сказать Жигунову уже в сенях, а тут появился новый гость, и нам пришлось попрощаться.
— Каков собой этот новый гость, которого вы встретили в сенях?
— Высокий, красивый, молодой. Одет... Хорошо одет. Длинные вьющиеся волосы. Он хорошо подстрижен, это я заметила. Знаете, нынче длинноволосые часто кажутся неряшливыми, а у этого волосы в порядке. Они со стариком перебросились несколькими словами, довольно суховато... Я заметила, что он вроде пришел не к старику... Да, что-то было сказано о квартирантах... Не то он спросил, дома ли они, не то еще что-то...
— Раньше вы не встречали его у Жигунова?
— Нет, но я вообще была в этом доме первый раз.
— Что было дальше? Как вы провели оставшийся вечер?
— Мы тут же разошлись по домам. Вернее, Мамедов пошел на переговорный пункт, ему нужно было созвониться с родными, а я направилась домой. Дочка, мать... Забот хватает.
— Как вы думаете, Мамедов мог без вас вернуться к Жигунову?
— Вряд ли... Хотя... Почему бы и нет? Но я не думаю, мне кажется, я убедила его, что возвращаться бесполезно.
— Все. Спасибо, Галина Михайловна. Позовите, пожалуйста, Мамедова, а то он там заскучал, наверно.
— Он не скучает, — засмеялась Мухина. — Он бегает по коридору.
— Вы действительно не знаете, какие у него дела с Жигуновым?
— Конечно, знаю, — сказала Мухина уже от двери. — Но это его дела, пусть он сам о них и расскажет.
— Разумно, — пожал Демин плечами. — Ничего не скажешь.
Мамедов вошел в кабинет быстро, порывисто, будто там, в коридоре, его долго сдерживали, но вот он вырвался и смог проскочить в дверь до того, как его снова схватили. Он уперся в стол смуглыми кулаками и сказал резко:
— Слушаю вас!
— Садитесь. — Демин показал на стул. — Поговорим.
— Прежде всего мне хотелось бы знать...
— О! Мне хочется знать не меньше вашего.
Мамедов нахмурился, пошевелил большими усами, словно услышал нечто озадачивающее. Придвинул стул поближе к столу, сел, сцепил пальцы рук.
— Послушайте, товарищ... Я слышал, что дом Жигунова сгорел? Это верно?
— Сгорел, — кивнул Демин. — Не совсем, правда, кое-что осталось, но пожар был серьезный. А почему вас интересует дом, а не сам Жигунов?
— Потому что дом хороший, а хозяин этого дома, Жигунов — плохой. Бесчестный, жадный... Очень нехороший человек. Он говорит — покупай дом. Хорошо, покупаю. Он говорит — многие хотят купить, давай задаток, а дом получишь через год. Сказал, что хочет перебраться к жене, поэтому дом продает. Я дал ему тысячу рублей. А потом дал еще тысячу рублей. Всего — две тысячи. Он эти деньги пропил. Водку купил на мои деньги! И говорит — вот помру, дом будет твой. А когда он помрет?
— Я не могу ответить на этот вопрос. Не знаю, когда он помрет, — ответил Демин, с трудом сдерживая улыбку.
— Нет-нет! Я не хочу, чтобы он умирал, пусть живет на радость своим детям. Но меня обманул. Говорит, что жена не хочет его к себе брать. И правильно. Такого человека нельзя в дом брать. Я спрашиваю: а деньги? Он говорит: как только у него будут две тысячи, он мне их отдаст. И смеется. Вы знаете, почему он смеется? Потому что у него никогда не будет две тысячи. И одна тысяча не будет. Зачем он так сделал? Зачем обманул? Зачем смеется? — Глаза Мамедова сверкали гневом и обидой.
— Жигунов сейчас в больнице, — сказал Демин как можно мягче. — Он в тяжелом состоянии.
— Мне его жалко, но все равно он плохой человек.
— У вас остались его расписки?
— Расписки остались, а денег нет, дома нет! Он думает, что если я — Мамедов, то у меня мешок денег. У меня нет мешка денег и никогда не было.
— Значит, вы утверждаете, что Жигунов, пообещав продать вам свой дом и взяв задаток две тысячи рублей, эти деньги не возвращает и дом продавать отказывается? Правильно?
— Вот хороший человек! — с восторгом воскликнул Мамедов. — Сразу все понял.
— Послушайте теперь меня, — сказал Демин. — В жилищном законодательстве я разбираюсь плохо. У меня другая специальность. Но мне кажется, что ваши дела плохи. У Жигунова есть сын, есть жена, и они являются прямыми наследниками. Выживет ли старик — трудно сказать. Признает ли суд действительными расписки, которые он вам дал, тоже вопрос сложный. И говорить сейчас об этом не будем. Поговорим о другом. Вы вчера были у Жигунова?
— Был. И на прошлой неделе был, и месяц назад был...
— Вы пришли к Жигунову, чтобы потребовать свои деньги?
— А что же я пришел, с праздником его поздравлять? Подарки ему я должен принести?!
— Что он ответил?
— Ничего не ответил. Он сделал вот так, — Мамедов поднялся и развел руками. — Надо понимать, что денег у него нет. А водку пить, гостей собирать деньги есть?!
— Да, Жигунов поступил нехорошо. Поговорить вам не удалось?
— Какой разговор, — поморщился Мамедов. — Эти гости то поют, то ругаются, Жигунов пьяный... Мы были у него с женщиной, это очень хорошая женщина. Я ей говорю. — давай поженимся, а она отвечает — надо подумать. Зачем думать? О чем думать? Твой ребенок — мой ребенок, твоя мать — моя мать.
— Она прекрасно к вам относится, — сказал Демин доверительно. — Очень хорошие слова о вас говорила.
— Правда?! — Мамедов вскочил и уже хотел было выбежать, из кабинета, но Демин остановил его. — Когда вы уходили, в сенях столкнулись еще с одним гостем...
— Ах, этот красивый молодой человек!
— Во что он был одет, как выглядел?
— Он выше меня на голову, — улыбнулся Мамедов. — Я не очень высокий человек, и мне всегда кажется, что высокие на меня поглядывают без должного уважения. — Он расхохотался. — И этот человек тоже...
— Он с усами?
— Нет, я не помню. Судя по его возрасту, они, возможно, у него еще и не растут.
— Даже так? — удивился Демин.
— Если ему и есть двадцать лет, то не больше.
6
Выходя из кабинета, Демин заметил в коридоре человека, который смотрел на него явно заинтересованно.
— Вы ко мне?
— Да, хотелось бы поговорить... Дело в том, что вы сегодня допрашивали мою жену... Борисихину.
— Это она вам велела подойти?
— Нет, она только рассказала о допросе... И мне показалось, что будет лучше, если прийти, не ожидая вызова.
Евгений Борисихин вошел в кабинет и остановился у двери, ожидая дальнейших указаний. Среднего роста, чуть сутуловатый, он казался сдержанным, если не угрюмым. Его состояние можно было понять, как и положение — муж спивающейся жены.
— Садитесь. — Демин показал на стул.
— Спасибо. — Борисихин сел и отвернулся, словно все вопросы он уже знал наперечет и все они уже
