скелета, право слово.
Утренняя приятная прохлада быстро сменилась беспощадным тропическим зноем. Солнце медленно катилось по небу, и особенно долго оно висело над ямой. Так, по крайней мере, казалось несчастному пленнику. Зато теперь Сергей твердо знал, где запад, где восток и остальные стороны света.
На дне этой пиратской темницы стояла нестерпимая жара. Сергей понимал, что пытка солнцем может закончиться для него ожогом и тепловым ударом. Пленник выкопал ямку в рыхлом песке и зарылся в него, словно жук, натянув поверх головы собственные штаны. Нож пригодился для этой работы и облегчил ее.
«Теперь нужно дождаться ночи, сделать ступеньки, выбраться наверх и, уничтожив охрану, бежать! Спокойствие, только спокойствие! Никакой паники, полковник! Прорвемся!» – уговаривал сам себя Строганов, лежа в песке.
Дышать было почти нечем. Спертый влажный воздух не давал достаточно кислорода для легких. Кровь в жилах закипала, в голове сильно шумело, сознание то медленно включалось, то так же медленно выключалось. Порой пленнику казалось, что он уже умер.
День тянулся бесконечно долго, мысли уже не проносились в голове Сержа, а медленно проплывали, как облака по небу, такие же бесформенные и длинные. Но вечно так продолжаться не могло, даже самые длительные пытки имеют начало и конец. Вечер должен когда-нибудь настать, а с ним придет спасительная прохлада.
Во время очередного возвращения в реальность Серж почувствовал, что зной, действительно, немного спал. Приподняв голову, полковник заметил, что сверху кто-то внимательно рассматривает его. Сняв с головы брюки и отряхнув песок, пленник выполз из укрытия и прислонился к горячей стене. Фигура на краю ямы была женской. Да, точно, это была та самая старая стряпуха.
«Чего ей от меня надо? – вяло размышлял Серж. – Эта бабка не китайского племени, больше похожа на туземку с островов Микронезии. Что, надумала меня скушать? Не ты ли сожрала парня, который лежит в углу? Шиш с маслом! Не дамся живым!»
Старуха тем временем начала спускать в яму кувшин с водой, обвязанный веревкой. Пленник хотел вскочить и схватить его, но голова закружилась, он потерял равновесие и упал. Очухавшись, Серж осторожно встал на четвереньки и медленно подполз к тому месту, куда плавно опустился сосуд. Получилось, не упал. Обрадовавшись неожиданному подарку судьбы, Строганов обхватил двумя руками край кувшина, жадно припал губами к теплой воде и моментально наполовину опустошил емкость несколькими большими глотками. «Как я ошибся в человеке!» – обрадовался он. Стало легче. Силы заметно восстановились.
Бабка продолжала безмолвно стоять и разглядывать пленника. Потоптавшись еще несколько минут, старуха ушла, так и не проронив ни слова.
Теперь Сержу приспичило. Судя по всему, выводить пленного в туалет никто не собирался. А жаль. Требовалось найти выход из положения, иначе через пару дней в яме будет нечем дышать. Полковник вырыл возле дальней стенки, там, где она была наиболее выпуклой, большое углубление. Отрыл туалет с запасом, впрок. Ведь не известно, сколько дней предстоит куковать здесь, пока выдастся случай выбраться наружу. Но пленник верил, что этот случай обязательно представится.
Строганов сделал свое дело, присыпал его песочком и осмотрелся вокруг еще раз. Стены гладкие, отвесные, если выдолбить ступени, то можно попытаться вскарабкаться наверх. «Чем скорее, тем лучше, пока последние силы не оставили меня. Бежать, обязательно бежать! Именно сегодня ночью, – убеждал себя Строганов. – Попытка не пытка, почему бы и нет?»
Едва стемнело, он принялся ковырять стену ножиком. Первая ступенька вышла на загляденье, широкой и глубокой, вторая – такой же, просто замечательной! С третьей, на уровне груди, Сержу пришлось повозиться, потому как делал он ее с загибом, необходимым для захвата рукой.
«Жалко, что яма такая широкая и в противоположный край не упереться, а так было бы легко выбираться, – мечтал Строганов. – Но нет, азиаты, делавшие зиндан, были с соображением, понимали, как затруднить пленнику побег».
