— Да парашют, я тоби говорю. Боится, наверное.
— А шо вин его одев? Думае выпрыгнуть, если собьют? А нас бросить?
— Наивный! Хто ж его выпустит живым? Вместе с нами и упаде.
Вокруг одобрительно засмеялись другие пассажиры. Летчик злобно посмотрел на болтающих и смеющихся вояк, еще раз рявкнул нервно: «Не курить!» — и убежал вместе с парашютом в кабину пилотов, задраив за собой люк отсека.
— Ну вот, как в гробу запечатал, сволота. Видно, обиделся! — подытожил один из прапорщиков.
— Это новенькие, недавно экипаж из Белоруссии прилетел, нервничают, — авторитетно сказал какой-то офицер.
— Ничего, пусть понервничают, — отозвался другой. — Они туда-сюда с комфортом летают, а я второй год там по горам как ишак ползаю.
Вскоре после взлета в салоне началась массовая пьянка. Пили то, что сумели пронести под видом компотов и чая. На самом деле, это были подкрашенные спирт, водка, самогон. Мы с Николаем из-за отсутствия этого резерва могли только дремать и завидовать, что с успехом и делали, лежа на огромных чемоданах.
Сон не шел. Было душно, не хватало воздуха. Потом над горами, когда поднялись на максимальную высоту, стало холодно, а воздуха — еще меньше. Пришлось по очереди дышать кислородом через маску.
— Подлетаем! — пьяно заорал кто-то. — Баграмка! Сейчас будет Кабул на горизонте за горами.
Все сидящие возле иллюминаторов прильнули к ним.
Я видел внизу унылый пейзаж, такой же, как и в Туркмении. Затем за хребтом появился большой город, и самолет, резко накренившись на крыло, начал кружить над ним, постепенно снижаясь.
— Самый опасный момент, — сказал авторитетно сосед, старший лейтенант. Он возвращался из отпуска, и все было уже не впервой. — Сбивают чаще всего на взлете и на посадке.
В ответ я понимающе кивнул. Начала бить дрожь, пальцы и руки нервно подергивались. Еще бы! Страшновато. Особенно нервировало натужное завывание двигателей и скрип корпуса самолета.
— Скрыпучий який, зараза! — промямлил совсем опьяневший тучный прапорщик. — Иван, не развалится энтот летак?
— Та ни, не развалится! А если и развалится, падать-то вже совсем низенько, — хохотнул такой же пьяный собутыльник.
Самолет ударился колесами о бетонку, слегка подпрыгивая, промчался по полосе аэродрома, двигатели ревели на реверсе. Пробежка, торможение, разворот — все, приехали.
Народ радостно заорал: «Ура!» — и захлопал в ладоши. У кого оставалось спиртное — выпили «на посошок».
Подали трап, скомандовали: быстро выгружаемся. Вот тут мой ярко-красный чемодан, чавкнув, припечатался к бетонке Кабульского аэродрома.
Грузный прапорщик встретил всех вновь прибывших во дворе пересыльного пункта. Нехотя мы построились в одну шеренгу и выслушали дурацкий инструктаж толстой тыловой крысы.
— Товарищи офицеры и прапорщики! Вы попали на территорию пересыльного пункта №***!
Это военный объект со строгой дисциплиной, здесь действует жесткий распорядок дня, обязательный для всех, — вещал с умным видом старший прапорщик.
Откормленная физиономия лоснилась нагулянным жирком, чистая, отутюженная полевая форма явно не знала пыли гор и песков пустыни. Новенькие хромовые сапоги блестели на солнце, видно было по всему: их хозяин был доволен службой и не утруждался боевыми действиями. Мы смотрели на этого военного франта, и его речь нам казалась не правдоподобной.
