Командир обхватил своими «медвежьими лапами» маленького полковника, и тот исчез в крепких объятиях.
«Кэп» задумчиво и смущенно почесал затылок (мы афганцам в знак дружбы на всех подарили только самовар и гитару) и, сняв с себя бушлат, одел на афганца и трижды, расчувствовавшись, расцеловал. Полковник смущенно покраснел и объявил начало банкета.
Давненько я так вкусно не ел. Меню для гурмана! Плов и мясо, мясо, мясо (все блюда из него различного вкуса и приготовления), а также зелень, овощи, фрукты, немного водки. Полковые начальники ушли в банкетный зал, остальные офицеры сели за стол с афганскими командирами. Солдат и сержантов увели к афганским «сарбосам».
Вот так: сыт, пьян и нос в табаке. Хорошо дружить. А еще лучше, если такие встречи будут чаще!
В машине я подозрительно посмотрел на раскрасневшегося Томилина.
— Степан, ты что это цветешь? В чем дело?
— А вы шо думали, товарищ лейтенант, водки тильки вам нальют? В нас, солдатах, афганцы людей увидели, по пол-литра на двоих выделили. Не зря я их перевязывал, отблагодарили, обезьяны бабайские!
— Парни, а пойдемте мороженое поедим. Замполит в кафешке недавно был, знает, где она находится, экскурсию организует. Почти год не лакомился, — предложил Острогин. Он уже третий час мучился, заполняя документацию, и заметно утомился. — Надоело все это, хочется чего-нибудь такого… Эдакого…
— Эх, вспомним детство! — восторженно пискнул Ветишин.
— Могу вас обрадовать. Сегодня Митрашу везет в штаб армии какие-то бумаги, можем с ним туда доехать, а обратно, кому как повезет, — предложил я.
— Вот это замполит! Вот это друг! Вник в нужды и чаяния коллектива, — воскликнул Острога.
— А как быть с бойцами? — поинтересовался Игорь. — Кто в роте остается?
— Бойцов вечером ведет в кино старшина, я с ними договорюсь, а потом Бодунов присмотрит до вечерней проверки. Только как быть с Грымовым? — задумчиво начал рассуждать я.
— Если не желаешь, чтобы заложили, вовлеки человека в авантюру! — философски произнес Марасканов.
— Вот голова! Правильно, так и поступим. Он хоть и гнус, но такой же человек, как и мы. Может быть, позже исправится, когда с небес опустят, — воскликнул я.
— А кто же его вернет в люди-человеки? — вздохнул Ветишин.
— Сбитнев! Вернется и поставит на место, как миленького! — многообещающе произнес я.
Мелентий выгрузил нас возле кафе.
— Через час забрать или вы надолго?
— Не жди, уезжай, — ответил я легкомысленно.
— Ну и ладненько. И он умчался дальше на дребезжащем санитарном «уазике» по каким-то своим делам.
Кафе оказалось переполненным. Мы потолкались у входа, огляделись и перебрались к барной стойке. В помещении не было в форме никого, кроме нас. И женщины, и мужчины — все либо в спортивных костюмах, либо в «джинсе».
Красивая молоденькая буфетчица поинтересовалась насмешливо:
— Ребята, вас каким ветром занесло и откуда?
— Мы ваши соседи, из восьмидесятого, заскучали по мирной жизни, захотелось женского тепла и ласки, — весело, глядя ей в голубые глаза, произнес Острогин. — Решили кутнуть, да и народ, как погляжу, для разгула, разврата собран.
— Думаю, что вы сегодня вечер закончите в комендатуре, — улыбнулась девушка.
— Это почему же? — поинтересовался я. — Мы ребята тихие, спокойные.
— А потому, что вот-вот придет патруль и вас всех заберет.
— А мы не дадимся, — усмехнулся Грымов.
— Тогда примчится целый взвод из комендантской роты, и все равно будете ночевать на гауптвахте.