Но, как говорят в народе, терпенье и труд все перетрут. Четвертую ступень Сергей ковырял, стоя на второй и цепляясь за третью. Но он слишком торопился, поэтому вскоре сорвался вниз. Сорвался, потому что спешил, а спешил – потому что хотел быстрее вырваться на волю. Свобода, маячившая над головой, осталась на высоте пяти метров. Строганов рухнул навзничь, но не ушибся, так как упал на мягкий песок.
И так раз за разом, минута работы и падение. К четвертой ступени до глубокой ночи приступить так и не удалось. Ужасно хотелось есть. За истекшие сутки во рту пленника не было ни маковой росинки!
Вдруг его словно кто-то услышал. На дно ямы упал какой-то предмет, ощупав его и принюхавшись, полковник понял, что это черствая лепешка. Он стал грызть ее, едва не сломав при этом зуб. Лепешка до крови исцарапала десны и язык исцарапала, Серж мусолил ее, грыз и кое-как справился с грубой пищей. Кто мог кинуть ее пленнику? Конечно, все та же замученная жизнью туземная бабка. Жалостливая старуха тайком от разбойников кинула этот кусок засохшего теста и сразу убежала от ямы.
После еды Строганов возобновил попытки выдолбить лестницу. Он беспрестанно цеплялся за сделанные ступеньки, карабкался и быстро падал. Взошла большая, почти полная луна, осветившая бледным безжизненным светом сам остров и черную яму, в которой боролся за жизнь измученный полковник.
«Все хорошо, но мои ступени слишком видны, – подумал он, прислонившись к стене и разглядывая плоды своего труда. – Заметят, как пить дать, пираты заметят! Рано или поздно какой-нибудь гад обнаружит мою лестницу. Бить будут».
Обессилев, Серж сел на дно ямы и, привалившись к прохладной стене, уснул крепким сном.
Рассвело. Утро промелькнуло как одно мгновение, и жаркие лучи солнца опять проникли в яму. Вскоре стало нестерпимо душно. Надвигалась тропическая жара, избежать которой было невозможно. Сергей вновь разрыл углубление на дне своей тюрьмы, чтобы лечь в него, зарыться и спрятать тело от ожогов. Внезапно сверху опустился канат. У края ямы стояли три китайца, которые жестами показывали на веревку и призывали пленника живее выбираться наверх.
Сержу пришлось подчиниться. Кажется, они не заметили его тщетных попыток вскарабкаться по стене. Это хорошо, что пираты подошли чуть позже, когда Строганов уже сорвался со ступенек, а то все его надежды на спасение провалились бы в тартарары. Главное – могли бы отобрать нож.
Серега быстро и незаметно сунул кинжал в рыхлую землю, поплевал на ладони и полез по веревке, упираясь ногами в стенку. Он отметил, что делать ступени предстояло еще долго, и не четыре, как он предполагал, глядя снизу вверх, а примерно шесть штук. Работы непочатый край.
«Может быть, поступить проще, не возвращаться вниз, а напасть на тюремщиков и сбежать прямо сейчас?» – предположил Строганов.
Словно прочитав его мысли о побеге и не давая встать ему на ноги, китайцы принялись избивать пленника. Били не сильно, не нанося серьезных увечий, но болезненно. Сергей извивался ужом под их ударами, пытаясь увернуться от наиболее чувствительных, но получалось это плохо. Основная часть ударов достигала своей цели. Голову не трогали, старались пинать по ребрам, рукам и ногам.
«Берегут как ценного пленника, не портят товарный вид?! Значит, уже решили продать в рабство или обменять. А кто покупатель? Какой-нибудь местный царек-королек?» – подумал пленник.
Недалеко от потухшего очага кружком сидела группа пиратов. Серега бросил на них взгляд, прикинул численность – порядка пятнадцати человек плюс еще три его конвоира. «Многовато будет, одному явно не совладать с такой оравой, нужны помощники, а где ж их взять, когда кругом одни головорезы», – расстроился полковник. Пока что помощь поступала исключительно от туземной старухи, которая сочувствовала попавшему в беду человеку, такому же несчастному пленнику, какой и она была когда-то. Строганова втолкнули в центр круга и принялись расспрашивать. Первые вопросы задавали на тайском или малайском.
«Вот черт, не довелось поучиться на восточном факультете разведшколы, а то бы сейчас все понял и говорил бы с ними на их родном языке, а это всегда вызывает симпатию к чужеземцу», – с грустью подумал Серж об утраченных возможностях.
Следующая попытка задать вопрос была предпринята на языке, отдаленно похожем на английский, но с таким ужасным акцентом, что полковник разобрал лишь: «Как тебя зовут?»