— Вы, товарищи, прибыли в район боевых действий, а тут, как и везде на фронте, постоянные артиллерийские обстрелы противника. Мятежники регулярно обстреливают район нашего пересыльного пункта. В случае обстрела всем залечь в окопах и щелях, вырытых за модулями-казармами. Модуль — это сборно-щитовой домик, он легко пробивается осколками, поэтому рекомендую успеть занять место в окопе. Если услышите пулеметную стрельбу, не пугайтесь, это бьет пулеметчик ДШК из капонира. На войне как на войне! Всем вести себя достойно, выполнять распоряжения администрации пересыльного пункта. Я пользуюсь властью помощника коменданта гарнизона, могу буянящих и на гауптвахту определить. Не болтаться, ждать дальнейшего распределения.
Распалясь от собственного красноречия и тылового героизма, комендант воспарил до самых высот верховного командования. Он прикрикнул на офицера, что-то спросившего его, затем рявкнул на подвыпившего прапорщика.
В конце концов, стоять под палящим солнцем и выслушивать бредни зарвавшегося «полководца» надоело какому-то подполковнику, и он прервал лекцию оратора нетерпеливым окриком:
— Комендант, не забывайтесь! В строю стоят старшие офицеры!
— Да, да! Разойдись! Получить постельное белье, сдать продаттестаты и предписания.
Рядом с нами обильно потел молодой майор, нетерпеливо слушавший инструктаж. Он нервно постукивал ботинком о кожаный чемодан.
— Редкостный болван, этот комендант, — произнес он. — Пора отсюда сваливать как можно быстрее, а то еще чего доброго, эти герои тыла чемодан сопрут. Вы, коллеги, куда направляетесь?
— Мы в распоряжение политуправления армии, — ответил Николай. — Ему вроде в Шиндант, а мне в Кундуз, но не знаем только точно, где эти места находятся.
— Здорово! И я в еду в Шиндант, в политотдел дивизии. Меня знакомые по Академии ребята должны подхватить, могу подвезти в штаб армии. Боюсь, что иначе вы тут надолго застрянете, если только сдадите этому чинуше ваши документы.
— Будем только рады составить компанию, — воскликнул я, — сейчас вещи в каптерку забросим и готовы ехать вместе с вами.
Николай зашипел мне на ухо:
— Куда ты спешишь? Мы что обязаны сами куда-то бежать, торопиться? Пусть за нами приезжают и забирают. Мне в Афгане быть ровно два года, а время уже пошло. Давай отдохнем, поспим, послушаем народ, где лучше, где хуже. Куда спешить, братан?
— Коля! Ты можешь тут хоть мхом покрыться, хоть замполитом пересылки стать! А я не собираюсь слушать бред этого бездельника-прапорщика и выполнять его дурацкие приказы. В полк — и чем быстрее, тем лучше! От судьбы все равно не уйдешь. Ты со мной?
— Да ладно, уболтал, с тобой, с тобой. Замполитом пересылки — это ты сильно сказал! Заманчивая перспектива! Но, наверное, такие теплые места давно «блатными» захвачены. Но у меня «волосатой лапы» нет. На такие должности, я думаю, в Москве распределяют. Год за три — и участник боевых действий, и риск минимальный. Ох, и жирное местечко, и сало будэ всегда. — Миколай даже мечтательно закрыл глаза.
Действительно, вскоре пришел автобус из штаба армии, и майор пригласил нас с собой в дорогу. За ним приехал какой-то моложавый подполковник, они обнялись, расцеловались.
— «Однокашник», вместе в одной роте в училище были, — пояснил майор и обратился к подполковнику:
— Возьмем ребят в Политуправу? Они, как и я, в Шиндант направляются.
— Пусть едут, места хватит на всех. Потом их с собой и заберешь. Ребята, галстуки можно снять, верхнюю пуговицу рубашки расстегнуть. Расслабьтесь.
Мы обрадовались существующему тут послаблению. В ТуркВО такой приказ существовал на бумаге, но в моем полку в Туркмении командир полка без галстука и без кителя формы не признавал. Даже при +45°. Вот где был дурдом!
В Политуправлении армии все резко переиграли.
— Обоих направляем в восьмую мотострелковую дивизию, в восьмидесятый мотострелковый полк. Это наш «придворный» полк.
— А как же Шиндант? — удивился я.