— А этих вот не заметут? — показал в зал рукой Ветишин.
— Этих нет, потому что они тут свои, здешние и одеты в «гражданку».
— Черт, зря приехали. Но думаю, что по рюмке коньяка и мороженому мы употребить успеем. Делаем заказ на всю компанию, — произнес Острогин.
— Коньяк и вино военным не подаем, — строго заявила буфетчица.
— Но они ведь такие же военные, как и мы, по крайней мере, большинство из них.
— Ну и что, у них на лбу это не написано, а кто вы такие, я вижу.
— Тогда шампанского! Три бутылки! — царственным жестом произнес «граф» Острогин.
— Никакого спиртного. Кофе, лимонад, сок, чай. Мне из-за вас неприятности не нужны.
— Что ж, раз кутеж не удается, милая девушка, каждому стакан сока, кофе и по две порции мороженого, — вздохнул Ветишин.
— Всегда так! Штабным и тыловым радости и прелести жизни, а пехоте одно дерьмо и грязь!
— Вот-вот, «со свиным рылом и в калашный ряд» полезли. Не в свои сани сесть пытаемся, — подвел я итоги. — Нам же сказано было полковником из штаба армии, что в «воюющей армии выходных не бывает»! А тут не армия, а глубокий тыл. Мы чужие на этом празднике жизни.
На нас, действительно, многие косились и бросали хмурые почти презрительные взгляды, никто из женщин нам не улыбался.
— Очень хочется драки. Желаю кому-нибудь набить физиономию, еще лучше, чтоб не лицо было, а «морда»! Ох, как я зол! Как я замечательно зол! — прорычал Острогин.
— Да!
И чтоб с выбитыми витринами, поломанными столами и стульями, визжащими тетками, — восторженно поддержал его Ветишин.
— Ну просто вестерн! «Дикий запад», — усмехнулся Марасканов. — Ребята, вы что охренели, у меня замена на носу, дайте уехать спокойно через два месяца. Потом опять приходите и все вокруг крушите.
Скушав по четыре порции мороженого, залив его чашечкой кофе, множеством стаканов сока и лимонада, трезвые и злые, мы отправились к выходу, где столкнулись лицом к лицу с патрулем.
— Здравствуйте, товарищи офицеры! — остановил нас майор, начальник патруля. — Предъявите, пожалуйста, документы.
Все машинально похлопали себя по карманам, переглянулись и дружно засмеялись. Документов ни у кого не оказалось. Как правило, удостоверения и партбилеты лежали в сейфе у ротного, а служебные загранпаспорта по прибытию в полк сдавали в строевую часть.
— Могу показать жетон с личным номером, — улыбнулся я самой приятной улыбкой.
— Что ж, покажешь его коменданту. Следуйте за мной.
— За что? — угрюмо спросил Грымов.
— За нарушение формы одежды, самовольное убытие из своего гарнизона и отсутствие документов. Вы из какого полка сюда прибыли?
— Да нет, мы не из полка, мы марсиане, — усмехнулся Острогин. — Вдобавок завербованные ЦРУ, а еще и Ахмад Шахом.
— Ну-ну. Шутить будете в другом месте. Я же сказал: на выход! — строго приказал майор.
— А мы и так выходим, — успокоил его Игорь. — Шли себе, не скандалили, не шумели, скромненько так. Ведь, правда, ребята, хотели по-хорошему?
— Правда, он нас даже уговаривал, что драки не нужно, — кивнул я в сторону Марасканова.
— Вы это на что намекаете? — Высокий лоб майора покрылся легкой испариной. — Патрульные, постойте тут, не выпускайте их, я сейчас.
И начальник патруля метнулся к телефону у стойки бара.
Мы молча вытеснили обоих солдат из кафе, и Эдуард обратился к ним:
— Ребята, отойдите в сторону и не дергайтесь, а то замолотим. Стойте молча пять минут, ведь ни нам, ни вам лишний шум ни к чему.
