темные круги, внимательно изучали Зака. Было похоже, что прошедшей ночью мужчина почти не спал. – Мне нужен кофе, – со вздохом произнес Ярдли. – Утром мне требуется, по крайней мере, три чашечки, а я выпил еще только две.
– А ваши пациенты?
Доктор помолчал. Было видно, что он на какое-то мгновение сжал челюсти, но затем его лицо расплылось в улыбке.
– Я хорошо знаю нашу умелую мадам де Бове: она уже осмотрела всех больных. Из нее вышел бы отличный доктор… конечно, если бы она была мужчиной.
Они сели за литой чугунный стол и принялись пить кофе в тени раскидистых ветвей персидской сирени, которая возвышалась над окруженным кирпичной стеной двором больницы. Вокруг бродили цыплята, выискивая зерно на покрытых мхом булыжниках дорожек. На веревках под теплым ветром сохло белье.
– Мадам де Бове сообщила мне, что больница находится на грани закрытия, – произнес Зак. Аромат кофе с сахаром был приятен и согревал его ноздри. – Это так?
–. – Англичанин сделал глоток и скривился. – Слишком мало пациентов, способных платить за лечение. Сантер всегда был чересчур щедр – при его мастерстве и при том уходе, что получали пациенты. И Эммануэль ничем не лучше его.
– Похоже, он был хорошим человеком.
– О да… в какой-то мере. Но он также отличался раздражительностью, был нетерпим к мнению других и высокомерен.
– Кто-то мог желать его смерти?
Ярдли откинулся назад.
– Странно, я думал, вы не зададите этот вопрос, майор. Надменный и нетерпеливый человек просто обязан иметь множество врагов, верно?
Зак сделал медленный глоток.
– С кем-нибудь в последнее время он ссорился особенно сильно?
Англичанин широко улыбнулся:
– Я об этом ничего не знаю.
– Вы с ним ладили?
Чашка Ярдли с шумом опустилась на чуть тронутую ржавчиной поверхность стола. Наклонившись вперед, он поднял палец.
– Ну, нет. Вы не повесите этот случай на меня. Я провел прошедшую ночь с моим другом.
На губах Ярдли появилась улыбка – странная, словно нарисованная.
С улицы, которую было видно сквозь дугообразные ворота, доносились шум проезжающих повозок и пронзительные крики уличной торговки: «Свежие дыни! Свежие дыни!»
– Почему вы покинули Англию? – спросил Зак. На лице доктора застыло все то же выражение.
– Мне не нравился климат.
Зак кивнул на пышные кроны деревьев и лежащий под ними богатый перегной.
– Вас не устраивает это?
Англичанин рассмеялся – на сей раз искренне:
– Я вырос в Индии. Жара меня не смущает.
– Но довольно странно, что вы поступили здесь именно во французскую больницу.
– А, вы уже разговаривали с нашей дорогой мадам де Бове, презирающей докторов, которые не учились в Париже или Монпелье. Раз об этом зашла речь, я тоже не сторонник методов, которые использует большая часть докторов-янки. К тому же Сантер не был столь радикальным, как Эммануэль. Она считает, что ртуть – это яд, и полагает, что болезнь порождают разного рода мелкие микроорганизмы, столь крошечные, что их никто не способен разглядеть.
– Микробы, – тихо произнес Зак.
– О Боже! – Англичанин откинулся на стуле и в изумлении взялся за шляпу. – Вы знаете о микробах?
– Я же начальник военной полиции. Одна из моих обязанностей – следить, чтобы город не страдал от летней эпидемии желтой лихорадки.
– И вы думаете, что с этой задачей можно справиться, прокладывая сточные канавы и осушая болота? Нет, нет, я ничего не имею против вас. Хотя с вашим приходом здесь стало заметно скучнее, должен признать, что запахи в городе улучшились.
Зак медленно растянул губы в холодной улыбке.
– И эпидемий больше нет.
Ярдли пренебрежительно махнул рукой:
– Для вас это – счастливое совпадение. Только очень здоровые живут в Новом Орлеане достаточно долго. Сейчас в год здесь умирает до двадцати процентов населения. Как вы думаете, сколько из ваших парней способны пережить полномасштабную эпидемию желтой лихорадки?
