Гром заглушил его слова. Первый раскат был отдаленным, второй – сильнее и ближе.
– Мне надо было навестить больного.
Майор наклонился к ней.
– Тогда почему бы вам не поехать в фургоне?
– Вы знаете ответ на этот вопрос. – Она повернулась и пошла к каналу. Вода на дороге была холодной и грязной. Засунув ботинки под мышку, Эммануэль приподняла платье и нижнюю юбку, с неприязнью думая, что этот мужчина видит ее измазанные грязью ноги. Когда она уже подходила к заросшему травой берегу, майор внезапно произнес:
– Я знаю о Филиппе и Клер.
Эммануэль обернулась так резко, что чуть не уронила ботинок в канал.
– Что вы имеете в виду? – спросила она.
Он подошел ближе. Гигантским белым зигзагом мелькнула молния. Зак заметил огонек гнева в ее глазах. Начиналась буря.
– Вы лгали мне. Снова.
Эммануэль хотела сказать, что это не так, но поняла, что спорить бессмысленно.
– Это уже не имеет значения. Филипп мертв.
Зак наклонился к ней и произнес с явной угрозой:
– Я спрашивал вас, кто спал с Клер Ла Туш, и вы сказали, что не знаете.
Его слова прозвучали грубо, но у Зака и Эммануэль не было желания придерживаться каких-то социальных условностей.
– Что вы думаете? – требовательно спросила Эммануэль. Холодный дождь заливал ее лицо. – Что я убила Клер за то, что с ней спал Филипп? – Она попыталась презрительно рассмеяться, но от холода получился только низкий невеселый звук. – Филипп переспал с половиной женщин Нового Орлеана.
– Это вас не оправдывает.
Эммануэль молча смотрела на него сквозь падающий дождь. Она сказала чересчур много, позволила затронуть личные, откровенные темы. Повернувшись, Эммануэль двинулась по берегу канала к мосту.
– Черт побери, Эммануэль! – крикнул майор ей вслед. – Если это так мало значит для вас, тогда почему же вы набросились на него со скальпелем?
Она остановилась. На этот раз Эммануэль поворачивалась очень медленно; было видно, как ей трудно говорить ровным голосом.
– Я была вне себя от ярости.
Со смешанными чувствами она смотрела на майора, видя, как складки у рта на его лице становятся глубже. Интересно, заметил ли майор, что стал называть ее по имени? Наверное, нет.
– Что там происходило? – спросил Зак. – Не лгите. Эммануэль неожиданно для себя улыбнулась:
– Я махала скальпелем перед ним и угрожала отрезать ему одну часть тела.
Майор усмехнулся, но тут же стал серьезным. Подойдя совсем близко, он испытующе глянул Эммануэль в лицо.
– Кто в прошлом мае мог сообщить о Филиппе? Кто мог выдать его миссию?
По ее коже пробежал холодок, дыхание на мгновение замерло.
– Не уверена наверняка, – произнесла она, глядя прямо ему в лицо, – но у меня есть подозрения. Слишком много совпадений в том, что произошло. – Она помолчала, наблюдая, как майор воспринял ее слова, и пытаясь угадать, что он о них думает. – Вы все еще считаете, что Филиппа убила я?
Зак отрицательно покачал головой:
– Махание скальпелем подходит вам больше. – Струйки дождя бежали по его щекам, от воды мундир из темно-синего превратился в почти черный. – Ну, теперь вы сядете в фургон?
– Нет.
Майор с досадой вздохнул и отвернулся. Эммануэль подумала, что уж теперь-то он точно оставит ее. Но Зак снова попытался убедить эту несговорчивую гордую женщину.
– Вы, похоже, не понимаете, что здесь происходит, – требовательно произнес он. – Кто-то убивает людей, связанных с больницей Сантера, – сначала Филиппа, затем Генри Сантера, а теперь Ла Туш. Остаются двое – вы и Ярдли, если только жертвами не станут сиделки. В этом случае опасность будет угрожать Гансу Спирсу, Рудольфу и другим.
Наступила пауза. Эммануэль слышала только шум дождя и удары собственного сердца.
– Я живу в постоянном страхе, – медленно произнесла она. – Любой больной тифом, желтой лихорадкой или даже простудой может заразить меня.
Сжав губы, майор молча смотрел на нее; его ноздри раздувались от глубокого дыхания.
– Я никогда не сомневался в вашем мужестве. Дело в другом.
Если бы Эммануэль была тщеславна, ей было бы чем гордиться – силой воли, образованностью, интеллектом. Мужчины всегда утверждали, что женщины не только слабы, но и не очень умны. Это дало им право устанавливать такие законы, которые не позволяли женщинам иметь собственность и голосовать, зато разрешали бить жен. Вспомнив об этом, Эммануэль резко повернулась, но поскользнулась на мокрой траве и потеряла равновесие. Ботинок выскользнул у нее из рук и упал на пологий скат канала у самой
